Лицо у Джессики стало совсем неподвижным, а потом я разглядел на нем какое-то едва заметное движение мускулов вокруг глаз и рта, как будто она старалась не выдать какого-то внутреннего смятения.
Я наклонился к ней.
– Лекс с Патриком здесь нет. Можно не притворяться, что все по-прежнему.
В глазах у нее собрались капли и повисли на ресницах.
– Не говори им, пожалуйста, – прошептала она.
– Обещаю, – сказал я.
Я убедился: Джессика не могла быть убийцей Дэнни. Сколько раз только при мне Лекс с Патриком напоминали ей, чтобы она не забывала делать вид? Им не пришлось бы ее одергивать, если бы это ей было что скрывать. Она бы не боялась их так, если бы это они прикрывали ее задницу. Нет. Какие бы чувства я к ним ни питал, скорее всего, виноваты тут именно Лекс или Патрик, а Джессика их выгораживает, потому что не хочет потерять еще одного ребенка.
– Не могу даже представить, каково это, – сказал я, – когда твой сын пропадает столько лет.
Она опустила взгляд и сморгнула слезы с глаз.
– Я… я не всегда была такой плохой матерью, но после… того, что случилось…
Я хотел сказать ей – пусть Дэнни нет, но другие-то дети тоже заслуживают любящую мать. Но это означало бы уже перегнуть палку с честностью. Если я хочу когда-нибудь еще что-то полезное у нее выведать, нужно, чтобы она чувствовала себя со мной в безопасности.
– Знаешь, ты всегда можешь со мной поговорить, – сказал я. – Знаю, это звучит странно, но если тебе нужно будет с кем-нибудь поговорить обо всем этом, никто не поймет тебя лучше, чем я.
Голос у нее был такой тихий, что я едва расслышал.
– Я просто хочу их всех защитить.
– Я тоже этого хочу, – сказал я и тронул ее холодную руку. – Поэтому я здесь.
Она подняла на меня глаза и медленно, очень медленно кивнула.
Это еще не признание, но уже прогресс. Со временем я наверняка сумею вытянуть из нее все, что она знает.
Вопрос только в том, сколько времени Николас мне даст.
Николас остался недоволен.
– Значит, она тебе так ничего и не сказала? – спросил он, когда мы сидели с ним вдвоем за обедом. Ашера он отправил за другой стол, к спортсменам, чтобы можно было поговорить спокойно.
– А ты чего ожидал? – сказал я. – Все, что мог, я сделал. Надеюсь, это только начало, и со временем она мне еще в чем-то признается, но сейчас я точно знаю одно: она знает, что я не Дэнни.
Он вздохнул.
– И, значит, она должна знать, что с ним случилось на самом деле.
Я кивнул.
– Она кого-то покрывает.
– Мы должны поехать к Патрику домой и найти эту папку, – сказал Николас. – Он не хочет, чтобы кто-то из нас там бывал, а потому мне как раз очень хочется побывать. Ты спрашивал маму, куда она все время уезжает?
– Да, она навешала мне лапши на уши про долгие автомобильные прогулки вдоль берега. Если хотим узнать, мы должны за ней проследить.
У Николаса зазвонил телефон. Запрет на телефоны школьная администрация недавно отменила, и пока что никто больше не пытался меня фотографировать. Взглянув на экран, Николас нахмурился, но все же ответил.
– Алло?.. Угу, ладно… Да, спасибо. – Он отключился и стал собирать свои вещи. – Это из тюрьмы звонили. Тебя внесли в список посетителей. Можем навестить моего отца.
– Как, прямо сейчас? – спросил я. Он перекинул сумку через плечо.
– Да, прямо сейчас. Я не собираюсь оттягивать это дольше, чем необходимо, – сказал он. – Если поедем сейчас, успеем вернуться, пока нас не хватятся.
Мы с Николасом ехали на север, в федеральное исправительное учреждение Ломпока, в тюрьму с минимальной охраной и курортными условиями – для преступников из числа генеральных директоров и других влиятельных лиц, с которыми приходилось церемониться.
Всю дорогу от Николаса так и веяло нетерпением. Пора готовить план побега. Он не выдержит еще несколько недель или месяцев, а то и лет, пока выяснится, что же на самом деле случилось с Дэнни. В любой момент он может решить, что с него хватит и что лучше сдать меня властям как мошенника. А если мы так и не узнаем, кто убил Дэнни, щелка для побега у меня останется совсем уж узенькая. В последнее время между мной и Николасом установилось шаткое перемирие, и я все-таки немного надеялся, что он даст мне уйти, если я помогу узнать, кто убил его брата, но особенно рассчитывать на это не стоило. Никакими приготовлениями, не считая собранного рюкзака, спрятанного в шкафу Дэнни, чтобы, если что, сразу схватить и бежать, я пока не озаботился. Пора начинать, иначе ждет меня тюрьма, и далеко не такая уютная, как та, к которой мы уже подъезжаем.
– Так что мы будем делать? – спросил я, когда мы припарковались на стоянке напротив тюрьмы. Ее окружала только невысокая сетчатая ограда, а за ней был виден густой зеленый газон и современное здание, которое легко было принять за хорошую государственную школу.
Николас пожал плечами – кажется, это далось ему не без труда, настолько он был напряжен и скован.
– Посмотрим, как он отреагирует на тебя. По этому можно будет судить, что он знает, а что нет.
– А насчет Миа? – спросил я.
– Вот тут не знаю. Оставь это мне, я сам разберусь.
– Ладно. А что ты надеешься здесь выяснить?
Лично я всей душой надеялся, хоть и сильно сомневался, что это Роберт Тейт убил Дэнни. Это означало бы, что никто из тех, кого я знаю, его не убивал. Но для Николаса это явно было не так просто. В отличие от остальных членов семьи, он, кажется, был по-настоящему близок с Робертом. Они разговаривали по телефону, и, как я подозревал, некоторые «походы» с Ашером тоже на самом деле были поездками в Ломпок.
Он вздохнул.
– Честно – не знаю.
Мы отметились у охранника на входе, прошли металлодетектор и досмотр рюкзаков, и нас провели в комнату для свиданий.
– А он знает, что мы здесь? – спросил я, вдруг занервничав. Я несколько раз говорил с Робертом по телефону, но совсем другое дело – встретиться с ним лицом к лицу.
Николас покачал головой.
– Ему сказали, что к нему посетители, но не сказали, кто.
Мы вошли в комнату, очень похожую на кафетерий в моей старой школе, что меня не удивило. Даже пахло здесь примерно так же: затхлостью и сырой хлоркой. Комната была заставлена стульями и столиками, за столиками сидели мужчины в синем и их родственники, а скучающие охранники наблюдали за ними в отдалении. Николас окинул комнату взглядом и направился к столику в самом дальнем углу. Я двинулся за ним.
– Николас!
Один из мужчин поднялся со стула и обнял Николаса.
– Привет, папа, – сказал тот.
Роберт Тейт был почти таким же, каким я запомнил его по видео. Высокий, красивый, с тонкими чертами лица, которые унаследовал от него Николас. Только в волосах цвета перца с солью прибавилось соли на висках, а еще он отрастил бороду, которая старила его лет на десять.
Все еще обнимая Николаса, Роберт перевел взгляд на меня.
Сначала в его лице ничего не изменилось. Кажется, он меня даже толком не заметил. Но когда я встретился с ним глазами, он понял, что я не просто сын кого-то из здешних заключенных, и выражение лица у него стало меняться, как в замедленной съемке. Брови недоуменно нахмурились, затем поползли вверх, и глаза широко распахнулись. Догадка, потрясение. Затем по лицу пробежала какая-то тень. Сомнение.
Он уронил руки, выпустив Николаса, и стал переводить взгляд с него на меня и обратно.
– Это… это…
Николас кивнул. Роберт по-прежнему выглядел ошеломленным. Он неуверенно шагнул ко мне.
– Дэниел? – выдохнул он.
– Привет, папа, – сказал я.
Неотрывно глядя на меня, он покачал головой и сделал еще шаг вперед. Морщины у него на лице стали глубже. Он протянул руки и прижал меня к себе, стиснув в крепком объятии, а из груди у него вырвался какой-то звук – сразу и смех, и плач, и вскрик, как от удара под ложечку. Он раскачивал меня из стороны в сторону и снова и снова вполголоса повторял:
– Дэнни… мой Дэнни.
Если это была игра, то он чертовски хороший актер.
Объятия были долгими, пожалуй, самыми долгими за всю мою жизнь, и выпустил Роберт меня не сразу, а постепенно. Чуть отстранился, чтобы видеть мое лицо, но руки не убрал. Потом отодвинулся чуть дальше, но все еще держал меня за плечи. Все это время он смотрел на меня, как на какое-то непонятное, но чудесное существо.
– Я так рад, что ты здесь, – сказал он. Глаза у него покраснели и блестели. – Твоя сестра сказала, что ты пока еще не готов приехать, и я старался набраться терпения, но ждать было невыносимо. Мальчик мой. – Он взял меня ладонями за щеки, долго молча смотрел мне в глаза, а потом опустил голову и погладил свою бороду. Когда он снова заговорил, голос у него был хриплый от сдерживаемых слез. – Я никогда не терял надежды, и вот… – Он вдруг заплакал.
Мы с Николасом переглянулись, пока Роберт стоял, прикрыв глаза ладонью, а другой все еще крепко держа меня за руку. Нет, Роберт явно не был посвящен в план по сокрытию обстоятельств смерти Дэниела. Его радость и горе ощущались физически – так остро и пронзительно, что я внутренне дрогнул. То, что я делаю, – жестокость по отношению к этой семье. Это не игра – Роберт и правда не подозревает, что его сын мертв.
Я был разочарован. Николас, кажется, почувствовал облегчение.
– Ничего, папа, – сказал он. – Все будет хорошо, правда?
Роберт глубоко вздохнул, стараясь овладеть собой. Смущенно улыбнулся и пробормотал что-то извиняющееся. Затем спросил:
– Как там ваша младшая сестренка? И почему вы мне не сказали, что приедете?
– Мы прогуляли школу, – сказал Николас. – Дэнни так хотел поехать, что ждать не согласился.
Роберт потянулся рукой к моему лицу.
– Дай-ка, я еще на тебя посмотрю.
Он взял мое лицо в ладони и стал разглядывать его – сантиметр за сантиметром. Он смотрел на меня, Николас – на него, а я старался не отводить взгляда и не опускать его вниз. Кажется, мне это уда