ваши собственные реакции и четко слышать самих себя, без цензуры или адаптации, без прогонки своей истории через фильтр социальной приемлемости.
Я должна прикладывать особые усилия, чтобы не подстраиваться слишком сильно под моих клиентов-угодников. Если не буду этого делать, я могу ненамеренно вступить в сговор с их трудностями: может случиться так, что каждый из нас начнет брать на себя ответственность за другого. Однажды я запланировала повышение цен на свои услуги, и это запустило важный процесс у Ларса, одного из моих долгосрочных клиентов.
Ларс был «хорошим» клиентом. Классический угодник, он всегда приходил вовремя и всегда проявлял понимание, когда мне случалось заболеть или отменить нашу встречу. Он терпеливо ждал, пока я вернусь к работе после декретного отпуска. Когда я переехала, он с двумя пересадками ездил на сессии ко мне, продолжал посещать каждую неделю и был полностью вовлечен в свой терапевтический путь.
Когда для меня наступил момент поднять цены на свои услуги, я уведомила своих клиентов об изменении условий контракта и проконсультировала каждого индивидуально. На следующей неделе Ларс пришел, как обычно, на нашу встречу и был, видимо, взволнован. После того как я послушала про то, как его раздражает его начальник и все, чем его взбесил сосед, я спросила: «Быть может, на меня вы тоже злитесь?»
Его реакция началась с паники, а потом сменилась облегчением. «Я аж закипаю от злости!» – воскликнул он с горящими глазами. Он продолжил: «Я потратил столько времени и денег на терапию! Я никогда не отменяю встречи, никогда не подвожу вас, и все равно вы относитесь ко мне вот так – всегда мало, вам нужно больше, вы жадны. Вы точно такая же, как и все остальные – брать, брать, брать».
Я позволила ему закончить. Он сделал глубокий вздох и проглотил слезы.
Ему было грустно годами, в течение которых он неблагодарно перерабатывал ради всех остальных, чтобы вместо награды получить еще более высокие ожидания и бо́льшие требования. Он злился на себя за то, что поступал так, за то, что позволял другим использовать себя, другим, которые даже не подозревали, что использовали его, ведь верили ему, когда он говорил, что его дары абсолютно бескорыстны, и другим, таким как я, которые никогда и не верили его угодничеству.
Он сделал из себя мученика в надежде, что другие сделают для него то же самое. Он был «хорошим» клиентом и надеялся, что так задобрит меня, и я вознагражу его тем, что буду «хорошим» психологом. Буду добра и щедра, буду говорить ему «спасибо» за старания. Он был единственным ребенком матери-одиночки, его мать была по-своему уязвима. Ларс описывал, как мать часто говорила ему, что он «какой-то бледный», и говорила не идти в школу. «Я думаю, в большинстве случаев ей просто было одиноко, – сказал он мне. – Думаю, я заботился о ней больше, чем она заботилась обо мне».
Всю свою жизнь он искал достаточно хорошего «родителя», такого, который не будет стараться что-то взять от него, не будет ожидать от него чего-то взамен, а будет заботиться о нем безо всяких условий, обеспечивать надежную одностороннюю поставку безопасности и поддержки. Для него я представляла потенциал такого родителя, но, обратив его внимание на профессиональную природу наших отношений, я разбила его розовые очки и вернула обратно в реальность. Он был зол, но по большей части ему было грустно из-за разницы ожидания и реальности, которая присутствовала с самого начала. В действительности «хороший» психолог – настоящий и честный, такой, который и поддержит, и потребует напрячься, в зависимости от того, что нужно в каждом конкретном случае.
Такой, который не будет поощрять клиентов за неадаптивное поведение[11], к которому они обыкновенно прибегают во внешнем мире. Такой, который не усилит их веру в то, что их сочтут достойными уважения, только если они будут соответствовать определенным условиям. Такой психолог, который не будет пытаться скотчем скрепить трещину, оставленную предыдущими поколениями, но которому будет достаточно не все равно, чтобы помочь клиенту проработать эмоции, которые он из-за этой трещины переживает в настоящем.
Я верю, что «хорошему» психологу, чтобы мочь сделать все это, необходимо знать себе цену и демонстрировать это своим клиентам. Я прилагаю все усилия, чтобы следовать этическим рекомендациям органа, регулирующего работу психотерапевтов, действовать в интересах клиентов и не совершать действий, которые могут быть для них вредоносны. Тем не менее, чтобы делать это, мне иногда приходится нарушать привычный им порядок таким образом, который покажется им конфронтационным или требующим напряжения. Мне может понадобиться поднять цены, изменить свои рабочие практики или взять выходной или отпуск. Я не могу угождать им или восполнить то, чего они не получили от родителей, но я могу посвятить всю себя нашим терапевтическим отношениям и быть доступной, для того чтобы проработать боли прошлого в настоящем. Помочь им пережить эту боль, получить опыт, который ощущается по-другому, в котором у них будут вновь приобретенные сила и разрешение чувствовать. «Хороший» друг, или романтический партнер, или работодатель могут оказаться вынуждены поступить так же: продемонстрировать свою способность угождать себе и поощрять других людей, когда они угождают себе.
Мои клиенты, страдающие угодничеством, способны доверять, что в моем кабинете невозможно поступить «неправильно» отчасти потому, что знают: поступить «правильно» у них также невозможно. В моем кабинете не встретишь осуждения, только пространство для выражения, любопытство и сочувствие, направленные на то, чтобы понять, что скрывается за угодничеством. Чтобы быть «хорошим» клиентом, вам не нужно стараться по– нравиться, вы можете сказать мне, если я пропустила что-то важное, что вы мне пытались сказать, или не поняла вашу мысль, а я могу извиниться и поправить. Чтобы быть «хорошим» психологом, мне тоже не нужно вам нравиться. Если бы я поощрила угодническое поведение Ларса своей собственной жертвой, то продемонстрировала бы ему, что это требуется и от него. Поступив так, я бы создала риск повторить самый первый шаблон поведения из его детства, научила бы его быть хорошим, терпеливым и нетребовательным, и слепо надеяться, что окружающие оценят это.
Мы рискуем повторить ранние шаблоны поведения в наших межличностных отношениях тоже. Если мы угодничаем перед окружающими, то это может сообщить им, что мы ожидаем от них того же. Если мы принимаем их угодничество в ответ, то приучаем их продолжать ставить наши нужды выше их собственных. Как психолог, или родитель, или, быть может, просто как человек мы ответственны демонстрировать здоровое поведение, моделировать его, а не делать из себя мучеников. Быть примером для окружающих, угождая самим себе, и дать им свободу поступать так же.
Я дала Ларсу возможность злиться на меня, и чтобы это не было чем-то страшным. Изучить то, что в этой ситуации было про настоящее, но важнее: то, что ощущалось как повторение чего-то из прошлого. Я смогла показать ему, что буду принимать и приветствовать его в моем кабинете одинаково и в злости, и в угодливости. Мое принятие было безусловным, и он мог перестать пытаться угодить мне.
Солнечные стороны
Только когда мои клиенты могут отпустить свои солнечные стороны и обнаружить, что я все еще их принимаю, все остаюсь рядом и стараюсь понять их, тогда они могут преодолеть самокритику, тревогу, которая держит их в крайнем напряжении, или депрессию, которая ввергает их в безнадежность. Только тогда они могут пересмотреть полученные ими сообщения о том, кем они должны быть в этом мире, как они должны себя вести и какова их цель, для того чтобы начать жить своей полноценной жизнью, вместо того чтобы выживать на крохах, которые им перепадают от чужих жизней.
Кандалы похвалы
Похвала – часто не то, чем кажется. Похвала может приучить нас вести себя таким образом, который окружающие считают приемлемым или «свойственным» нам, и ограничивать наши возможности угождать себе.
Быть может, вам часто говорят, что вам свойственна вдумчивость и доброта или что у вас репутация щедрого человека, всегда готового помочь.
Если ваши друзья описывали бы ваши сильные стороны, что они могли бы сказать? Как вы сами описали бы себя (в лучшие свои моменты)? Давайте договоримся, что это ваша «солнечная» сторона, приемлемая версия, которая одобряется окружающими и с которой вы себя отождествляете.
Очень важно не переоценить свою солнечную сторону, не уравнять себя с ней полностью, потому что это загонит вашу теневую сторону еще дальше в подполье и укрепит ограничивающие условия вашей «ценности». Если мы хотим освободиться от своего внутреннего критика, мы также должны отказаться от приятных доз похвалы, которые получаем, когда угодничаем перед другими. Если мы не хотим чувствовать, будто все делаем неправильно, надо попрощаться с верой в то, что вообще возможно сделать все правильно.
Подобным образом важно не хвалить тех, кого любим, за то, что они угодничают перед нами.
Если вы будете чрезмерно принимать или хвалить их угодничество, то они усвоят, что вы ожидаете это от них (даже если вы не этого от них хотите), и это заставит их застыть в позе, которая, как они верят, неотъемлема от ваших отношений.
Вы могли бы проявить смелость и дать им понять, что вам на самом деле не нравится, когда они ищут вашего одобрения или согласуют с вами любое свое решение. Если каждый раз, когда вы планируете совместную активность, они нуждаются в вашем заверении или подчиняются вашим желаниям, то вы можете сказать им, что ощущаете дисбаланс, что для вас это обременительно. Вы могли бы сказать им, чего вы хотите от отношений, и посмотреть, готовы ли они к этому. Освободите себя, разрешите себе делать приятное себе, и пусть обратная связь от вас будет честной, настоящей, чтобы ваши отношения тоже могли быть такими.