Вот только он давным-давно не вступал в рукопашный бой. Взвинченный, он чувствовал, как напряглись пальцы рук и ног, локти и кулаки приготовились к схватке, но душу глодал червячок сомнения. Что, если навыки спецагента не сохранились в мышечной памяти?
– Ну ладно. Твоя очередь, – сказал Маркус.
Голограмма исчезла, и оба теперь стояли под черным небом.
– Готов к путешествию сквозь время? – спросил Маркус, развернулся и, несмотря на темноту, прочел все у Кина в глазах и вылупился на него. – Что ты…
Не дав ему договорить, Кин взял Маркуса в усыпляющий захват. Строго по учебнику. Подбородок Маркуса впился ему в локтевой сгиб, ноги забились в пыли, а Кин надавил на сонную артерию – вернее сказать, попытался, поскольку Маркус не обмяк. Напротив, он забился, захрипел и врезал Кину локтем по ребрам.
– Кин! – выдавил Маркус. – Хватит!
Он упал на колени, подняв облако пыли.
То ли Кин чего-то не учел, то ли разучился проворачивать подобные фокусы: вместо того чтобы лишиться чувств, Маркус извернулся и с трудом выговорил:
– Мы же друзья. Считай, родные люди.
– Ошибаешься. Друг никогда не поступил бы так, как ты.
Кин надавил коленом ему на спину – выключайся же, ну!
– …И ты мне не родной.
– Пх… Пех…
Похоже, дело шло на лад. Маркус обмяк, хотя еще пытался дышать.
– Мое место не в будущем, а здесь. Вместе с семьей.
– Пен…
– С моей семьей. Я должен остаться. Ради Миранды.
Стоявший на коленях Маркус заерзал из стороны в сторону, набирая воздух для последнего слова.
– Пенни.
В голове грянул гром. В глазах потемнело, ноги подкосились, и Кин схватился за виски, пытаясь изгнать грозу из черепной коробки.
Освободившийся Маркус отскочил в сторону и повторил:
– Пенни.
Это слово… Его хватило, чтобы в голове у Кина забурлило светошумовое варево.
– Пенни.
Кин упал на спину. Ноги поджались, как у эмбриона. Во всем теле запульсировал невидимый отбойный молоток.
Слово «пенни» он слышал далеко не впервые. Почему же оно так действует, когда его произносит Маркус?
Кин не видел его лица, но, сражаясь с жестяным звоном в голове, услышал извиняющийся голос:
– Прости, что пришлось так с тобой обойтись. Сейчас помогу.
Кин с трудом приоткрыл один глаз. Маркус приближался к нему со шприцем в руке.
– Не надо, – тяжело выдохнул Кин и откатился в сторону, приминая траву и отбиваясь ногами от чего-то бесформенного.
На него навалился тяжелый груз, и шею кольнуло чем-то острым.
Инъекция подействовала моментально. Осколки ледяного взрыва разлетелись по кровотоку.
Перед отключкой Кин услышал, как Маркус бормочет под нос:
– Да, монетка и впрямь счастливая.
Когда Кин открыл глаза, его запястья горели огнем. Зрение привыкло к виду ночного неба. Он даже сумел отдышаться, глядя, как стоящий на коленях Маркус возится с настройками темпорального ускорителя. Кин понял, что его руки примотаны к прокси-рукояткам – или как там они называются – чем-то наподобие старой веревки, а тело плашмя покоится на пыльной земле.
Да, прокси-рукоятки. За них надо покрепче держаться, путешествуя во времени, чтобы перемещение увенчалось успехом.
Вернулись новые воспоминания. Сначала технические подробности при взгляде на оборудование, а затем другие, не требовавшие аудиовизуальных триггеров. Просто возникли в сознании сами собой.
– Ты что, связал меня?
– Ага. Извини. И прости, что пришлось воспользоваться словом на букву «п».
Маркус застегнул лежавшую у ног сумку и выпрямился:
– Я сжульничал. Ты не был готов услышать это слово, произнесенное знакомым голосом.
– Что все это значит? «Пенни»… Проклятье, это всего лишь монета. Один цент.
– Не могу сказать. – Стараясь не смотреть Кину в глаза, Маркус закусил губу. – Таковы правила. Ты должен вспомнить все самостоятельно. Твой мозг не готов к осмыслению обеих эпох. Первый укол помог тебе, а второй должен ускорить дело. Он, если можно так выразиться, снимет воспаление мозга. Расширит границы сознания. Ты многое вспомнишь, и эти воспоминания уже не вызовут тошноты. Вот смотри.
Он снял колпачок шприца, обнажив короткую иглу в защитном металлическом кожухе.
– Сейчас я тоже приму лекарство. Без фокусов. Никакого риска.
Маркус вонзил иглу себе в шею, надавил на поршень, поморщился и убрал шприц.
– Все. Готово. Для меня это мера предосторожности. Для тебя – способ разбудить память. Но должен предупредить: когда это произойдет, ты можешь почувствовать боль.
Кин встал на колени, но все суставы казались какими-то разболтанными, существовали не вместе, а по отдельности. Он попробовал выпрямиться, но плечи зашлись тупым жжением, и он снова упал лицом в пыль.
– Как долго я провалялся без сознания?
– Минут десять-пятнадцать, что-то вроде того. Больно? Значит, препарат действует. Прости, что связал тебя. Надо было удостовериться, что мы вернемся вместе, – сказал Маркус, напряженно морща лоб. – Ну ладно. Нам пора.
Он еще несколько раз коснулся парившей в воздухе панели, и та исчезла.
– Пусковой цикл инициирован, – объявил бесплотный голос ускорителя. – До старта шестьдесят секунд. Пятьдесят девять. Пятьдесят восемь.
– Подожди, – попросил Кин.
Веревка врезалась в онемевшие руки. Он дернулся, но безрезультатно, как выброшенная на берег рыба.
– Мне нельзя в будущее. Ты говорил, мы друзья. Помоги остаться здесь. Помоги найти какой-нибудь выход.
Кин снова дернулся, и носки кроссовок зарылись в землю, взбив два фонтанчика пыли.
– Умоляю. Я не могу бросить семью. Только не это.
Такое чувство, что он разговаривал с кирпичной стеной. Делая вид, что Кина не существует, Маркус склонился над рукоятками, присел и сжался в комок.
Стандартная поза перед прыжком. Кин прекрасно ее помнил. Ну конечно. Как он мог забыть?
– Сорок пять. Сорок четыре.
– Просто потерпи, Кин, – сказал Маркус. – Скоро ты начнешь вспоминать, зачем…
В сознании загудел гонг, и обмякшее тело Кина проиграло те несколько дюймов, что он сумел выгрызть у гравитации, а в голове что-то снова взорвалось, создав невыносимое давление, и его требовалось стравить – хоть как-то, как угодно. От боли он зажмурился, и в глазах запестрили образы, моментально сменявшие друг друга.
Круглолицая шатенка над кухонной плитой. Кошка с белыми лапами и окрасом морды, как у енота. Человек с футбольным мячом. Машины, летающие промеж высоких зданий. Кольцо на пальце.
– Что, началось? Потерпи, я рядом. Прорвемся.
– Тридцать семь, – отсчитывал нечеловеческий голос. – Тридцать шесть.
Мозг наводнила информация, и подробности вспыхнули так, будто в темной комнате включили свет. Пенни. Акаша. Вид из окон их квартиры. Маркус, брат Пенни.
Кольцо. Его Кин подарил Пенни, когда делал предложение.
– Тридцать одна. Тридцать секунд до старта.
И снова звуковой удар. От него, как после хорошей оплеухи, заныло все лицо. Кин знал, что кричит от боли, но не слышал этих криков из-за безостановочного звона в ушах. Перед глазами промчались новые образы, смешиваясь с остальными, будто в блендере, где каким-то непостижимым образом рождался смысл его жизни.
Миранда. Хезер. Дорога. Бэмфорд. Работа.
Как только стих шум в голове, тело пронзил электрический разряд. Мышцы свело судорогой, шея изогнулась, голова запрокинулась к небу. Снова Пенни, тысячу раз Пенни, коллаж из наслоившихся воспоминаний и водоворота разрозненных нюансов, где единственной константой оставалось ее лицо.
– Пенни, – сказал он скорее себе, а не Маркусу. – Как вышло, что я забыл Пенни?
– Ты не забыл. Цеплялся за ее образ, даже когда отказала память. Образ Пенни, приносящей удачу.
Маркус кивнул на ускоритель. Тот продолжал отсчитывать секунды.
– …Все в порядке. Не переживай. Просто держись.
– Двадцать. Девятнадцать.
Восемнадцать лет назад Кин оставил Пенни и отправился на ничем не примечательное задание. И все же после того вечера в Дейли-Сити, отринув всякую надежду о спасении, он обосновался в этой эпохе, устроился на работу, и Пенни испарилась у него из памяти. Ни лица, ни голоса, ничего.
Она даже не попала к нему в дневник.
– Свадьба, – сказал Кин, сражаясь со жгучей болью в руках и ногах. – Я что, пропустил свадьбу?
– Нет. Она на следующей неделе.
Кулинария. Общество спасения кошек. Ресторан, который Пенни хотела открыть. Кредит на развитие бизнеса – только собирались взять. Сама их жизнь.
На долгие годы Пенни уменьшилась до размеров символизирующей ее монетки.
– Десять. Девять, – твердил бесплотный механический голос.
Будущее или прошлое? Нельзя выбрать одну из двух жизней, старую или новую. Только не сейчас. Только не так. Миранда и Хезер не заслуживают предательства. И Пенни тоже. Кину требовалось время, чтобы все обдумать.
– Останови отсчет, Маркус. Я вспомнил Пенни.
– Семь. Шесть.
– Не могу. Процесс необратимый.
– Нет, мне нужно больше времени, чтобы разобраться.
Возобновилась пульсация в груди, и быстрые удары раскатились по всему телу.
– …Так нельзя. Надо подумать.
– Два. Один. Старт.
Темноту пронзил высокочастотный гул, за ним урчание, от которого заплясали камешки и комья земли, и снова гул, поначалу низкий, но быстро набирающий высоту и громкость.
– Маркус… Маркус, мне нужно больше времени, нужно больше…
Не договорив, Кин ослеп от белой вспышки, а за ней последовала кромешная тьма – темнее ночного неба над безлюдным пейзажем Северной Калифорнии.
Глава 9
Кин открыл глаза. Яркие точки звезд в небесах почти сразу превратились в полосы, когда на него, лежавшего на спине, обрушился приступ головокружения. Раскинув руки, Кин вцепился в неровную землю, поросшую сухой травой.
– Хезер? – крикнул он. – Похоже, я ударился головой!
– Секунду, Кин, – отозвался кто-то, а затем пробормотал нечто неразборчивое.