Из бордовой сумки на плече блондинка достала пенал с инструментами и вытащила из них ножницы. Три разреза, три осторожных движения пинцетом, и швы были сняты.
— Тише, мой хороший, тише… — заметив, как занервничало существо, Бекка успокаивающе положила ладонь ему на лоб. — Уже все, сейчас вернешься к своим, где тебя никто не тронет…
Убедившись, что порез не кровил, и протерев его ваткой, смоченной в резко — даже я со своего места почувствовала — пахнущей жидкости, Бекка подошла к забору. Дракон последовал за ней, все пытаясь подставить ей шипастую голову и выпросить еще порцию ласки. Наконец ему это удалось, и девушка положила ладонь ему на затылок. А потом, тихо что-то пробормотав, провела его прямо сквозь находившуюся под напряжением сетку.
Я осталась снаружи. Стоило им войти в вольер, как со всех сторон к Бекке потянулись остальные драконы, десятка два, не меньше. И каждый стремился подобраться поближе к студентке, получить свою толику внимания. Счастливо улыбаясь, она старалась поздороваться с каждым из них, а когда одному из драконов удалось облизать ей лицо, расхохоталась в голос.
Главная подозреваемая, как же. Не было ни одного дракона, который шарахался бы от нее, ни одного, проявлявшего признаки агрессии. И сама она… С каждой новой ласковой фразой, которую девушка находила для своих подопечных, я все меньше верила, что она была способна причинить им зло.
Но если не она, то кто? Я устало опустилась на валун, на котором мы со Свеном однажды сидели и с которого кормили Пушка. Может, я была не права? Да нет, я хорошо помнила золотую кровь, это не могло быть совпадением.
— Ты все еще здесь? — удивилась Бекка, выходя из вольера.
— Я хотела спросить, где найти Свена.
Блондинка кинула на меня полный подозрения взгляд, и я не стала объяснять, что пишу курсовую по драконьей крови и хотела задать пару вопросов. А то с нее сталось бы решить, что мне понадобились материалы для опытов и загадочный вредитель — это я.
— В ближайшее время — нигде. Ему пришлось позавчера срочно взять отгул. Полнолуние.
Так вот почему в прошлый раз никто не подошел, когда я общалась с драконом. В остальные разы Свен появлялся очень быстро…
— Он, что, оборотень? — ляпнула я, не подумав.
Согласитесь, полнолуние — довольно оригинальная причина для прогула работы. На меня посмотрели как на идиотку.
— Нет. У него проект по ритуальной магии, который можно сделать только в полнолуние.
Я кивнула. Тогда ясно. В отличие от магии стихийной, где все упиралось в чистую силу, в ритуальной магии имела значение каждая мелочь: время суток, день, фаза луны, местоположение, стороны света… Я начинала понимать, почему Макса больше привлекало стихийное направление: только пролистав сборник расчетных таблиц, я осознала, что — в моем случае теоретически — легче жахнуть огнем по противнику, чем считать, сколько миллилитров крови понадобится для заклинания, если сегодня среда, вчера шел дождь, окна моей комнаты выходят (сегодня; кто знает, куда они будут выходить завтра) на восток, на часах два пятнадцать, и я хочу наслать на врага чуму. Но не тиф, для него требуется взять совсем другие коэффициенты!
— А когда он вернется?
Бекка слегка пожала плечами.
— Когда меня вызвали, сказали, что я буду замещать его до пятницы. Слушай, — она склонила голову вбок, и на миг мне показалось, что в ее глаза вернулась пустота, напугавшая меня в нашу первую встречу, — мне кажется, или мы с тобой знакомы?
Я замерла. Она не помнила нашего столкновения в столовой? Понятно, почему Бекка не помнила про ночь первого сентября — она была без сознания и едва жива, но…
Наверное, в этом не было ничего странного. Сколько времени уже прошло? И потом, кем я была: незнакомкой, задававшей странные вопросы? Но почему-то мне стало страшно.
— Ты могла видеть меня со Свеном, — вспомнила я, пытаясь найти какую-нибудь отговорку, — мы как-то сидели тут, ты мимо проходила…
— Да, — блондинка расслабилась, и пустота отступила, — наверное, так и было.
Выдавив из себя улыбку, я поспешила попрощаться: я не могла связно описать словами, что вызвало у меня такое впечатление, но интуиция подсказывала, что я только что избежала чего-то очень опасного.
На сколько после первой настоящей «встречи» с марой меня хватило? Четверо суток? Кажется, да. Я не была уверена. Время тянулось как резина и заставляло чувствовать себя мухой в янтаре. К концу последнего дня я уже почти не жила. Если днем, возвращаясь от Ребекки с драконами, я была в относительном порядке, то потом просто плыла по течению, на автопилоте выполняя простейшие действия и отвечая, когда ко мне обращались (язык очень смешно не слушался и заплетался даже на самых коротких словах). Мысли текли медленно и неторопливо, постоянно ускользая от меня в тумане, озноб ушел, оставив вместо себя странное чувство онемения. Мешали только звуки: слишком громкие или слишком тихие, то исчезавшие, то достигавшие моих ушей с опозданием.
Сил не было. Когда Оливер, раздраженный моей бестолковостью, прикрикнул на меня и велел отправляться спать, я не стала спорить. Вернувшись в комнату, не раздеваясь, рухнула на кровать и свернулась калачиком поверх пледа. Я уже не боялась снов — слишком устала для страха. Так бывает, когда тонешь — я знала, двоюродные братья решили однажды в детстве подшутить и скинули с мостков, когда я еще не умела плавать. Это только сначала барахтаешься ради редкого глотка воздуха, а небо над твоей головой и озерная вода сменяют друг друга в сумасшедшей круговерти. Но рано или поздно наступает момент, когда сил не остается, и бездонная зелень вызывает не панику, а умиротворение. Для меня такой момент наступил. Мне было все равно, что покажет мара, только бы от меня все отстали и дали возможность пару часов не существовать.
После полуночи я была готова изменить свое мнение. Мара расстаралась в отместку за пропущенные ночи — если бы не София, которую я вновь разбудила криками, я не была уверена, что проснулась бы. Обеспокоенная соседка попыталась меня расспросить, но, резко откинув ее руку, я прошмыгнула в ванную.
— Нам надо поговорить, — постучалась она.
— Нет.
Не о чем было говорить. Оперевшись руками о бортик раковины, я поморщилась. Посмотрела на левую ладонь — четыре красные лунки там, где в нее слишком сильно впивались ногти. София вновь забарабанила в дверь, и я поняла, что вечно прятаться в ванной не смогу. Хорошо, переодеваться не надо было.
— Нет, — повторила я, проходя через комнату и хлопая входной дверью.
Я не знала, куда идти. Дома, когда мне надо было остаться одной, я могла запереться в своей комнате. В ГООУ мне до боли не хватало личного пространства. В комнате была София. У крыльца расположилась группка украдкой куривших студентов — а дальше идти по неосвещенной территории я побоялась. Гостиную облюбовала влюбленная парочка, слишком занятая друг другом, чтобы заметить мое появление. Только кухня не пользовалась особой популярностью, да и кому она была нужна при почти круглосуточно работавшей столовой? Я распахнула окно, выходившее на внутренний двор построенного буквой «П» здания, и с удовольствием вдохнула свежий ночной воздух. Напротив было видно мужское крыло: темные окна там, где спали, и редкие кубики оранжевого света, где еще бодрствовали. Кто-то развалился на кровати с книжкой, кто-то сидел за компьютером, в одной комнате шла игра в карты на пятерых… Все жили нормальной жизнью, и только я не могла отделаться от мучившего меня прошлого. Жаль, что у меня не было сигареты, надо было попросить у ребят внизу. Или чего-нибудь покрепче… В голове промелькнули обрывки одного из снов, и пальцы опять задрожали.
— Второй шкафчик слева, нижняя полка, прямо у задней стенки, — Диз стоял в проеме, опираясь плечом о косяк.
— Что ты здесь делаешь?
Демон не удостоил меня ответом. Чтобы хоть на что-то отвлечься, я проверила указанное место: за десятком бутылок оливкового масла стояла одна из прозрачного стекла, другой формы и заполненная жидкостью иного цвета. Я открыла пробку, и в нос сразу ударил кисло-яблочный запах с примесью ржаного хлеба. Виски. Этикетка была незнакомой. «Конь блед», сообщило мне заклинание-автопереводчик.
«И се конь блед и сидящий на нем, имя ему Смерть». Я скосила глаза на Диза.
— Личная заначка?
— Не моя, — открестился от нее демон.
И все же виски — это слишком. С сожалением я вернула его на место и достала из холодильника бутылку колы, которую налила в стакан. Из плетеной корзинки на столешнице взяла пакетик с растворимым кофе, надорвала его и высыпала содержимое туда же. Спать я сегодня больше не намеревалась. Пробовала уже, лучше умереть от… как это Диз тогда назвал? Депривации сна.
Демон с явным неодобрением следил за моими манипуляциями.
— Ты себя угробишь, — осуждающе сказал он.
Он был прав. Свою ошибку я поняла после первого же глотка. Вместо заряда бодрости сердце забилось как сумасшедшее, норовя выпрыгнуть из грудной клетки, тело накрыло волной жара.
— Тебе-то что?
Получилось грубее, чем он заслуживал. Возможно даже, грубее, чем я хотела. Ответа я не расслышала. Ком в горле мешал дышать, меня колотило: от страха, от воспоминаний, от боли, которую заново переживала сегодня ночью. Я всхлипнула. Складываясь пополам, прижалась разгоряченным лбом к коленям и, чтобы унять дрожь, обхватила ребра руками — даже не осознавая, насколько крепко, пока кто-то не начал разжимать мои пальцы, заставляя выпустить толстую шерстяную ткань.
В ладонь мне вложили что-то холодное. Мокрое. И согнули пальцы в кулак, придерживая его сверху.
— Дыши. И не отпускай, пока не растает, — велели мне.
Потому что это очень поможет, когда жизнь — почему-то исключительно ее неприятные части — проносится перед глазами, а ты не знаешь, где и когда находишься.
Но через какое-то время я была вынуждена признать, что опять была не права… Это помогало. Обжигающий холод в левой ладони не давал сосредоточиться на страхе и вытягивал меня обратно в реальность. Кошмары постепенно бледнели, и к тому моменту, как ранки на ладони стало щипать от попавшей в них воды, а я разогнулась и подняла голову, я начала осознавать, где нахожусь.