За несколько дней до начала Витебско-Оршанской операции по приказу командарма командиры дивизий на ряде участков провели разведку боем с целью уточнения системы огня противника и частичного улучшения своего тактического положения. В результате активных действий были взяты и удержаны господствующие высоты 222,9 и 227,5, важный опорный пункт гитлеровцев деревня Шарки, находившаяся на направлении предстоящего прорыва. В ходе этих боев разведчики захватили пленных.
Да, в процессе подготовки к разгрому витебской группировки разведчики 39‑й армии проделали огромную работу. И это очень радовало. Но не случайно говорится, что чем больше радости вокруг, тем острее переживает человек неудачи, горе. И такие переживания, к сожалению, не миновали и нас.
Незадолго до наступления был тяжело ранен начальник разведки 5‑го гвардейского корпуса гвардии подполковник Газарян. Причем произошло это на моих глазах. Мы направились с ним на передовой НП корпуса, для того чтобы проверить работу разведчиков и самим взглянуть на противника. Шли по лесной тропинке, разговаривая о делах разведчиков корпуса. И вдруг оглушительный взрыв где-то совсем рядом. Большой осколок мины глубоко врезался в ногу Григория Аракеловича. Я увидел, как он, схватившись рукой за бедро, медленно оседает на землю.
– Что с тобой?! – я бросился к нему.
Но Газарян ничего не ответил. Он был уже без сознания. Смуглое лицо его стало белым как полотно. Подбежали солдаты, оказавшиеся неподалеку. Вместе сделали перевязку. Потом подполковника на руках доставили в медсанбат дивизии. Он оставался в шоковом состоянии.
– Придется ампутировать ногу, – сделал заключение хирург.
– Нельзя ли обойтись без ампутации? – вмешался я.
Не в моих привычках было вмешиваться в чужие дела, но тут я не мог оставаться в стороне. Григорий был для меня не только боевым соратником, но и другом, однокашником по военной академии. И я повторил вновь:
– Пожалуйста, доктор, если есть хоть малейшая надежда.
– Попробуем, но надежды мало.
Вскоре врачам удалось вывести Газаряна из шокового состояния. Была сделана операция. Затем его эвакуировали в полевой госпиталь, а оттуда – самолетом в Москву. Сердце сжималось от боли, когда мы прощались с Газаряном, этим талантливым, всеми уважаемым человеком.
– Ничего, Максим, я еще вернусь к тебе, – чуть слышно проговорил он в последнюю минуту.
Но возвратиться на фронт Григорию Аракеловичу больше не довелось. Полтора года провел он в госпитале. Ногу ему спасли. Но к моменту выписки война уже закончилась. После завершения лечения он был назначен на преподавательскую работу в Военную академию имени М.В. Фрунзе.
Так перед самым началом наступления мы лишились начальника разведки корпуса. Нужно было срочно что-то предпринимать. Посоветовавшись с генералом М.И. Симиновским, я предложил назначить начальником разведки 5‑го гвардейского корпуса моего заместителя по вспомогательному пункту управления подполковника Н.А. Пантелеева. Это предложение было принято.
В ночь на 23 июня шел мелкий, противный дождь. Казалось, весь мир затянут какой-то мокрой серой сеткой. И так кругом болота, а тут еще с неба сыплет и сыплет. Однако к рассвету дождь прекратился.
Ровно в 6 часов утра, как и намечалось по плану, началась артиллерийская подготовка. Многое мне пришлось повидать на фронте, но такого шквала огня я еще никогда не видел. Сотни орудий и минометов одновременно вели стрельбу, причем не по площади, а главным образом по заранее намеченным целям. Противник пытался отвечать, но вскоре мы заметили, что интенсивность контрогня резко снижается. Это говорило о том, что вражеские батареи находятся в трудном положении.
До конца артподготовки оставалось еще около часа, когда к нам начали поступать донесения наблюдателей, из которых следовало, что на ряде участков гитлеровские солдаты, не выдержав обстрела, начинают перебегать из первой траншеи во вторую. Увидев это, гвардейцы 61‑го полка 19‑й гвардейской стрелковой дивизии, а затем и 17‑й гвардейской дивизии сами начали подниматься в атаку, не ожидая конца артподготовки.
Генерал И.И. Людников тут же приказал перенести огонь артиллерии в глубину обороны противника и начинать общую атаку. Батальоны первого эшелона броском преодолели расстояние, отделявшее их от вражеских окопов, и, захватив не только первую, но и вторую траншеи, в быстром темпе продолжали безостановочное движение по направлению к реке Лучеса.
Разведывательные группы стрелковых батальонов захватили первых пленных. Ими оказались солдаты 347‑го полка 197‑й пехотной дивизии. Результаты допросов целиком и полностью подтвердили данные, которые имелись в нашем распоряжении. Но удалось выяснить одну любопытную деталь. Показания пленных свидетельствовали о том, что их полк начал отход, не дожидаясь приказа. Они сообщили также, что фузилерный батальон (так назывались, по старой традиции, пехотные части и подразделения, укомплектованные пруссаками), который находился в резерве, в ночь перед атакой был введен на передний край для уплотнения боевых порядков. Это значило, что сейчас командир гитлеровской дивизии находится в затруднительном положении. Резервов, судя по всему, у него больше нет.
Невольно вспомнилось, что несколько раньше фашистский генерал Гельмут Гольвитцер, назначенный Гитлером военным комендантом Витебска, получил приказ удерживать этот плацдарм во что бы то ни стало. И Гольвитцер, возглавлявший 53‑й армейский корпус, заверил фюрера, что его приказ будет выполнен. А вот теперь наша артиллерия, наши устремленные вперед батальоны вносили существенные поправки в планы немецко-фашистского командования, в обещания генерала.
Как я уже упоминал, еще на рекогносцировке, проводившейся под руководством маршала Советского Союза А.М. Василевского, командующий фронтом поставил перед нашей армией задачу сохранить в целости и исправности мосты через реку Лучеса. Мы тщательно и всесторонне готовились к этому. И как водится, выполнение столь ответственного задания было поручено разведчикам.
Группа гвардии лейтенанта Алексея Щербакова, в состав которой входило всего десять человек, первой подошла к реке. На плечах отходящих гитлеровцев гвардейцы ворвались на мост.
– Дело сделано! – радостно воскликнул командир группы.
Но торжествовать еще было рано. Выяснилось, что за мостом слева расположена огневая точка, а справа на прямой наводке стоит артиллерийская батарея. А при таком условии и мост уже не мост. Попробуй переправить по нему стрелковые подразделения и танки.
Быстро оценив сложившуюся обстановку, гвардии лейтенант решил не дожидаться подхода наших батальонов. Три разведчика во главе с сержантом бросились к пулеметной точке и ликвидировали ее. После этого офицер повел всю группу к батарее. Но повел не прямо, а в обход. Атака на батарею оказалась такой неожиданной, что в коротком бою вся прислуга была уничтожена, а разведчики захватили шесть исправных орудий, две автомашины с боеприпасами, два пулемета.
Вскоре по мосту через Лучесу, охраняемому нашими автоматчиками, началась переброска на противоположный берег пехоты, танков, артиллерии. Гвардии лейтенант Щербаков за этот бой, за образцовое выполнение сложного и ответственного задания был награжден орденом Красного Знамени. Высоких наград были удостоены и другие разведчики его группы.
Второй мост через Лучесу удалось захватить разведгруппе 296‑го инженерно-саперного батальона. Сначала разведчики шли в боевых порядках пехоты. У них была задача найти место для наведения переправы на тот случай, если мост окажется взорванным. Откровенно говоря, никто не надеялся, что гитлеровцы подарят нам мост. Однако, подойдя к реке, разведчики обнаружили, что он еще цел. У свай что-то делали вражеские саперы.
– Отрезать саперов! – прозвучала команда.
Расчет был верный: не захотят гитлеровцы взорваться вместе с мостом. Так оно и получилось. Видя, что их окружают, вражеские солдаты и думать забыли о взрыве. Через некоторое время заряды взрывчатки были обезврежены. И мост радостно загудел под гусеницами наших танков.
Я тотчас доложил командарму о захвате мостов. В сущности, о первом он уже знал. Что же касается второго, то генерал И.И. Людников тут же спросил:
– Кто возглавлял группу?
Старшина Юдаков.
Докладывал я, как положено: по-деловому, коротко. Но, помимо моего желания, в голосе звучала такая радость, что командующий улыбнулся:
– Да, вот они каковы, наши разведчики!
Захват мостов через Лучесу обеспечил быстрое форсирование реки. Соединения 39‑й армии развивали наступление во все нарастающем темпе. Разведывательные группы, используя пробоины, образовавшиеся в боевых порядках противника, устремились в глубину его обороны. Разведчики вели наблюдение, захватывали «языков», совершали дерзкие налеты на штабы, нарушали связь.
Разведгруппа 45‑го стрелкового полка, которой командовал младший лейтенант И.Е. Новиков, действуя на фланге своей части, овладела пешеходным мостиком через реку. Затем напала на узел связи и разгромила его, захватив пленных и документы. Продвигаясь дальше, разведчики обнаружили телефонный провод.
– Не иначе где-то неподалеку штаб. Давай-ка дозор вперед, – распорядился младший лейтенант. – Только осторожнее, чтоб комар носу не подточил!
Вскоре дозорные заметили землянку, к которой шел провод. Осмотрелись. Вроде бы вокруг тихо. Решили атаковать. Налет был настолько внезапным, что гитлеровцы и опомниться не успели. Часть из них была убита, часть захвачена в плен. Разведчики не ошиблись. В землянке действительно располагался штаб вражеской части. Многие важные документы попали в наши руки.
Наступление развивалось успешно. Достаточно сказать, что уже к 13 часам на разных участках только разведчиками было захвачено свыше ста пленных. Некоторых из них доставили на наблюдательный пункт командующего армией. Прямо тут с помощью переводчика я допрашивал их. Для такой спешки имелись немалые основания. Мы были обязаны точно знать, что делает и что замышляет противник.