– Может быть, – сказал я. – Я не уверен.
– Что значит – не уверен? Зачем бы моя мать стала признаваться, что нечаянно убила Дэнни, если она этого не делала?
– Может быть, выгораживала Патрика, – сказал я. – А может быть, Патрик как-то внушил ей, что это она виновата. Мы же видели все эти записи об арестах…
– Это еще ничего не доказывает, – сказал он. – Ну да, он с кем-то подрался в старшей школе. Это еще не значит, что он убил родного брата. Нет. Патрик не виноват. Это мама, и она случайно. Ты просто хочешь, чтобы я продолжал искать, и ты мог остаться здесь подольше.
Насчет последнего он был не так уж неправ, и он, и я это знали. Тут мы были честны оба.
– Твоя мама? – повторил я. – Подумай. Если это был просто несчастный случай, почему она не заявила в полицию? Зная Джессику…
Лицо у Николаса потемнело.
– Она была пьяная.
– Да, – подтвердил я. – А Патрик и Лекс помогли ей это скрыть. Наверняка.
Он покачал головой.
– Нет. Ты этого не знаешь.
– Джессика сказала, что не видела Дэнни, потому что было темно. Но ведь считается, что Дэнни пропал в субботу вечером, когда еще не стемнело. Если его убила Джессика, значит, это случилось еще в пятницу ночью.
– А Патрик и Лекс оба сказали, что видели Дэнни на следующее утро. Черт. – Он встал, подошел к окну, уперся ладонями в подоконник и несколько раз глубоко вздохнул. – Они уже тогда врали ради нее.
– И еще…
– Что?
– Ты можешь представить себе, как твоя мама едет в пустыню, чтобы спрятать велосипед и… закопать тело?
– Нет, – тихо сказал он. – Это мог быть только Патрик. Значит, что? Или мой брат убил Дэнни в припадке ярости, потому что тот его шантажировал, или, в лучшем случае, его нечаянно убила моя мать и представила все так, будто он пропал, чтобы мы с папой и Миа всю жизнь волновались за него и надеялись, что когда-нибудь он вернется домой?
– Думаю, да, – сказал я.
– И давно ты знаешь?
– Со вчерашнего вечера.
– А мне только сейчас говоришь?
– Да. Прости.
– Я беру свои слова обратно, – сказал он, повернувшись ко мне. Глаза у него горели. – Оказывается, у меня еще есть силы тебя ненавидеть. Я расскажу это все в ФБР. Пусть они разбираются, что случилось на самом деле.
Он двинулся к двери, но я загородил ему дорогу. Я весь был как резиновый жгут, натянутый до предела, руки сжал в кулаки, чтобы не дрожали. Николас отступил на шаг. Кажется, он подумал, что я собираюсь его ударить, а я просто пытался как-то собраться. Я поднял руки, показывая, что сдаюсь.
– Ты уверен, что этого хочешь? – спросил я. – Дэнни это не вернет, зато половина твоих родных могут оказаться в тюрьме.
– Ты просто стараешься спасти свою задницу, – сказал он. – Если я выдам их, то выдам и тебя.
– Это правда, – сказал я, – но это не все. Я знаю, что это такое – не иметь семьи, а ты не знаешь. Пусть они не идеальные, пусть они сделали что-то ужасное, но они тебя любят. Они с тобой обращаются по-хорошему, и им не плевать, что с тобой будет. Что ты без них будешь делать? А Миа?
– Перестань.
Он попытался пройти мимо меня, но я схватил его за руки. Я хотел, чтобы он меня не выдавал, но еще больше хотел, чтобы он понял.
– Представь, что с ней будет, когда она узнает такое про тех, кого любит. Кто будет о ней заботиться, когда оба родителя и Лекс с Патриком окажутся за решеткой? Тогда ты уж точно не уедешь в колледж на будущий год, если только не захочешь бросить ее как раз тогда, когда ты ей больше всего нужен. Подумай, какая у нее будет жизнь. Ее отправят в приют. Она будет одна, ей будет страшно…
– Прекрати! – сказал он, пытаясь вырваться.
Я уже не выбирал слова.
– Эгоист ты. Только одного хочешь – сбежать, умыть руки, отделаться от этого дома и от этих людей, а сам даже не представляешь, как тебе повезло. Они же тебя любят.
– Они обманщики! – яростным шепотом проговорил он. – Убийцы и обманщики!
– Но они тебя любят! Тебе не приходит в голову, что могло быть хуже?
Николас вдруг потерял весь запал. Как будто пробку выдернули, и весь его праведный гнев унесло в канализацию. Он опустился на пол, закрыл голову руками, и плечи у него затряслись от беззвучных рыданий.
– Я не знаю, что делать, – тихо проговорил он. Он вдруг показался мне таким маленьким, и я с удивлением вспомнил, что из нас двоих я старший.
Я тихонько сел рядом. Я не знал, что сказать.
– Что мне делать? – спросил он, подняв голову. – И не все ли равно теперь? Дэнни умер. Его кости лежат где-то там, в пустыне. Это все, что от него осталось, и, что бы я ни делал, этого не изменишь.
Я медленно приобнял его одной рукой за плечи, и он не вырвался. Я ощутил внутри какую-то невероятную легкость. Больше у меня нет секретов от Николаса.
– Мы выясним, что на самом деле случилось, – сказал я. – Тогда и ты будешь знать, что делать.
– Я тебя ненавижу, – сказал он.
– Я знаю, – сказал я.
Но он не шевельнулся.
Я сказал правду, и мир не рухнул, и земля подо мной не провалилась. Я думал, ложь и притворство помогут мне добиться того, чего я хочу, но никогда я еще так ясно не чувствовал, что вот-вот навсегда избавлюсь от этой пустоты внутри, как теперь, после честного разговора с Николасом. Сейчас я уже не мог уверенно сказать, кто я такой на самом деле, но впервые меня по-настоящему тянуло попытаться быть собой. Тайны и секреты – это были кирпичи, из которых я строил свои стены, а теперь мне захотелось их разрушить.
Проснувшись утром, я уже знал, какой кирпич нужно вытащить сегодня.
Дома были только мы с Лекс, и я нашел ее у бассейна – она читала журнал.
– Привет, – сказал я и уселся в соседний шезлонг. – Можешь отвезти меня кое-куда?
– Конечно. Куда это ты собрался?
– К моей подруге Рен. Она живет недалеко, в Калабасасе.
Лекс взглянула на телефон.
– Я как раз через полчаса собиралась уезжать, пообедать с подругой. Подождешь?
– Конечно.
Лекс подняла голову и положила мне руку на колено.
– Как у тебя дела? Что-то я тебя в последнее время почти не вижу.
– Все хорошо, – сказал я.
– И в школе порядок?
Я кивнул.
Она улыбнулась и погладила меня большим пальцем по щеке.
– Наконец-то все так, как и должно быть. Ты здесь, с нами.
У меня сдавило горло: я почему-то был уверен, что она сейчас говорит именно со мной.
Я кивнул.
– Да.
Она встала и мимоходом поцеловала меня в лоб.
– Пойду переоденусь, и поедем.
Дверь мне открыла Рен.
– Привет, – сказала она с явным удивлением. – Что ты…
– Я не хочу с тобой дружить, – сказал я. Я знал, что, если не скажу сразу, промедлю хоть секунду, то уже не решусь. – Я хочу большего. Если ты не хочешь, я пойму, но я хочу и готов.
Рот у нее открылся и закрылся, без единого слова.
– Вот что, – сказал я. – Кое-кто мне сказал однажды, что, когда ты рядом с тем самым человеком, становится не так страшно жить в этом мире, и мне правда не так страшно, когда я с тобой. И я себе больше нравлюсь, когда я с тобой. И мне кажется, это хорошо, и я к этому готов, и, в общем… я хочу, чтобы мы были вместе.
Она ничего не сказала, просто взяла меня за руку и втащила в дом. А затем потащила наверх, в свою комнату, и заперла за нами дверь. Притянула меня к себе, так близко, что я чувствовал узор на ее свитере, и пуговица от ее джинсов вдавилась мне в тело, а потом она поцеловала меня.
Потом мы с Рен лежали, свернувшись в клубок, у нее на кровати и смотрели фильм на ее ноутбуке. То есть это она смотрела. Я-то смотрел в основном на нее.
Это были чудесные минуты. Было тепло, и это тепло проникало до самых костей.
– Во рту пересохло, – сказала она, вздохнула и притиснулась ко мне еще ближе. – Жалко, тут так уютно.
Я приподнял бровь.
– Значит, придется вставать, – продолжала она, – а потом снова устраиваться так, чтобы было уютно, а это не так просто. Нужно же подобрать правильное расположение подушек и…
Я застонал и скатился с кровати.
– Чего тебе принести?
– Диетическую колу, пожалуйста! Какой ты молодец, что уловил мои тонкие намеки.
Внизу я наткнулся на Кая – он уже стоял перед открытым холодильником. Он там практически жил.
– Привет, – сказал он, увидев меня. Заметил, что я слегка помятый, и ухмыльнулся. – Чем занимались?
– Ничем.
– Ага. – Он поднял кулак, мы стукнулись, и он начал выгребать продукты из холодильника. – Ты смотри ее не обижай. Она хорошая девчонка.
– Постараюсь, – сказал я.
– Брателло, этот сэндвич – что-то эпическое. Слушай, а дай мне номер твоей сестрички. Хочу с ней повидаться. Секси Лекси! А то я ее в школе так и не чпокнул, обидно же. Пару раз подкатывал, но они с твоим братом были не разлей вода, он бы меня убил на месте.
Я постарался улыбнуться. Пусть Лекс мне и не настоящая сестра, все равно не хотелось слушать, как он собирался ее «чпокнуть».
Но тут я понял, что это шанс.
– Я и забыл, что ты учился вместе с Патриком и Лекс, – сказал я. – Патрик тогда крутой был, да?
– Не то слово. Как заведется, с ним просто страшно связываться было, а за Лекс он мог башку оторвать. – Кай перевел взгляд на свой сэндвич, как попало намазывая горчицу на два куска хлеба. – Они были все время вместе. То есть вообще все время. Ее никто не задевал – знали, что им за это или краник перекроют, или еще чего похуже.
– Как это? – спросил я. Достал из кармана телефон и сделал вид, что набираю смс, а сам потихоньку включил аудиозапись. Я не собирался слепо доверять признаниям Джессики, а Кай, который был явно в курсе бурного прошлого Патрика, мог рассказать что-нибудь интересное, и я хотел, чтобы Николас тоже послушал.
– Отметелит как бог черепаху, вот как. Черт, куда это я сыр задевал? Только что здесь был. – Кай стал рыться в продуктах на столе. Я протянул ему пакет с нарезанным сыром, который лежал от него в десяти сантиметрах, и он безудержно захихикал. Только тут я понял, до какой степени он обдолбан.