Глава 7
В академии новым рекрутам читали теорию мультиверсума, согласно которой выбор, сделанный любым индивидуумом, порождает новую вселенную – бесконечное множество вселенных, и многие из них существенно отличаются друг от друга. Разумеется, все это обсуждалось на умозрительном уровне, поскольку, даже вооружившись технологиями две тысячи сто сорок второго года, самые мозговитые профессора физики не могли обеспечить свои гипотезы доказательной базой.
Кину хотелось раздвинуть полотно времени и пространства, а затем рвануть туда, где главной заботой была подготовка рецепта для участия в кулинарном шоу. Однако в этой вселенной оставался час до того, как в портовом районе Сосалито Кин пересядет в машину Маркуса и они поедут к точке темпорального прыжка.
А пока Кин нашел место, откуда открывался вид на залив, и стал играть в гляделки с отблесками городских огней на воде. Оборонительные стены, возведенные им вокруг эмоций, разом обрушились, оставив после себя комок в горле, пустоту в груди и множество вопросов без ответа.
Сидя рядом с сумкой памятных вещей, он сосредоточился на воспоминаниях. В голове то и дело мелькали беспорядочные образы прошлого. Кин как мог отбивался от них, отгоняя эти картинки на задний план. Сейчас время принадлежало только ему, и он хотел запомнить лишь то, что выберет по собственному желанию.
День, когда родилась Миранда.
Три двести. Кин думал, она будет крупнее. Недовеса не было, девочка выглядела вполне здоровой. Кин взял ее на руки и, прижав к себе маленькое тельце, ощутил всю хрупкость вселенной.
Да, он перемещался во времени, убивал одних людей и спасал других, но к такому оказался не готов.
Хезер подняла на него глаза и усмехнулась. За полтора часа потуг ее волосы пропитались испариной.
– Такое чувство, что ты боишься ее сломать, – сказала она, выглянув из-за портативной видеокамеры.
– Да, боюсь.
– Младенцы очень пластичные. Сам увидишь. Даже если упадут, с ними ничего не случится. В отличие от нас, взрослых. Это мы хрупкие, а не они.
Хезер говорила с позиции человека, выросшего с четырьмя младшими братьями и сестрами. Кин давно забыл, была ли у него другая семья. Он держал на руках только что родившегося ребенка, и сердце замирало от нового опыта.
Миранда кашлянула, хлюпнула носом и закричала.
– Иди сюда, малышка, – пропела Хезер, передавая видеокамеру мужу, и взяла у него дочь.
Уже несколько дней Кин обдумывал слова, которые скажет новорожденной. Тем утром, когда солнце едва выглянуло из-за горизонта, он остановился на первом варианте.
– Жизненный урок номер один, – произнес он, закрыв один глаз, а другим смотря в видоискатель камеры. – Когда играешь в футбол, не беги за мячом. Беги туда, где он окажется.
– Жизненный урок номер два, – парировала Хезер. – Жан-Люк Пикар – лучший капитан космического корабля в «Звездном пути», и подобных ему больше не будет. Никогда. Но если когда-нибудь захочешь уважить отца…
Хезер кивнула на стоявший в углу чемодан на колесиках и обратилась к мужу:
– Кин, загляни в передний карман. Там для нее подарок.
Он поставил запись на паузу, расстегнул молнию и нащупал что-то мягкое вроде пряжи.
– На ощупь как… – начал было Кин, но умолк, вытащив и развернув находку.
– На тот случай, если ей захочется ощутить духовную связь с папулей. В промежутках между фантастическими фильмами.
Держа в руках красно-белый детский шарфик с вышитым названием «Арсенал», Кин улыбнулся жене так широко, что губам стало больно. В тот момент ничто не могло сделать мир еще лучше. Кин вернулся к постели и нежно накинул шарфик на Миранду, ерзавшую на руках у матери.
– Прекрасный ребенок, – сказала медсестра, положив на стол стопку покрывал, и взяла висевший за дверью планшет. – «Миранда Элизабет Стюарт». Какое красивое имя…
– Нам тоже нравится, – рассмеялась Хезер с особой нежностью, которой Кин прежде не замечал в ней. – Нравится? Да, очень нравится, – заворковала она, обращаясь к ревущему младенцу.
В ее голосе слышалась смесь любви, надежды и отчаяния, свойственная лишь новоиспеченным родителям, очарованным и перепуганным одновременно.
Кин рухнул в кресло у больничной койки и ощутил, как усталость вкрадчиво шепчет «закрой глаза». Услышал, как выходит медсестра, отключился, а через секунду почувствовал, что жена толкает его локтем.
– Кин! – вполголоса позвала Хезер, ткнув его еще раз.
Открыв глаза, Кин увидел улыбку на ее измученном лице.
– Смотри, – одними губами сказала она и кивнула на ребенка.
Тихо спящий младенец.
– Дремлет впервые в жизни, – еле слышно шепнула Хезер. – Положишь ее в колыбельку?
Она передала ему дочь с той же осторожностью, с какой недавно отдавал ее Кин. И тогда он понял: несмотря на опыт общения с братьями и сестрами, уверенность Хезер была показной. В спорах она могла вести себя как вышедший из-под контроля тепловоз, за словом в карман не лезла, отличалась смекалкой, а то и дерзостью (о таких говорят «язык до добра не доведет»), но в роли матери нервничала не меньше, чем новоиспеченный отец.
Баюкая Миранду, Кин подошел к теплой больничной кроватке и замер над ней, не желая расставаться с дочерью. Хотелось закрыть ее собственным телом, защитить от любых угроз из прошлого, настоящего или будущего. Это навязчивое ощущение пришло и ушло, сменившись мыслью, что у Миранды теперь есть свое место в мире и Кин, доверив дочь колыбели, не перестанет ее защищать. Он опустил спящее дитя на матрасик, а сам снова упал в жесткое кресло рядом с Хезер. Жена уже закрыла глаза. Взяв ее за руку, Кин продолжал наблюдать за Мирандой.
Теперь же он сквозь слезы смотрел на расплывчатые городские огни. Может, не стоило расслабляться и забывать о бдительности? Может, сотрудники бюро нашли бы его в любом случае? Мысли громоздились в голове, формируя длиннейший список, и Кин зажмурился. Он не открывал глаза, пока не сумел усмирить ту специально натренированную часть мозга, которая отвечала за планирование и структурировала варианты действий.
Сейчас навыки спецагента были бесполезны. Только воспоминания о прошлом с Хезер и Мирандой могли помочь ему пережить эту ночь. Остался один час. Семью разделяли воды залива Сан-Франциско. И все же Кин надеялся, что родные каким-то образом читают его мысли.
Глава 8
Провал.
Это слово вертелось у Кина в голове во время часовой поездки из Сосалито к безлюдной двухполосной дороге, змеившейся меж холмов к Тихому океану. Даже шагая следом за Маркусом по горному склону, пробираясь через колючие кусты, иссохшую грязь и сорную траву, он не мог отделаться от мысли, что бросил семью и это полный провал.
Он подвел жену и дочь, когда сел в машину Маркуса, а затем последовал за ним к точке темпорального прыжка. По логике эвакуационной стратегии у Кина не было выбора. Просить Хезер и Миранду принять невероятную истину и сменить привычную жизнь на существование в бегах было бы несправедливо. Этот вывод сомнений не вызывал.
Но если допустить, что были и другие варианты? Эта мысль не давала ему покоя во время пустой болтовни с Маркусом.
– Что ты решил взять с собой? – поинтересовался тот после вопросов о жизни с Хезер.
– Почти ничего. Телефон. Зарядное устройство. В будущем наверняка найдется способ подключиться к ю-эс-би-порту и сохранить фотографии.
– Думаю, их даже смогут перевести в трехмерные голограммы, – проронил Маркус так, словно речь шла о стоковых картинках, а не о снимках брошенной Кином семьи.
– Еще несколько распечатанных фотографий. Бумажник и счастливый пенни. Все.
– Счастливый…
Краем глаза Кин заметил, что губы Маркуса как-то странно изогнулись, будто он с трудом подыскивал нужное слово.
– Ты о монетке? – спросил Маркус.
– Она приносит удачу.
– Наверное…
Маркус закашлялся.
– Наверное, ты очень дорожишь этой монеткой, – с расстановкой произнес он.
– Честно говоря, даже не помню, откуда она у меня. Вернее сказать, еще не вспомнил. Мы с ней многое пережили. А почему спрашиваешь? Это всего лишь пенни.
– Любопытно узнать, что ты счел памятными вещами. Только и всего.
Маркус завел речь о том, как проходил в университете курс психологии, а затем переключился на рассказ о стандартной экипировке путешественника во времени, но Кин почти не слушал его. В голове бурлили другие, более важные мысли.
Он подвел семью, потому что сдался. Пошел на поводу у Маркуса. Тот уже настраивал ускоритель темпорального прыжка. До отбытия оставалось несколько драгоценных минут.
У Кина еще была возможность дать отпор.
– Ну а с машиной что будет? – спросил Кин, поддерживая приятельский разговор и одновременно с тем прикидывая варианты действий.
– С машиной?
Сосредоточившись на оборудовании, Маркус не заметил, что Кин подошел чуть ближе.
«Убежать? Стукнуть его так, чтобы потерял сознание?.. Убить?»
– Ну да. Мы ее бросили. Разве это не темпоральная деформация?
– Не-а, – отозвался Маркус, и внутренние распри Кина прервала яркая вспышка.
Когда глаза привыкли к свету, он увидел маленький голографический экран, возникший над металлической сферой в руке у парня.
– С машиной разберется логистическая команда, – сказал Маркус. – Однажды я спросил, как это делается, но у них служебные секреты.
Бормоча себе под нос, Маркус коснулся голограммы и попятился. Теперь Кин слышал, о чем он говорит.
– Так, задать темпоральные координаты… Черт возьми, Стю, неужели нельзя было сбросить значения к исходным? Ну почему всем наплевать на порядок?
Новые касания. Маркус хмуро смотрел, как голограмма меняет цвет и по экрану бегут сообщения.
– Парни, вы серьезно? Ну в чем проблема-то? Неужели никто, кроме меня, не соблюдает правила? Как будто протоколы написаны просто так, для галочки!
Он продолжал работать, а Кин тем временем приблизился к нему на расстояние вытянутой руки. Вырубить? Да, этот вариант давал наибольшее пространство для маневра. По крайней мере, тогда Кин сумеет обдумать способы воссоединения с семьей.