До чего же он доступный, душевный человек! Сколько раз я видел, как командарм запросто беседовал с солдатами, сержантами, офицерами. Если нужно, потребует по всей строгости. А когда почувствует, что теплое слово окажется сильнее приказа, найдет и его. Да такое, что человек не задумываясь готов пойти на самопожертвование. И все это потому, что командарм хорошо понимал каждого и мы понимали его с полуслова.
Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Вся жизнь Николая Эрастовича связывала его с народом, Красной Армией. Родился он в семье питерского рабочего. Чуть ли не мальчишкой пошел добровольцем на фронт, участвовал в гражданской войне. В 1923 году окончил Ленинградские командные курсы. Служба, учеба, снова служба. К 1938 году он уже командовал дивизией, дрался с японскими самураями на озере Хасан. Великую Отечественную войну Николай Эрастович встретил на посту командующего армией. Не стану перечислять всех фронтов, на которых довелось ему сражаться с гитлеровцами. Скажу лишь, что трудными дорогами шел он все эти военные годы. И пожалуй, не было в нашей армии человека, который не относился бы к нему с глубочайшим уважением.
Вот и теперь, на слете, его тепло встретили разведчики.
– Вы уж не сетуйте, что так получилось, – начал он. – Но о разведчиках всегда помню. Они у меня на особом счету… – Он говорил негромко, но в мертвой тишине отчетливо звучало каждое его слово. – А как же иначе? – продолжал Николай Эрастович. – Кто добудет данные о противнике? Разведчики! Кто предупредит о подходе резервов, перегруппировке огневых средств? Опять разведчики! А ведь этим, товарищи, обеспечивается наш успех при минимальных потерях. Я доволен вашей работой. Но не успокаивайтесь на достигнутом. Больше инициативы, настойчивости!
Армейский слет разведчиков, несомненно, способствовал улучшению и активизации их работы. Тщательно проанализировав все высказывания и предложения, мы перешли к внедрению их в жизнь.
Прежде всего надо было улучшить разведку огневых средств противника. Дело в том, что враг непрерывно совершенствовал систему огня. А мы, откровенно говоря, мало что делали для улучшения методов разведки пулеметных точек, позиций артиллерийских и минометных батарей. Конечно, мы не топтались на месте. И тем не менее основное внимание уделялось захвату «языков», разведке в глубоком тылу гитлеровцев. Эти направления нашей деятельности ни в коем случае нельзя было назвать второстепенными. Но и разведкой огневых средств, как показывала практика, пренебрегать было опасно.
В чем же заключалась эта опасность? Я уже не говорю о том, что каждая огневая точка противника, внезапно ожившая в ходе атаки, наступления, – это дополнительные, совершенно неоправданные потери, ответственность за которые в определенной мере ложится на нас, разведчиков. Отсутствие точных данных о целях ставит в трудное положение и артиллеристов. Они, как это было на ряде участков минувшей зимой, вынуждены вести огонь по площадям. А это намного снижает его эффективность и значительно повышает расход боеприпасов. При подготовке сильных, масштабных ударов по врагу с таким положением мириться нельзя.
Было решено существенно расширить сеть наблюдательных пунктов и по возможности приблизить их к противнику. Основу всей системы наблюдения теперь составляли семь армейских наблюдательных пунктов, расположенных так, чтобы с них просматривался не только передний край, но и тактическая глубина обороны противника. Кроме того, каждый корпус имел два-три своих наблюдательных пункта, дивизия и полк – по два, каждый стрелковый батальон – по одному.
При совершенствовании системы наблюдения учли мы опыт лейтенанта Маскаева. Правда, он использовал прямую телефонную связь для немедленной передачи команд артиллеристам и минометчикам, взаимодействовавшим с разведывательной группой. Мы же решили пойти дальше.
Телефонные аппараты, установленные на всех наблюдательных пунктах, мы параллельно подключили к общей линии. Это давало возможность в течение двух-трех минут, минуя коммутатор, связаться с любой точкой, запросить интересующие нас данные у любого наблюдателя. Что видят они именно сейчас? Какова обстановка на соседнем участке? Такая система связи позволяла значительно быстрее собирать и уточнять нужную информацию. А это зачастую имело первостепенное значение для правильной оценки обстановки, сложившейся на том или ином участке, и для принятия каких-то контрмер по отношению к противнику.
В общевойсковую сеть наблюдательных пунктов включались и наблюдательные пункты артиллеристов, инженерной и химической служб, бронетанковых войск. Наблюдение здесь вели специально выделенные и хорошо подготовленные разведчики.
Должен отметить, что особенно удачно и эффективно действовали с точки зрения разведки огневых средств противника артиллеристы. И это понятно. Они имели в своем распоряжении наиболее совершенные для того времени акустические и оптические приборы, выпускавшиеся нашей промышленностью. Эти приборы позволяли достаточно точно определять координаты вражеских батарей, а также осуществлять корректировку собственного огня.
Разумеется, было бы неправильным все сводить к наличию приборов. Успех артиллеристов в значительной мере объяснялся и тем, что разведчиками у них руководил прекрасный специалист, вечно ищущий и находящий что-то новое, майор С.А. Жуктов. Его энергия, неутомимость, умение глубоко и всесторонне анализировать полученные данные давали замечательные результаты. Несколько забегая вперед, скажу, что в первый же день нашего наступления все батареи противника на участке прорыва были начисто подавлены. Все!
Для строгого учета выявленных огневых точек, позиций артиллерийских и минометных батарей в разведывательном отделе штаба армии, в штабах родов войск, соединений и частей были заведены крупномасштабные карты. На этих картах наносились знаки – огневые средства противника. Рядом проставлялись цифры: дата обнаружения, даты проявления в последующем. Такой метод позволял довольно точно определять назначение, характер той или иной точки. Взглянув на карту, можно было сказать – во всяком случае, достаточно обоснованно предположить, – будет ли эта точка действовать постоянно или же гитлеровцы временно развернули здесь батарею, пулеметный расчет.
Активизировалась деятельность войсковых разведчиков и в другом отношении. Я уже упоминал, что на слете шел разговор об использовании максимально возможного числа разнообразных способов разведки. В частности, высказывалось мнение о том, что нужно организовывать поиск не только в темное время суток, но и днем. Некоторые офицеры разведывательных подразделений относились к этой идее скептически. Дескать, ничего путного из дневного поиска не получится. Но были и такие, кто мигом подхватил эту мысль и доказал на практике, что такие действия вполне возможны.
Как-то в разговоре с начальником разведки 262‑й стрелковой дивизии майором Г.И. Фролкиным, молодым, но весьма инициативным офицером, я исподволь затронул эту тему.
– А мы уже думали о дневном поиске, – ответил он. – И не только думали, но уже и подготовились. Так что пожелайте удачи!
Вот как проходил этот поиск.
Наблюдатели установили, что каждую ночь противник выставляет боевое охранение в 150 метрах восточнее деревни Осиновка. Утром гитлеровцы уходят отдыхать в блиндажи, оставляя на прежнем месте только парный пост с ручным пулеметом. Заметили наблюдатели и другое. Метрах в шестидесяти от окопа вражеского боевого охранения есть небольшой ров. С учетом всего этого и был разработан план дневного поиска.
Ночью 13 мая разведывательная группа неслышно подползла ко рву и затаилась в нем. Уже давно рассвело, а они по-прежнему, оставаясь незамеченными, внимательно наблюдали за противником. Точно в восемь, хоть часы проверяй, гитлеровцы, оставив дежурных пулеметчиков, ушли к основным траншеям. Прошел еще час. Лишь тогда разведчики стремительно атаковали дозорных. Те даже не попытались оказать сопротивления. Захватив пленных и ручной пулемет в придачу, наши бойцы быстро отошли. Они были уже в своих окопах, когда гитлеровцы почувствовали что-то неладное и открыли беспорядочный огонь.
Кстати, захваченные в этом поиске пленные дали ценные показания о группировке и составе 206‑й пехотной дивизии. Выяснилась еще одна немаловажная деталь. По словам пленных, фашисты никак не предполагали, что русские отважатся на подобные действия. Тех, кто уходил в боевое охранение, ориентировали на повышенную бдительность ночью, но никак не днем. Следовательно, наш замысел с самого начала был правильным.
Боевая дерзость, неожиданная для противника, противоречащая, казалось бы, логике действий, почти всегда приносила успех. Запутать врага, сбить его с толку – к этому стремились разведчики. И в те минуты, когда майор Фролкин докладывал об успешном завершении дневного поиска и захвате пленных, мне вспомнился другой случай из практики теперь уже погибшего, к сожалению, гвардии младшего лейтенанта Болдырева, о котором я рассказывал в предыдущей главе.
На одном из участков обороны нас отделял от противника глубокий овраг. Проникнуть в стан врага здесь никак не удавалось. Чтобы сделать это, нужно было суметь каким-то образом выбраться на высокий и крутой склон оврага, который гитлеровцы простреливали косоприцельным огнем. А «язык» был так нужен!
– Понаблюдаем, подумаем, – заверил Болдырев.
И разведчики увидели кое-что интересное. Прежде всего они узнали, что по оврагу протекает ручей. Питьевой воды поблизости больше нигде не было. Возникла мысль: а не тут ли гитлеровцы берут воду? Очень может быть, что именно тогда они и открывают сильный пулеметный огонь, прикрывая своих водоносов. Продолжая наблюдение, разведчики убедились, что их догадка верна.
Теперь нужно было решить другой вопрос: как лучше осуществить захват пленного? Гвардии младший лейтенант решил использовать в своих интересах характер местности, точнее, исключительное сходство склонов оврага. Они были настолько похожи друг на друга, что, повернувшись несколько раз, можно было вполне перепутать, куда следует идти. Гитлеровцы, видимо, тоже обратили внимание на эту особенность. Поэтому у начала тропинки, котор