— Тому везет, кто сам везет! — неизменно отвечал он.
И это была правда. Планируя очередную вылазку в стан врага, Бушуев не жалел сил и времени на подготовку. И всякий раз совершенствовал тактические приемы. Шаблонов он не терпел.
— Обобщили бы свой опыт, — сказал я Бушуеву.
Улыбаясь, он ответил:
— Обо всех подробностях поведаю, а уж выводы делайте сами. Вам сверху виднее, что правильно, а что нет. Я ведь могу такое наобобщать…
Рассказывать он был мастер. И думается, что эта способность тоже развилась во время его походов по тайге. Случалось, начнет говорить, а мне через несколько минут уже кажется, что не в землянке мы сидим, а у таежного костра. А голос рассказчика звучит спокойно, неторопливо:
— Вот я и говорю, товарищ полковник, готовили мы поиск. Ползаем, наблюдаем. Выявили, что перед гитлеровскими траншеями полным-полно фугасов. А на проволочных заграждениях — консервные банки пустые. Чуть притронулся — шум на всю округу. Как тут быть? Без хитрости не обойтись. Решил с ребятами посоветоваться. Одна голова — хорошо, а десять — лучше. Посовещались, и был принят такой план: загодя взорвать эти проклятые управляемые фугасы, а заодно и проволоку с «колокольчиками». Удлиненным зарядом это не так трудно сделать. Но ведь всполошатся фашисты от взрывов.
— Ну и как же поступили?
— Смекнули мы, что последние пять-шесть дней наша артиллерия время от времени гвоздит в первой траншее гитлеровцев. Вот и порешили использовать шумовую маскировку…
А ночью группа разведчиков заняла исходную позицию. Установили удлиненный заряд. Затем, как было условлено, гаубичная батарея дала залп по объекту поиска. В грохоте взрывов спрятался еще один, дополнительный. Это разведчики расправились с фугасами. Тут же они ворвались в траншею и захватили в плен гитлеровского солдата.
Изобретательность Николая Бушуева была поистине неисчерпаема. Как-то нужно было взять пленного в гарнизоне одного из опорных пунктов. Местность была открытая. Казалось, подобраться к противнику невозможно. И все же сержант Бушуев нашел способ: он обнаружил неглубокую канавку, ведущую в глубину обороны.
Ночью четыре разведчика поползли по канавке. Она оказалась очень мелкой — приходилось двигаться, плотно прижимаясь к земле. К тому же в канавке был мокрый снег (дело происходило в первых числах ноября). И тем не менее разведчики благополучно добрались до землянки, из которой было намечено взять пленного. Бушуев подал условный сигнал: пять минут отдыха.
Лежали и слышали глухие голоса, доносившиеся из землянки. Сколько же там гитлеровцев? От этого зависел план дальнейших действий. Командир группы осторожно заглянул в окно, не полностью закрытое маскировочной шторой: четыре немца играли в карты, пятеро, если не больше, спали на нарах.
Как же поступить? Можно, разумеется, бросить гранату и ворваться в землянку. Но где гарантия того, что кто-то из гитлеровцев останется жив? Мало того, услышав взрыв, наверняка переполошатся соседи. Значит, отходить придется под огнем. А это весьма сложно, тем более если будет пленный… Он же должен быть! Ведь шли-то за «языком».
Бушуев нашел оригинальное решение. Оставив своих товарищей у входа в землянку, он осторожно подполз к крыше и заткнул рукавицей печную трубу. Наверняка кто-то из немцев выйдет на улицу, чтобы посмотреть, в чем дело. И точно, не прошло и минуты, как один из игравших в карты поднялся со своего места. Даже не взяв автомат, он вышел на улицу. Остальное, как говорится, было делом техники. Гитлеровец даже вскрикнуть не успел, как очутился в руках разведчиков. После этого Бушуев слегка постучал по трубе и вытащил рукавицу. Появление второго вражеского солдата не входило в его планы. Да и рукавица понадобилась для того, чтобы заменить кляп.
Разведчики с пленным ушли, а Бушуев решил задержаться. Приготовив гранаты, он наблюдал за гитлеровцами через то же окно. Те, ничего не подозревая, продолжали играть в карты. Долгое отсутствие четвертого партнера ничуть не встревожило их. Теперь, когда группа была уже далеко, можно было не опасаться переполоха. За себя Бушуев не беспокоился. Один-то он уйдет. В окно землянки полетели гранаты. Сержант быстро догнал свою группу. Таков был разведчик коммунист Николай Бушуев.
Одна из наших встреч с ним состоялась буквально накануне октябрьских праздников. Я тепло поздравил Николая Моисеевича, пожелал ему новых успехов.
— Как собираетесь отметить знаменательную дату?
— В поиск пойдем, — ответил Бушуев. Заметив на моем лице удивление, он пояснил: — Фашисты небось думают, что мы гулять будем. Вот мы и воспользуемся этим. А когда вернемся с «языком», тогда можно и свои фронтовые сто граммов принять. А вы, товарищ полковник, в штаб армии сейчас? Тогда кланяйтесь от всех нас подполковнику Антонову, товарищу Позднякову, да и остальным тоже. Пускай не сомневаются: мы свое дело делали и делать будем!
Мы получили весьма важные сведения из 338‑й стрелковой дивизии. Уже известные читателю разведчики Федор Фирсов, Федор Соснин и Айтказы Дильдикбаев захватили в плен обер-ефрейтора, награжденного двумя гитлеровскими орденами и снайперским значком. Суть, конечно, была не в наградах. Главное заключалось в том, что пленный сообщил о концентрации вражеских войск в районе западнее Пилькаллепа. Эти сведения подтверждались данными аэрофотосъемки.
— Что замышляет ваше командование? — спросил я.
— Точно не знаю, но, судя по всему, готовится контрудар, который имеет целью оттеснить русских за границу рейха. Это воодушевило бы наших солдат.
— Значит, настроение у них не очень бодрое?
Обер-ефрейтор промолчал. Но это молчание, его вид были красноречивее любого ответа.
Штаб армии предупредил командиров соответствующих частей и соединений о готовящемся противником контрударе. И предупредил вовремя.
27 ноября после артподготовки гитлеровцы устремились вперед. В контрударе, как мы и предполагали, приняли участие 69‑я пехотная дивизия и 193‑й запасной полк, которые были поддержаны танками и самоходками.
Кое-где противнику удалось продвинуться до одного километра. Однако после этого наступление захлебнулось. Вражеская пехота и бронированные машины остановились. И тут их накрыл огонь пушек, гаубиц, минометов разных калибров, в том числе залпы «катюш». Потеряв около 20 танков, несколько сотен солдат и офицеров, фашисты, так и не добившись успеха, вынуждены были отойти на исходные позиции.
Эти бои местного значения помогли нам уточнить позиции вражеской артиллерии. Сведения оказались весьма полезными в будущем. И вот почему. За последнее время нам с трудом удавалось нащупывать позиции батарей. Причина этого заключалась в том, что гитлеровское командование прибегло к тактике непрерывного маневрирования. В чем она заключалась? На этот вопрос дает ответ приказ по артиллерии 38‑го немецкого армейского корпуса, захваченный нашими разведчиками. Позволю себе привести наиболее интересные выдержки из этого документа.
Последние крупные наступательные операции русских вновь показали, что перед началом наступления наша артиллерия в основном подавляется авиацией и длительной артиллерийской подготовкой… Чтобы воспрепятствовать этому, артиллерия должна быть подвижной. Пристрелку и методический огонь следует вести с других позиций…
Каждому дивизиону выделить по меньшей мере одну кочующую батарею… Широко использовать ложные орудия. Для оборудования хорошей ложной позиции недостаточно построить орудийные площадки. Необходимо также проложить колею и соорудить хорошо заметные блиндажи[6].
Вполне понятно, что эти мероприятия, неуклонно проводившиеся гитлеровцами, затрудняли ведение разведки. А попытка организовать контрудар помогла нам вскрыть систему огня. Можно сказать, что враг организовал разведку боем наоборот, то есть в наших интересах.
Кочующие батареи, ложные огневые позиции не были единственным новшеством, с которым мы столкнулись осенью 1944 года. Изменилось построение боевых порядков в обороне. Если раньше в первой траншее сосредоточивалась большая часть солдат и стрелкового вооружения, то теперь там находилась едва одна треть их.
Дело в том, что на опыте летних и осенних боев гитлеровцы убедились: после мощной артиллерийской подготовки первую траншею все равно не удержать. Поэтому огневые средства, основную массу личного состава они стали размещать во второй и третьей траншеях.
Чтобы повысить живучесть своей обороны, противник начал создавать в тактической глубине ударные группы пехоты, усиленные танками, самоходными орудиями. Этот резерв предназначался для быстрого нанесения контрударов, блокирования прорыва.
Разумеется, все эти и другие нововведения довольно быстро стали нам известны. Анализируя разведывательные данные, сопоставляя их, мы уловили нечто новое в действиях противника. Последующие уточнения полностью прояснили картину. Это помогло нашему командованию своевременно разработать контрмеры.
В середине декабря 1944 года был получен приказ командующего фронтом о подготовке к новому наступлению. 39‑й армии предстояло действовать на направлении главного удара: сначала на Пилькаллен, затем на Тильзит. Обо всем этом мне сообщил начальник штаба.
— Темп наступления планируется очень высокий, не менее шестнадцати километров в сутки. Это значит, что бои придется вести и ночью. Общая глубина операции — порядка восьмидесяти километров. Учтите эти особенности при составлении плана разведки.
До начала наступления в полосе армии мы провели свыше двухсот поисков, в ходе которых разведчики захватили около ста пленных. При этом довольно широко стала применяться тактическая новинка, связанная с использованием трофейного реактивного противотанкового фаустпатрона. Это устройство предназначалось для поражения танков на расстоянии до 30 метров. С ним легко управлялся один человек, а сила взрыва была значительной.
По ночам разведчики, вооружившись трофейными фаустпатронами, подбирались к вражеским траншеям и давали залп. Сильная взрывная волна контузила или, во всяком случае, оглушала гитлеровских солдат. Наши бойцы тут же врывались в окоп и брали «языков». Немалое значение имел тот факт, что взрывы фаустпатронов были очень похожи на разрывы мин. Поэтому такой способ нападения, как правило, не будоражил соседние огневые точки. Отправляясь в очередной поиск, разведчики часто шутили: «Идем глушить рыбку!» И чаще всего они возвращались с богатым «уловом».