Если у нас получится восстановить доступ к своим чувствам, взять ответственность за свои действия и даже принять, что мы можем не нравиться, тогда появляется надежда построить настоящие, благодарные отношения во всех сферах нашей жизни. В следующей главе мы рассмотрим, как умение делать приятное себе может помочь вам усовершенствоваться как друг.
Угождение в дружбе
У меня ушли годы на то, чтобы понять, что мне не нравится быть в группе. Я не понимаю, в чем прикол вечеринок, и даже из-за групповых чатов в WhatsАpp меня бросает в холодный пот. Может быть, дело в том, как я ощущаю пространство, или потому, что изначально моя семья была маленькой и многие дальние родственники жили в другой стране. Так или иначе я предпочитаю близкие отношения, один на один. Я могу со– считать на пальцах одной руки людей, с которыми мне действительно нравится проводить время, и в моем случае ближний круг и средний круг[4] знакомств совпадают. Оказывается, мои правила дружбы довольно просты: я либо умру за вас, либо мне в общем-то все равно. Последнее не означает, что вы мне не нравитесь, нет, мне просто не нужно быть вашим другом. Возможно, я настолько сильно посвящаю себя своим друзьям (нельзя быть готовым умереть за всех подряд), или это из-за того, что всю рабочую неделю я тесно общаюсь с людьми и в выходные предпочла бы провести время с семьей, чем исполнять какие-то роли в социальных ситуациях.
К счастью, моя лучшая подруга знает об этой моей особенности и принимает меня такой, какая я есть. В отличие от меня она любит устраивать вечеринки и, приглашая меня, всегда просит уточнить, приду ли я, и добавляет: «Не беспокойся, ты не должна приходить, если не хочешь!» Наше представление о качественном совместном времяпрепровождении: мини-перерыв, когда мы снимаем номер в отеле, почти не выходим наружу, заказываем еду в номер, смотрим запоем реалити-шоу, валяясь в халатах. Иногда со стороны выглядит так, будто мы поссорились, так как мы можем провести значительную часть дня отдельно друг от друга: она позанимается в спортзале, пока я принимаю ванну, или я выйду на пробежку, пока она проверяет свою электронную почту. На самом деле мы просто разрешаем друг другу заботиться каждая сама о себе, и это абсолютно бесценно.
У меня были проблемы в дружбе с угождением другим в ущерб себе. Правила в дружбе часто неопределенны, и, в отличие от протокола романтических отношений или трудового контракта, дружба может надавить на вас и вынудить исполнять различные действия без какой-либо определенности или защиты. Я раньше пыталась успокаивать людей, отпускать шутки, чтобы разбавить неловкую тишину, или предложить совет, когда у кого-то были неприятности, но больше так не делаю. По правде говоря, я не всегда хотела это делать и иногда выполняла эмоциональную работу ради позиции, которую не хотела занимать. Люди ошибочно полагали, что мое дружелюбие означало, что мы теперь друзья, и моя внутренняя угодница не хотела их расстраивать.
Друзья – не семья
Друзей, в отличие от семьи, выбирают.
По многим причинам это хорошо: мы можем отдать предпочтение тем людям, с которыми хотим дружить, и выбрать, с кем нам проводить время. С другой стороны, дружба не идет в комплекте с пожизненной гарантией; ваша сестра всегда будет вашей сестрой, но так не скажешь о друге. Дружеские отношения надо выстраи– вать и поддерживать, и угодники часто склонны к тому, что начинают угождать друзьям, чтобы добиться ощущения безопасности. Они могут никогда не задаваться вопросом, сколько усилий разумно тратить на поддержание отношений и в каких количествах уместно стремление сделать друзьям приятное. Им может быть сложно, когда их друзья обладают другим жизненным контекстом, другими представлениями об отношениях или другим определением угождения окружающим.
Дружеские отношения, построенные на пересечении между тем, что ищут оба человека, – радостное место встречи. С разными людьми будет разная степень этого пересечения, и у нас может быть, например, хороший приятель, с которым мы любим ходить вместе в спортзал или смотреть футбол по воскресеньям. Или, если повезет, лучший друг, с которым мы делимся самыми сокровенными мыслями и чувствами, и всю жизнь наши отношения состоят из взаимной любви и поддержки. Не важно, мало это пересечение или очень значительно, пока оно взаимно, все в порядке.
В отличие от семейных отношений дружба не должна длиться вечно. Красота дружбы в ее гибкости. Если обнаружится, что между нами становится меньше общего или что нашу дружбу больше не ценят, мы можем двигаться дальше и просто завести новых друзей.
Это не семья, значит, не на всю жизнь, поэтому мы не должны чувствовать давление, правильно?
Именно могли бы, если бы наша угодническая программа не заставляла нас паниковать от возможности завершения любых отношений. Мы настолько привыкаем обходить наши собственные потребности и чинить чувства других людей, что забываем о том, что можно закончить дружбу, если она нам больше не подходит, чтобы освободить место для новых людей, которые будут нам подходить. Мы настолько заняты тем, чтобы нравиться кому-то, что забываем спросить себя, а нравятся ли они нам.
Созависимая дружба
«Симбиотический» и «созависимый» – термины, которые мы часто слышим в разговорах об отношениях, где имеет место угодничество. В природе симбиоз – вза– имовыгодная созависимость между двумя организмами. В психологии это означает ситуацию нездорового доверия, что другой человек даст нам жизненно важные ресурсы. Не приют и еду, которые нам нужны были в нашем естественном младенческом состоянии, но эмоциональную опору, которую мы все еще ищем во взрос– лом возрасте, когда не выработали свой собственный внутренний стержень.
Самара дружила с Люси со школы, но пришла к пониманию, что их отношения были односторонними, она много вкладывала и не получала ничего взамен.
Сколько себя помнила, Самара всегда была той по– другой, которая помогала друзьям затыкать бреши и играла вспомогательные роли. Люси была ее подругой с начальной школы и полагалась на советы и поддержку Самары, а та была всегда рада помочь. Люси говорила, что та всегда была для нее словно старшая сестра, которой у нее не было, и Самаре нравилось чувствовать, что она так важна для подруги. Она принимала как комплимент, когда Люси копировала ее стрижку, и была приятно польщена, когда подруга стала преподавательницей, последовав ее примеру. Она даже помогла Люси получить работу и гордилась тем, что показывала ей, что и как делать.
Самара на вид казалась Классическим угодником. Ей нравилось ощущение, которое она получала от того, что всегда была рядом с Люси. Ей нравилось делиться учебниками и планами уроков, встречаться за чашечкой кофе, чтобы вычитать последнее задание, составленное Люси, и быть первой, кому она звонит, когда у нее проблемы. «Я безнадежна», – жаловалась Люси. «У тебя это так хорошо получается» или «Ты единственная, с кем я могу поговорить». Самара чувствовала себя хорошо, когда слышала это. Она чувствовала себя нужной.
Иногда мы не видим отношения такими, какие они есть, пока они не изменятся. Молодой человек Самары был еще одним, кому она должна была угождать. Она очень старалась осчастливить его, но он был собственником и сильно ревновал. Когда он в сотый раз обвинил ее в неверности, она наконец-то разорвала отношения. Самара была уничтожена, когда Люси заняла его сторону.
Двадцать лет она инвестировала в эту дружбу и полагала, что сможет рассчитывать на поддержку Люси, когда она ей понадобится. Она не осознавала этого ожидания и не думала, что взамен за свои труды ожидала от Люси верности, но, когда не получила ее, почувствовала, что ее предали, и обратила свое внимание на других друзей.
Когда Самара отступила, Люси постепенно приняла защитную позицию, и их отношения стали больше похожи на сопернические, чем на дружеские. Когда Самара перестала быть ресурсом для Люси, и она начала указывать на пробелы в том, как Самара преподавала, демонстрировала, что она куда лучшая мать, чем Самара, и ставила ее в неловкое положение перед общими друзьями. Когда у Самары что-то шло не так, Люси, казалось, обращала это в свою пользу, и Самару это ранило. Постоянное соревнование и борьба за превосходство сбивали ее с толку. «Я не понимаю!» – восклицала она раздраженно. «Это как будто если я ездила на Тенерифе, то она – на Элевенерифе!»[5]
Кинолента жизни
Чтобы помочь Самаре осознать, что происходит, я попросила ее представить свою жизнь в виде фильма. Это нужно, чтобы отследить, какие сюжеты и персонажи повторяются, и увидеть, какие итоги окажутся неизбежны.
Мы все – актеры, которые играют в фильме своей жизни. Этот фильм следует сценарию, который мы уже знаем, и в нем всегда происходят те сцены, которых мы ожидаем. Друзья, которых мы встречаем, играют свои роли в нашем фильме, а мы играем роль в их. Иногда это лечит. Нас сводит с кем-то, кто предлагает нам что-то, что нам нужно, и мы можем просто принять этот подарок, не важно, станет этот человек для нас другом на всю жизнь или он просто проходил мимо.
Если люди, которым свойственно угождать другим, не осознают паттернов своего поведения, у них в актерском составе всегда будет вакантное место – «тот, кому я угождаю». Человек, которого угодник на эту роль возьмет, заранее будет готов принимать, и в итоге обе стороны будут ненамеренно отыгрывать старые сюжеты. В таких случаях взаимодействие вредит, а не лечит, оно усиливает знакомый и нездоровый паттерн: что мы ожидаем от нашего отношения к окружающим и что мы ожидаем от отношения окружающих к нам.
Когда Самара пришла со своими эмоциями на терапию, мы смогли распутать ее сложные отношения с Люси и посмотреть, что за фильм проигрывался все это время. Самара пришла к пониманию, что они с Люси были в созависимой дружбе годами, пока она не нарушила условия сделки и теперь получала свое наказание.