Стараясь задобрить окружающих, мы иногда заталкиваем в расписание намного больше, чем реалистично можем выполнить, и в итоге опаздываем на каждую встречу, которую назначили. Мы иногда соглашаемся на какое-то совместное времяпрепровождение, а потом просим коллегу отмазать нас от этого. Мы пропускаем электронное письмо и вместе с ним – важную информацию. Нам не хочется говорить «нет», но в то же время мы не способны по-настоящему сказать «да», в итоге нас просто не хватает, и мы чувствуем, что провалились. Объективная реальность угодника, который дает слишком много обещаний, – хронически не доделывать то, за что взялся. Тот, кому такой человек угождает, оказывается обременен последствиями оптимистичных сроков или слишком амбициозных планов. Когда мы неизбежно подводим их, мы можем только надеяться, что судить нас будут по намерениям, а не действиям или результатам.
Или мы можем начать манипулировать, как Роза, и делать угоднические «вклады» в «счет отношений» в надежде, что это наделяет нас правом однажды снять средства. Мы настраиваем людей, чтобы они были рядом с нами в будущем, накапливая угоднический кредит заранее. Пример: работник, который прогибается под любые требования на работе только для того, чтобы потом можно было запросить что-то взамен, будь то заявление на отпуск в последнюю минуту, гибкие рабочие часы или повышение зарплаты.
Иногда мы замечаем, что вызывающе ведем себя на работе, если нам не хватает позволения быть настойчивыми или автономными. Мы тихо сопротивляемся родительской фигуре, на которую работаем, возможно, тем же способом, как и с нашими настоящими родителями. Мы немедленно ставим под вопрос каждую просьбу или специально тормозим рабочий процесс, чтобы выразить недовольство. Когда «родительская» фигура на работе просит нас что-то сделать, мы, может, и не скажем «нет» прямо, но выполним просьбу либо в те сроки, которые захотим, либо по стандарту, который нам кажется достаточным, либо таким образом, который, как нам кажется, лучше, даже если просили нас совсем не так.
Признание собственной пассивности
Узнали ли вы себя в каком-либо из вышеописанных примеров пассивного поведения?
Возможно, вы обещали слишком многое на работе, чтобы кому-то угодить или не вызвать у них неприятную реакцию. Или, может быть, вы прокрастинируете, чтобы получить некое чувство контроля перед давлением подчиниться, которое идет из вашего прошлого или присутствует в настоящем.
Если вы узнали себя в чем-то из этого, имейте смелость признать факт, что пассивное поведение с большей вероятностью вызовет негативную реакцию, чем та правда, которую оно пытается скрыть. Пассивность и ее последствия – именно это подведет людей или отправит сообщение, что вы их не уважаете. Именно из-за этих угодников обычно отталкивают, и из-за этого исполняется их пожизненное пророчество о том, что что бы они ни делали, этого будет недостаточно.
Если вы понимаете, что на работе угодничаете, дайте себе такое разрешение: сделай это или не делай этого, но не сопротивляйся. Работайте сверхурочно, если это то, что вы вольны делать, но отделяйте этот факт от всех других своих ожиданий. Попросите о том, что вам нужно, независимо от того, какой угоднический фундамент вы заложили или не заложили, и приготовьтесь к конфликту или поиску компромисса. Позволить конфликту случиться, чтобы быть собой и получить реальный результат, который будет для вас иметь смысл, – искусство не нравиться (по правильным причинам), это путь к угождению себе.
Может быть тяжело не нравиться своим коллегам, но по крайней мере можно вернуться в рамки профессионального положения, чтобы помочь себе не воспринимать происходящее на себя лично. Может быть намного сложнее терпеть неприязнь, когда те, кому вы не нравитесь, – ваши собственные дети.
Угождение своим детям
Угождение в контексте родительства начинается еще до того, как ребенок родится.
Вступив на путь родителя, мы можем оказаться на огромной новой арене осуждения, с которой раньше не сталкивались.
Давление угодить окружающим во время беременности происходит на очень публичной территории. На поздних стадиях моей первой беременности я просто шла по дороге, и абсолютные незнакомцы словно притягивались ко мне, простирали ко мне руки, готовые «погладить животик» и обязательно высказать свою оценку: «аккуратный», «большой» или «видный аж со спины». Я слушала истории о родах и кивала на их советы о том, как рожать, слишком вымотанная, чтобы начать ссору или защищать то, что осталось от моей приватности.
Я решила узнать пол ребенка, как поступила и моя мать, когда ждала меня, и мне нравилось, что я могла представлять маленького человека, с которым скоро встречусь. Быстро стало понятно, что не для всех это было нормальным, и чаще всего мой выбор узнать встречали жалостью или расстройством. Как оказалось, я портила сюрприз. Я, в свою очередь, придерживалась мнения, что извергнуть ребенка из своей нижней части и быть ответственной за его выживание – уже достаточный сюрприз. В день, когда мне надо было делать 20-недельное УЗИ, меня остановила коллега, когда я уходила из офиса:
– Ну что? Собираешься узнать, кто у тебя будет? – спросила она многозначительно. Я уже знала, что произойдет дальше.
– Ого! Серьезно? – воскликнула она озадаченно. – Я просто не могу представить себе, как можно хотеть это узнать! Этот волшебный момент, когда рожаешь и остался один последний рывок, и вот уже встретишься со своим замечательным ребенком и узнаешь, девочка это или мальчик… это самый чудесный сюрприз природы! Я просто не хочу, чтобы кто-нибудь пропустил этот момент.
На следующий день она снова поймала меня, когда я проходила мимо ее стола:
– Та-а-а-а-а-к, и кто у тебя будет?
И в этом случае возможность вызвать у нее неприязнь стоила самодовольного удовлетворения, когда я ответила:
– О, не волнуйся, я знаю, как сильно ты любишь сюрпризы, поэтому решила, что просто не буду говорить ТЕБЕ.
Когда не получается угодить другим родителям
Не нравиться другим родителям, будучи родителем, ужасно: чувствуешь, что не справляешься с работой или что выбираешь ужасно неправильные вещи, которые как-то поставят новорожденного в невыгодное положение на всю жизнь. А надо столько всего выбирать, и все эти вещи наделяются такой монументальной значимостью, данной им самопровозглашенными судьями, которые объявляют свой индивидуальный опыт едва ли не законом природы и «лучшим для ребенка». Кормить грудью или нет (вы должны), возвращаться на работу или нет (конечно нет!), кормить магазинным пюре или нет (только в экстренных случаях, если сломалась морозилка и все ваши заранее заготовленные порции для ребенка придется скормить собаке, но даже в этом случае нужно всего-то десять минут, чтобы сварганить легкие лепешки, так что никаких оправданий, правда же?). Очень легко почувствовать, что вас недостаточно, когда у вас маленький ребенок.
Джай совсем недавно впервые стала мамой. Она пришла на терапию с диагнозом «послеродовая депрессия», когда ее дочке было три месяца. Рождения Аалии было травматичным для них обеих, и Джай страдала от навязчивых мыслей и флешбэков[6].
Аалия тоже присутствовала на наших сессиях, обычно мирно сопя в автомобильном кресле, которое Джай легонько покачивала ногой. Она задумчиво смотрела на дочь, пока говорила. «Однажды я была в душе и поймала себя на мысли, а не было бы лучше для всех, если бы я умерла на операционном столе. Мой муж мог бы дать Аалии хорошую жизнь, а я не портила бы все… а она не знала бы, что может быть как-то по-другому, правда же? Поэтому не то чтобы она скучала по мне, если бы меня не было».
Дальше она рассказала, как несколько дней назад ее муж вышел погулять с дочкой в коляске, а Джай в это время пыталась хоть немного выспаться. Аалия проснулась слишком рано и начала плакать, пока ее уставшее тело боролось за сон. Проходящая мимо женщина остановилась и сказала своей спутнице громким и критикующим голосом: «Бедная детка! И где носит мать?»
Муж Джай скептически отнесся к комментарию назойливой женщины, но для Джай, которая и так уже думала, что она плохая мать, это стало последней каплей. Ее муж попытался убедить ее, что это не стоило того, но Джай, не спавшая месяцами и изо всех сил старавшаяся понять, как заботиться об этом маленьком новом человеке, поймала себя на страшных мыслях. Она рассказала мужу и назначила срочную встречу со своим терапевтом.
Депрессия – большой риск для Резистора в такие времена, когда их кожа совсем не такая толстая, как обычно, и они не могут просто оттолкнуть давление угодить, как обычно делали. В конце концов Джай не смог– ла выносить вес осуждения от помощников по здоровью, розовощеких свежих мам, с легкостью кормящих грудью, от свекрови, у которой все дети спали ночью, начиная с шести недель (оказывается). Она чувствовала себя потерянной в море неодобрения, и будто все, что она делает, – недостаточно хорошо. Джай начала отдаляться от мира и Аалии, передавая дочь на руки посетителям, чтобы она могла медленно сделать чай гостям на кухне, и находила способы побыть одной при любой возможности.
Джай рассказала мне, что, до того, как она стала родителем, ее никогда не беспокоило, если кто-то не соглашался с ее выбором. Как глава отдела по работе с клиентами, она была привычна получать критику и принимать непопулярные решения, и она всегда чувствовала себя белой вороной в семье. Она выжила, будучи Резистором, и ощущать осуждение не было ново для нее, но она обнаружила, что чувство, что ты кому-то неприятна, будучи родителем, это в корне иное. Как каждый молодой родитель, она в процессе выясняла, как что делается, но с поколениями родителей до нее и «экспертными» мнениями, лезущими из всех щелей, и без смелости своих собственных убеждений, она чувствовала себя придавленной их суждениями и зажатой огромным давлением сделать все «правильно». Она защищалась от постоянного пристрастного изучения, которому подвергалась за любой выбор как мать, и это сильно подрывало ее уверенность в своей способности заботиться о дочери. Теперь, когда она не могла просто не беспокоиться, ее паттерны Резистора оказались избыточны и оставляли ее незащищенной на линии огня. Комментарий женщины на улице воплотил в себе всю критику, все то, что у Джай не получалось «сделать правильно» для Аалии и для всех остальных.