Я задумалась так глубоко, что не заметила, как мы проскочили мои любимые Большие Пупцы и вовсю уже приближались к Бежицам.
– Хотел бы я знать, о чём ты думаешь? – спросил Стас.
– Я тут встречалась с отцом, – ответила я внезапно.
Почему внезапно? Потому что ещё минуту назад и не думала выкладывать Бекетову свои личные проблемы. И семейные тоже.
– С чьим? – не понял он.
– Со своим, с чьим же ещё?
– И что? Слушай, я же не в курсе, что там у тебя с родителями, ты меня с ними пока не знакомила.
– Ну, вот мама приедет на новый год, и познакомишься, – буркнула я. – Осторожнее, фура впереди!
– Вижу. И что твой отец? Я так понимаю, что ты с ним довольно давно не виделась?
– Четверть века. Я его даже и не помню.
– Так… – Стас свернул на обочину и остановил машину. – Давай-ка рассказывай, если ты в состоянии говорить сейчас. Или, если хочешь, приедем домой, ты сядешь в кресло, проревёшься и поговорим тогда. Кстати, я правильно понимаю, что носовых платков у тебя традиционно нету? Держи.
Я благодарно шмыгнула носом.
Платок был белоснежный, из тонкого хлопка, тщательно отглаженный. С удивлением я почувствовала, что во мне поднимается ревность, смешанная с любопытством: кто гладит Бекетову носовые платки? И вообще, если уж на то пошло, кто занимается его хозяйством? Открыла рот, чтобы спросить, и промолчала. Как всегда. Шмыгнула носом ещё раз и сказала:
– Спасибо. Поедем, пожалуйста, осталось совсем немного.
– Здесь всё рядом, – хохотнул он.
Совсем немного времени понадобилось, чтобы дом встряхнулся, согрелся и даже пахнуть стал по-другому, жильём и едой. Ничего удивительного, сумки ведь не зря были тяжёлые: я везла с собой контейнер с замороженным бигосом, свежий хлеб и коробку с пирожными из хорошей кондитерской. Когда тарелки опустели, я налила чай и выложила пирожные на блюдо.
Критически посмотрев на этот праздник плоти, Стас неожиданно сказал:
– Тата, а давай ты за меня замуж выйдешь.
– Тебе так нравится, как я готовлю? – подняла я брови.
– Нравится, и ещё как! Правда, это не главное, зато умение готовить считается бонусом, существенным и немаловажным. Не спеши отказываться, подумай.
– Подумаю, – помолчав, не выдержала и спросила: – А что главное?
Примерно через час мы всё-таки занялись делами. Точнее, делом – об убийстве бармена Павла Горгадзе и неизвестной женщины. На флешке было всего много, очень много. Стас быстро просматривал названия файлов, некоторые открывал, читал и даже делал пометки в потрёпанной записной книжке. Я быстро утомилась от этого мелькания текстов и картинок, села в сторонке и раскрыла бабушкин дневник. Всё равно же он мне всё расскажет? Ну, не всё, а самое важное…
Следующая запись в дневнике – июль восемьдесят седьмого, через два месяца после свадьбы моих родителей. «Встретила М.Н. на лестнице. Он сообщил, что В. умер два дня назад, похоронен будет в том же городе, где и жил. Ну что же, requiescat in pace, я бы всё равно не стала еженедельно приходить на могилу.
Пришло письмо от Веры: отец бодрится, но чувствует себя неважно. Имеет право, конечно, всё-таки восемьдесят восемь. С другой стороны, всего пять лет назад мы с Верой в него сил влили до ушей и выше, так что, если честно, его организму по состоянию не больше семидесяти. Надо бы туда съездить».
Видимо, съездила, потому что очередное проставленное число – середина августа, и написано всё дальнейшее явно в сердцах. «Зря потратила неделю отпуска! Больше в Бежицы ни ногой. У меня есть моя собственная жизнь, что бы об этом ни думала Вера».
Значит, они поссорились… Я быстро пролистала дальше: действительно, упоминаний старшей сестры или отца нет до девяносто четвёртого, когда появляется запись о похоронах Михаила Ивановича. Впрочем, не появляется более и буква В., бабушка верна себе: её муж умер и похоронен, говорить о нём нечего. «Травою всё сокрыто» – вспомнила я некогда поразивший меня детективный роман.
– Что читаешь? – отвлёк меня от следующей страницы голос Стаса.
Он развалился в кресле перед ноутбуком и вид имел чрезвычайно довольный, словно кот, слопавший миску сметаны.
– Бабушкин дневник, – не стала скрывать я. – Потом расскажу, есть кое-что интересное. То есть, для меня интересное, тебе – не знаю.
– Дорогая, меня до чрезвычайности занимает всё, касающееся тебя или твоей семьи, – промурлыкал Стас.
– Не отвлекай меня, рассказывай, что ты накопал. Что-то важное ведь, судя по тому, как ты ухмыляешься?
– Ещё какое важное! Олежка большой молодец, у меня прорыв в деле… ну, почти прорыв. Он нашёл имя убитой, это раз.
– Как? Неужели по татуировкам?
– Не-а! Представь себе, по отпечаткам пальцев.
Я удивилась.
– Ты хочешь сказать, что она сидела? Ну, не знаю, не похожа она была на такую… зоновскую.
– Ты много их видела? – хмыкнул Стас.
– Ни одной, – мотнула я головой. – Но у этой в глазах светилось приличное образование и благополучная жизнь.
– Ла-адно, не буду тебя дразнить, – протянул он. – Она сдавала отпечатки при получении загранпаспорта. Юлия Михайловна Красникова, восемьдесят пятого года рождения, москвичка, закончила искусствоведческий по специальности… Угадай, какой?
Я пожала плечами.
– Даже пробовать не буду. Хотя… Прикладное искусство?
– Точно!
– Неужели специализировалась на русской вышивке?
– Этого не знаю, институт ещё не ответил на запрос. Но всё равно, согласись, попадание близко к центру мишени.
– Девятка, как минимум, – улыбнулась я. – А может быть, даже десятка. Что ещё было на флешке?
– Орудие убийства.
– То есть?
– То и есть. Наш Александр Георгиевич – ну, ты помнишь, старый патологоанатом?
Я нетерпеливо кивнула, и он продолжил:
– Так вот, Александр Георгиевич обратил внимание на то, что лезвие перебило ребро. Он даже выразился круче: перерубило. Ребро, кость со стороны спины перерубило, вошло в грудную клетку, пробило её и, дойдя до грудины, перерубило и эту кость.
– Такое острое лезвие или такая сила удара?
– Второе. Сила удара, которой невозможно достичь, если ударяешь рукой. В общем, это не был нож или кинжал, это был выстрел из арбалета. Потому Красникова и не опасалась, и не повернулась к подошедшему, что никто к ней со спины не подходил. Выстрелили от калитки, потом по следам Красниковой подошли уже к трупу и выдернули стрелу. Болт, у арбалета это называется болт.
– Да, я в курсе, – отмахнулась я. – Но значит, кто-то должен был заметить человека с арбалетом на улице? Конечно, вечер был, и Бежицы – не Москва, но всё-таки это должна быть довольно здоровая штука!
– Ошибаешься, душа моя, – Стас хитро улыбнулся. – Здоровая штука – это как раз лук. Английский тисовый лук был почти в рост человека, а вот арбалет можно смастерить совсем небольшим. Собственно, вот, смотри, Олег прислал несколько фото из музея.
– Музея? – я вглядывалась в снимки воронёных дуг, перечёркнутых крестом из тетивы и ложа.
Какие-то убийственно-красивые, и действительно небольшие. Вон рядом лежит линейка, получается, длина от хвоста до носа сантиметров пятьдесят.
– А ты думала, наш фигурант такой вот единственный? Это ж идеальное оружие для бандита или наемного убийцы: бесшумное и не требующее особых умений. Было несколько случаев, когда для заказных убийств использовали именно арбалет, вот обнаруженные экземпляры на Петровке и хранятся, – он увлёкся рассказом, встал, заходил по кухне. – Лук и арбалет вроде бы и рядом где-то, а разница огромная. Стрельба из лука – искусство, с детства учились стрелять, и совсем не все становились настоящими лучниками. Кроме того, чтобы выстрелить из лука, нужна приличная физическая сила, – Стас остановился и ткнул пальцем в стоявший на полке том Гомера. – Да вот тебе пример, история про лук Одиссея, натянуть который ни один из женихов не смог, за что и поплатились жизнями. А из арбалета с воротным механизмом может выстрелить кто угодно, хоть женщина. Скорострельности не будет той, что у лука, так наёмному убийце она и не нужна, ему ни к чему держать в воздухе десять стрел. Прицелиться на том расстоянии, что было от калитки до цели – вообще ерунда, там шесть метров. Я тебе больше скажу, вот этот, например, арбалет пистолетного типа, – он ткнул пальцем в фото на экране, – разбирается на кучку непонятных железяк. Даже если предположить, что какой-то особо бдительный патруль остановил нашего убийцу и произвёл обыск, так и что? Для чего железки? Швейную машинку жене хочу усовершенствовать, игрушку ребенку собрать… Дошёл до места, соединил две палки и дугу, прицепил тетиву и ворот, наложил болт – и чья-то жизнь кончилась! – он сел и длинно выдохнул. – Ненавижу.
Вздохнув, я налила ему свежего чаю и подвинула поближе остатки пирожных, потом погладила по руке.
– Ты его найдёшь и посадишь в тюрьму.
Бекетов махнул рукой.
– Посажу этого, появится следующий.
– Ну, тогда уходи из сыщиков, выращивай капусту. Или кабачки, как Эркюль Пуаро.
Он подавился чаем и фыркнул.
Отдышавшись, ответил брюзгливо:
– Терпеть не могу капусту.
– Да? А бигос сегодня ел и нахваливал. Слушай, так получается, что про убийцу мы ничего не знаем? отпечатков пальцев его нет, следов на снегу нет, орудие убийства предположительное… Как же вы его будете разыскивать?
– Мы уже начали. Обычным старым способом, нудным и долгим перебором. Если подумать… В городе он пробыл не меньше двух ночей, но вряд ли больше трёх. Незачем просто. Предположим, приехал накануне убийства Красниковой. Зашёл вечерком в бар. Присмотрелся к ней, проследил до дома и отвалил к месту ночёвки. На следующий вечер посидел в баре, после конца её работы пошёл следом и выстрелил. На следующий день, когда вернулся Горгадзе, убил и его, предварительно допросив. И всё, можно уезжать.
– А почему Красникову не допросил?
В ответ Стас только пожал плечами.
– Найдём – узнаем. У нас, по счастью, город маленький, и прибыть к нам можно только двумя способами: на автобусе или на машине. Ребята отсматривают камеры с въездов в город, беседуют с водителями автобусов – своих-то все знают, если кто чужой едет, это видно. Второй момент – где убийца остановился? Тут тоже вариантов немного: гостиница, тебе известная, или частная квартира. Список постояльцев гостиницы за неделю у меня есть, там сомнительных две фамилии.