В моей голове крутилось много дерьма.
Вот почему я сидела в своем любимом баре, пила свой любимый напиток — мартини с двумя оливками, — свернувшись калачиком в углу, прячась от мира. «Skyline» был полузаброшенным баром, в который я ходила, когда переживала кризис, или если хотела выпить в одиночестве, не натыкаясь ни на кого из знакомых. Мартини тут превосходные, и, как ни странно, у них получался отличный чизбургер.
Обстановка была семидесятых годов, клиентуре тоже в основном было за семьдесят.
Не так уж много можно было решить, сидя в угловой кабинке и кайфуя, набивая морду при тусклом свете свечей. Но недоеденный бургер и три мартини были доказательством того, что есть некоторые вещи, которые нельзя решить с помощью выпивки и мяса.
В подобных ситуациях я обычно звонила подругам. Каждая из них предлагала свой собственный уникальный набор советов, комфорта и опыта. Каждая из них давала мне советы в различных кризисных ситуациях, в которых я оказывалась.
Но проблема была в том, что какими бы драматичными ни были многие мои кризисы, все они были мелкими, поверхностными, фантастическими.
Принц, с которым я встречалась, хотел сделать меня своей принцессой, но он меня не привлекал.
Губернатор, с которым я трахалась, продолжал бы трахать меня только в том случае, если бы я носила кольцо и была предана ему столько, сколько ему потребовалось, чтобы стать президентом.
Русский шпион, с которым я связалась, заставил ЦРУ прослушивать мой телефон.
И все такое.
Каждая из этих историй была интересной, по крайней мере, на первый взгляд. Но они были не важными. Я никогда не заботилась об этих мужчинах и не теряла ни минуты сна, когда они уходили. Мой сон очень драгоценен.
Этого от меня ожидали подруги. Взбалмошная наследница, то впадающая в похоть, то наоборот, но никогда по-настоящему не преданная настолько, чтобы влюбиться.
Этого я ожидала от себя. Это личность, которую я тщательно создавала на протяжении многих лет. Она удобна. Безопасна.
И поговорив с ними об этих чувствах, которые я испытываю… тогда все станет реальным. Серьезным. Действительно чертовски опасным. Я не готова разрушить все свое чувство безопасности таким образом.
Так что вместо этого я пила мартини во вторник днем.
Я бы продолжала пить до вечера вторника, если бы на мой стол не опустилась тень. Я не поднимала глаз, потому что знала, что это он. Я чувствовала его повсюду вокруг себя. Чувствовала его запах.
Я не спрашивала, как он меня нашел. Такой вопрос был слишком очевиден и банален. Я бы не стала отрицать, что во мне есть какой-то отслеживающий чип. Хотя в этом не было необходимости, все, что ему нужно было сделать, это взломать мой телефон. Я была уверена, что у него есть пару знакомых, которые в этом профи.
Я откинулась на спинку стула, мои глаза медленно скользили по его телу. Я видела его только в этом черном костюме и полностью обнаженным. Это странно — знать его так близко в некоторых отношениях, а в других он казался незнакомцем. Внутри него много темных уголков, поняла я, потягивая свой мартини.
И поэтому ощущала себя неловко. Потому что каждая часть меня была залита светом, все было гладким, веселым, добрым.
В тот момент я возненавидела его. За то, что заставила меня чувствовать себя такой неполноценной, даже если все это лишь у меня в голове.
— Из всех забегаловок во всех городах, во всем мире, он заходит в мою, — заметила я дразнящим тоном, не выдавая своего кризиса.
Взгляд Карсона скользнул вниз, к моей груди. Желудок затрепетал от голода. Мое облегающее платье-комбинация было низко спущено спереди, и кондиционер в этом месте дал подсказку о моем лифчике или его отсутствии.
— Ты еще встречаешься с ним.
Это не вопрос. В этом заявлении даже не было никакого обвинения. Это было просто так.
Утверждение. Произнесено ровным, не угрожающим тоном.
Даже незаметно, что Карсона беспокоил этот факт. Его поза была твердой, но не напряженной. Руки не сжаты в кулаки. Брови не сведены вместе. Ни намека на огонь в глазах.
Все остальное в нем кричало о том, что он альфа-самец. К тому же собственнический. И все же он не бил себя в грудь, не перекидывал меня через плечо и не объявлял «своей». Нет, он просто стоял там, мягко глядя на меня.
Это меня разозлило.
Конечно, это неправильно.
Я была современной женщиной. Феминисткой. Той, кто не верила в моногамию, кто не думала, что мужчина должен чувствовать себя хозяином женщины. Конечно, мне нравилось читать о таких мужчинах, но в реальной жизни я не была их фанатом.
И все же я сидела здесь, обижаясь, что Карсон не перекинул меня через плечо и не бормотал об убийстве принца за то, что тот посмел поднять руку на то, что принадлежало ему.
Может быть, я просто пьяная.
— Да, я все еще встречаюсь с ним, — вежливо ответила я, не позволяя ни унции моей ярости просочиться наружу. Я не могла позволить ему понять, что он достал меня. Не могла выдать, что мои чувства к нему были глубже, чем я предполагала. — Он принц. Он джентльмен. Внутри и снаружи спальни.
Я не спала с Тензином с тех пор, как появился Карсон. Одна мысль о его гладких, нежных руках, скользящих по той же коже, которую Карсон заклеймил своим прикосновением, вызывала у меня отвращение.
Я хотела увидеть что-нибудь на лице Карсона. Хотела заставить его ревновать. Это было некрасиво и мелочно, и я ненавидела себя за это, но, похоже, ничего не могла с собой поделать.
Карсон, со своей стороны, даже не вздрогнул. Выражение его лица осталось точно таким же.
Я вцепилась в ножку своего бокала для мартини с такой силой, что удивилась, как не сломала его пополам.
Тишина, которой он позволил задержаться между нами, смыла с меня стыд. Стыд за то, что прибегла к таким юношеским методам, чтобы трахнуться с мужчиной. Настоящим мужчиной.
— Ты привыкла играть с парнями, — сказал он наконец. — Не хочешь навредить своими словами, и, черт возьми, я даже не думаю, что ты делаешь это нарочно. Но ты знаешь, какой эффект производишь. Ты сводишь с ума большинство мужчин. Я знаю это, потому что, если бы я не жил своей жизнью, я был бы таким же, как они. Как и все другие бедняги до меня. Но я прожил свою жизнь, так что могу сохранить здравомыслие. Это не значит, что я хочу тебя меньше, черт возьми, малышка, я хочу тебя.
Карсон сделал паузу, чтобы его слова дошли до меня, и уставился на меня так, что мог бы сжечь шелк прямо с моего тела.
— И я возьму тебя, — пробормотал он. Это была клятва. — Но я не позволю тебе издеваться надо мной. Играть в игры. Будешь продолжать встречаться с принцем, который прикасается к тебе нежными лапками, но не доводя до оргазма… Просто знай, что его жизнь потеряна в ту же секунду. Ты потеряешь интерес в тот момент, когда поймешь, что прячешься за своими играми, потому что я единственный мужчина, которого ты не сможешь контролировать. Он будет мертв за то, что прикоснулся к тому, что принадлежит мне. А ты моя, дорогая.
Слова гудели в моем мозгу, пока Карсон стоял там, возвышаясь надо мной. И он еще не закончил.
— Будешь бороться, — продолжил он, поправляя воротник. — И я с нетерпением жду этого. В тебе столько борьбы, что хватит на всю жизнь, а у меня впереди и так целая жизнь битв с тобой или без тебя. И, Рен, сражаться с тобой — это не скука. Но я единственный человек, который противостоял тебе. Буду единственным человеком, который устоит перед тобой.
Я наклонила голову, рассматривая его, переваривая все, что он сказал. Мой желудок кружился, полный бабочек, сердцебиение учащалось, дыхание было поверхностным. Физические симптомы страха, ужаса. Или чертовского возбуждения.
И то, и другое.
Это было в значительной степени то, что хотела услышать каждая одинокая женщина. Ну, за вычетом обещаний убить принца. Особенно когда они исходили от такого человека, как Карсон. Тот, кто отвечал за свое каждое слово. Тот, кто сжег бы мир дотла, лишь бы только согреть свою женщину.
И он выбрал меня.
Он чертовски ясно дал понять, что выбирает меня.
Многие мужчины выбирали меня. Из-за моих сисек. Задницы. Вагины. Денег. Версию меня, которую они создали у себя в голове. Из-за мысли о жизни, которую они могли бы иметь с такой женщиной, как я. Как бы завидовали их приятели по колледжу, если бы они заполучили такую женщину, как я.
Не хочу быть тщеславной, это простая правда. И это не совсем комплимент, потому что мужчины выбирали меня только из-за моей внешности. Никто из них на самом деле не знал, кто я такая, черт возьми. В глубине души им было все равно.
А те, кто узнал бы — никогда не выбрал. Кроме моих подруг, конечно. И даже с ними я прятала маленькую частичку себя. Не потому, что это было мрачно или хреново, а потому, что это не соответствовало тому, кем они меня считали. Человеком, которым я хотела быть. Или, может быть, я просто сумасшедшая. Кто знает?
Карсон. Он знает.
Он увидел меня. Каким бы безумием это ни казалось.
И он, бл*дь, выбрал меня.
Да, это пугало до чертиков.
Потому что он мог причинить мне боль. Я знала это с того момента, как коснулась его своими губами на крыльце в ту самую первую ночь. Не физически. Я знала, что он опасен, знает, как убить человека голыми руками и не оставить ни малейших улик.
Но мой страх исходил не от того, что он причинил мне такую боль. Я была в ужасе от того, что он заставит меня влюбиться в него, сделает так, что я не смогу дышать, будучи не рядом с ним. Тогда он разобьет мне сердце. Не оставив ничего, кроме оболочки моей прежней «я», и неспособного забыть его.
Мое сердце никогда раньше не разбивалось. И я не планировала это в будущем.
Особенно не с этим человеком.
Риск слишком высок.
Но я выпрыгивала из самолетов, научилась быть пилотом, путешествовала по местам, которые правительство США рекомендовало своим гражданам избегать, отдыхала в разгар военных переворотов.