Я хотела большего от Карсона, без всякой ерунды, которую я, без сомнения, наколдовала бы при дневном свете. Не просто больше секса — хотя, конечно, и этого тоже. Я хотела знать, где он научился делать такие превосходные макароны с сыром. Я хотела съесть больше еды, которую он мне приготовит. Хотела знать историю каждого из его шрамов.
Главным образом, я хотела знать, как он стал тем, кем он был в этот момент, и что привело его в мою гостиную посреди ночи.
И именно там мы снова оказались. Бутылка вина стояла на кофейном столике, наши бокалы по обе стороны. Наша одежда все еще была разбросана по полу — если можно было назвать испорченный французский шелк одеждой. У Карсона, похоже, не было никакого желания надевать одежду, и я определенно не злилась на это.
Мы не прижимались друг к другу на диване, не обнимались. Хотя идея свернуться калачиком у него на груди, ощущая, как эти сильные руки обнимают меня, была невероятно заманчивой. Я хотела смотреть на него, хотела впитать его целиком. Мы сидели близко, очень близко, так что я чувствовала запах секса на его коже.
Я могла бы подождать, пока он заговорит. Могла бы превратить все в игру, в борьбу за власть. Такая мысль была мне неприятна. Карсон не сторонник игр. Вот почему он пришел сюда сегодня вечером. Потому что он хотел меня, и он не собирался валять дурака.
Так что я тоже не собиралась играть в игры.
— Ну и какова твоя история происхождения злодея? — спросила я, устраиваясь среди подушек и скрещивая ноги, не стесняясь наготы. Я стеснялась многих других вещей в своей жизни — вещей, о которых никто не знал, — но нагота не была одной из них.
Глаза Карсона путешествовали по моей обнаженной коже с голодом, благоговением, несмотря на все то, что он только что сделал со мной менее часа назад.
Мой желудок сжался. Румянец пополз вверх по шее.
Чертов румянец.
Я не думала, что способна краснеть.
Но здесь был человек, который заставил меня понять, что нет ничего невозможного, только не с ним.
— Моя история происхождения злодея? — повторил он.
Низкий, скрипучий тенор его голоса с оттенком веселья заставил мой пульс забиться еще быстрее, но я попыталась сосредоточиться на задаче. О разговорах не могло быть и речи, поэтому я сделала еще один глоток и кивнула.
— Ты думаешь, я злодей? — спросил он, делая глоток вина.
Было что-то врожденно сексуальное в большом, мускулистом, мачо, потягивающем бокал вина, изящно держащем ножку теми же руками, которые оставили синяки на моих костях.
— Конечно, ты злодей, — сказала я ему, встретившись с ним взглядом. — По-другому ты был бы мне неинтересен. Прекрасные принцы чертовски предсказуемы, — я закатила глаза. — А я встречалась с настоящими принцами.
Тот факт, что технически я до сих пор встречалась с принцем, не задерживался у меня в голове.
— Они совсем не похожи на тех, что из сказки. И даже если бы были похожи, типа… спасали девицу, убивали дракона, убегали в закат? Фу, — я улыбнулась ему. — Я не гонюсь за поездкой на закат и, конечно же, не нуждаюсь в том, чтобы ты убивал для меня драконов. Со злодеями все становится интереснее. И у меня есть достоверные сведения, что они трахаются лучше, чем любой принц.
Хотя я не хорошо знала Карсона, чтобы предсказать, какую реакцию он вызовет на мою оценку того, что он злодей, я знала, что увижу вспышку в его глазах, когда заговорю о сексе.
Я просто подумал, что это может сочетаться с каким-то холодным, напряженным выражением лица.
А не с той ухмылкой, которой он мне ответил.
Широкая улыбка.
С зубами.
Он попал мне прямо в грудь. Не знаю почему, но у меня возникло ощущение, что не так уж много людей видели улыбку этого человека.
Это было совершенно захватывающе. Мгновенно я почувствовала себя жадной из-за этой улыбки.
— Если я злодей, то кто ты, милая? — спросил Карсон, поддразнивая. — Принцесса?
Я ощетинилась.
— Конечно, нет. По крайней мере, королева, — я вздернула подбородок вверх.
Ухмылка стала шире.
— Ах, конечно. Значит, я должен поклоняться тебе?
Мой желудок восхитительно опустился. Я сглотнула.
— Естественно, — сказала я. — И королева требует знать твою историю.
Карсон почтительно склонил голову.
— Желание моей королевы — закон.
Мой пульс участился, когда я подумала о том, что могу иметь власть над этим мужчиной, благожелательно владея ею, конечно, если немного сосредоточиться на множественных оргазмах.
Карсон посмотрел на меня.
— Чтобы ты правильно классифицировала меня как злодея, полагаю, у тебя есть хотя бы элементарное представление о том, что делает Джей Хелмик и что, в свою очередь, я делаю для него?
Я кивнула один раз.
— Да, я уловила общую суть.
Его взгляд стал тяжелее.
— И тебя это не беспокоит?
Вопрос был неожиданным. Я думала, что он из тех парней, которые говорят: «прими меня таким, какой я есть, или отвали». В этом вопросе было настоящее любопытство. Почти… беспокойство.
— Нет, — быстро заверила я его. — Меня это не беспокоит.
Он слегка наклонил голову, как будто оценивал мои слова.
Я вздохнула.
— Я серьезно, — добавила я. — Хоть и не знаю всей реальности твоей жизни, я тоже не такая уж невинная. Я многое повидала. Я прекрасно понимаю, что мир — это не красивое, беззаботное и безопасное место. Что добро и зло существуют внутри каждого. Если бы у меня были проблемы с тем, чем ты занимаешься, я бы, конечно, не позволила тебе трахнуть себя.
Глаза Карсона слегка потемнели, и я вспомнила, что произошло на полу позади нас, мои нервные окончания покалывало от напоминания об этом удовольствии.
И надеюсь, — несмотря на мой желудок, набитый макаронами с сыром, — он увидит это желание в моих глазах, преодолеет расстояние между нами и напомнит, каково трахаться с ним, но вместо этого он заговорил.
Я не была полностью разочарована.
— Я вырос на Среднем Западе, — начал он.
Мои глаза расширились от этого, у него не было ни намека на акцент. Его низкий баритон был ровным. Потом я вспомнила легкую нотку, когда он называл меня «дорогая».
— В бедности, — продолжил он. — С отцом, которому нравилось бить мою мать. В конце концов он убил ее.
Я вздрогнула. Не на информацию, а на то, как он ее передал. Холодно. Но не без чувств. Я видела что-то в его глазах. Ему пришлось закалиться, чтобы жить с этой правдой.
Мое сердце разорвалось на части, и я вонзила зубы в внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от слез.
— Потом я его убил, — заявил он, как ни в чем не бывало. — Когда у меня появились навыки.
Хотя никто никогда раньше не признавался мне в убийстве, я не испытала ни шока, ни отвращения. Во мне расцвел восторг от того, что Карсон добился своего рода справедливости, смог отомстить за свою мать. Это меня удивило. Я была против смертной казни — я верила, что людей можно перевоспитать, что нам нужно сосредоточиться на устранении проблем, а не стирать их и хоронить.
Такой резкий поворот в моих убеждениях меня потряс.
— Я научился необходимым навыкам у ветви власти, которой, как предполагается, не существует, — объяснил Карсон. — Эта власть работает внутри страны, шпионит за гражданами, лишает их прав, если высшее звено решит, что они совершили преступления.
Я моргнула. И поверила ему. Меня ничуть не удивило, что существовала секретная правительственная организация, которая работала в тени, делала вещи, которые могли выдумать только люди в шляпах из фольги.
Я достаточно общалась с политическими силами, чтобы знать: за занавесом скрывается целый мир.
Однако я была удивлена, что Карсон рассказывал мне все это. По сути, я была чужаком. Та, что не умела хранить секреты. И все же он не мог знать этого обо мне. Потому что он меня не знал.
И все же он был здесь и рассказывал мне, что раньше работал на сверхсекретную правительственную организацию, которая, вероятно, пытала и убивала американцев.
Карсон не произвел на меня впечатления человека, который ходил и рассказывал всем об этой маленькой жемчужине, спрятанной в его истории.
— Я хорошо учился в школе, несмотря на все это дерьмо, — продолжил он, его низкий баритон завораживал.
Его глаза не отрывались от моих. Большинство людей не поддерживали зрительный контакт в течение длительного периода времени. Их взгляды метались по комнате, взад и вперед. Длительный зрительный контакт с кем-то даже во время самого банального разговора был слишком интимным для большинства людей.
Это не банальный разговор.
Я была поймана в ловушку пристального взгляда Карсона.
— Получил стипендию в каком-то гребаном модном колледже.
Он остановился, чтобы сделать глоток вина. Я не сделала того же самого. Я просто смотрела, затаив дыхание, ожидая, что он продолжит.
— Я не учился, — сказал он, сглотнув. — Знал, что не впишусь туда. Уже тогда знал, что не создан для того, чтобы меня ставили на конвейер и вырезали по форме остальных людей. Так что я завербовался. Были еще дети из моего родного города, которые это сделали. Это был единственный выход для большинства людей, родившихся в бедности, обреченных продолжать тот поганый образ жизни. Большинство из нас пошли туда, потому что хотели причинять боль. Убивать. Куда-нибудь, где это было бы работой, а не преступлением. Конечно, мы говорили это только друг другу. Это не то, чем можно гордиться.
Теперь в его голосе не было стыда. Просто честность. Жестокая, неприкрытая честность. Я должна напугаться, когда он признался, что хотел кого-то убить.
Этого не произошло.
Время страха улетучилось. Я была голодна, жаждала большего от него.
— Оказалось, что у меня это хорошо получается, — сказал он мне, пристально глядя на меня, ожидая какой-то реакции. — Убийство. Мне это понравилось. Начальство обратило на это внимание. Проверяли меня. Хотя в то время я не знал, что они именно этим и занимались. Я прошел тест. С честью. Испытание, которое большинство мужчин проваливают. Испытание, которое большинство мужчин