Насреддин. Хм… Ты хочешь, чтобы отныне вместе с тобой превратностям подвергался и я, как уже случилось сегодня?
Безбородый. Я побывал всюду – в Мадрасе, и в Герате, и в Кабуле, и даже в Каире. Всюду я воровал. Скажу не хвастаясь, в презренном воровском ремесле вряд ли кто со мной сравнится.
Насреддин. А знаменитый Багдадский вор?!
Безбородый(засмеялся). Багдадский вор?! Знай же, что я и есть тот самый Багдадский вор!
Насреддин с изумлением смотрит на него.
(Некоторое время молчит, наслаждаясь произведенным впечатлением.) Мне было восемнадцать лет, когда я в Багдаде ограбил халифскую сокровищницу. И я стал знаменит.
Насреддин. Рассказывают, что Багдадский вор впоследствии женился на дочери халифа…
Багдадский вор. Ложь! С детских лет я презирал женщин и, благодарение Аллаху, никогда не был одержим тем странным помешательством, которое называют любовью. Кроме того, женщины, когда их обворуешь, поднимают такой крик, что человек моего ремесла не может испытывать к ним ничего, кроме отвращения. Ни за что в мире я не женился бы ни на какой принцессе, даже самой прекрасной!
Насреддин. Подождем, пока ты не изменишь к лучшему своего мнения о китайской либо индийской принцессе. Тогда я скажу: полдела сделано, остается только уговорить принцессу.
Багдадский вор. Можно подумать, что сам Ходжа Насреддин подсказал тебе этот ответ.
Насреддин(насторожившись). Тебе приходилось встречать Ходжу Насреддина?
Багдадский вор. Однажды, шныряя по самаркандскому базару, я услышал шепот: «Ходжа Насреддин! Ходжа Насреддин!» Его лицо я увидел лишь на мгновение. Так вот он, Ходжа Насреддин, имя которого благословляют одни и проклинают другие, подумал я. И в душу закралось дьявольское искушение…
Насреддин. Продолжай, продолжай…
Багдадский вор. Тихонько подошел я к его ишаку и засунул ему под хвост вывернутый наизнанку стручок красного перца. Почуяв невыносимое жжение, ишак начал вертеть хвостом, потом решил, что под его задом разложен костер, заревел и бросился в сторону, опрокидывая корзины с лепешками и абрикосами, разбивая глиняную посуду. Ходжа Насреддин погнался за ним, возникло смятение, и я без помехи взял его халат.
Насреддин. Так это был ты, о сын греха и позора! Сколько мне пришлось тогда заплатить за одну только разбитую посуду! Клянусь Аллахом, никто до тебя не устраивал надо мной подобных шуток!
Узнав, что перед ним сам Ходжа Насреддин, Багдадский вор смущенно возвращает ему кошелек.
(Схватился за пояс, кошелька нет.) Пока я тебя слушал, ты уже успел?
Багдадский вор(упав на колени, схватил полу халата Насреддина и благоговейно приник к ней губами). Ходжа Насреддин…
Насреддин. Пусти!
Багдадский вор. Да будет благословенна дорога, на которой мы встретились! Спаси меня, о Ходжа Насреддин, излечи от моей презренной болезни!
Насреддин. Где это записано, что я обязан спасать всех воров, шатающихся по дорогам?! Пусти!
Багдадский вор. О Ходжа Насреддин! Но покидай меня! Я устал быть презренным и одиноким в этом мире! Клянусь, я буду служить тебе честно и преданно и ни разу не обворую тебя!
Насреддин. А других?
Багдадский вор. О, с какой радостью я оставил бы в покое других! Но я не могу! Если я один день воздерживаюсь от хищений, я начинаю болеть и даже могу расстаться с жизнью.
Насреддин. Хорошо, едем со мной. Но с условием, что ты будешь лечить свою необычную болезнь только с моего разрешения.
Багдадский вор(жалобно). Я постараюсь! Постараюсь!..
Насреддин садится на ишака, Багдадский вор взбирается позади на круп ишака.
Насреддин(запевает).
Звезда блестит для меня,
Вода звенит для меня,
Года не старят меня,
Потому что я человек!
Певцы поют для меня,
И в бубны бьют для меня,
Горит душа у меня,
Потому что я человек!
Садик Мамеда-Али. Зульфи обвивает цветущие ветви яблони разноцветными ленточками. В сад через забор перепрыгивает Саид.
Саид. Зульфи! Беда!
Зульфи. Что случилось?
Саид. Тебя отдают Агабеку!
Зульфи(окаменела, потом схватила Саида за руку). Бежим!
Саид. Куда?
Зульфи. Не знаю… Все равно. В пески, в горы – только бежим! Скорее! (Увлекает за собой Саида.)
В воротах они сталкиваются с дехканами, которых привел Ярмат – старикашка в рваном халате.
Ярмат. Я же вам говорил: они задумали хитрость! Они хотели бежать!
Первый дехканин. Зульфи! Разве ты забыла, как я тебя спас, когда ты была девочкой и тебя укусил скорпион? Чем же ты хотела мне отплатить за добро? Обречь на голодную смерть меня и мою семью?
Зульфи. Зачем, зачем вы спасли меня?! Лучше бы я умерла тогда!
Мамед-Али(взяв дочку за руку). Ах Саид, Саид. Мы знаем, что ты любишь ее. Но разве можно из-за этого губить все селение?
Саид. Вы обещали, что примете меня в своем доме как сына!
Мамед-Али. Что делать, Саид. Мы – слабы, Агабек – богат и могуч.
Саид. Вы трусливы! Пугливые зайцы – вот вы кто!
Ярмат. Вы слышите? Слышите, как он позорит нас!
Мамед-Али уводит в дом плачущую дочь. Дехкане молча расходятся.
Саид некоторое время стоит опустив голову. Потом, решившись, вынимает длинный нож, дрожащими руками укрепляет его в трещине пня острием вверх. Это видят появившиеся сзади Саида Насреддин и Багдадский вор.
Саид(снимает халат, расстилает его на земле, закрывает глаза, поворачивается к ножу спиной и молится). О всемогущий, всемилостивый, ниспошли мне прощение за самовольную смерть! Никогда не был я избалован радостью, а теперь отнимают единственную и последнюю – мою Зульфи!..
Насреддин неслышно подкрадывается, вытаскивает из трещины нож и усаживается на пень.
(Закончив молитву.) О всемогущий, не наказывай меня слишком строго! Пусть я буду прахом твоего покрывала в раю!
(Встает с колен, зажмурившись, поворачивается, бросается на нож и попадает в объятия Насреддина.)
Насреддин. Ну как ты чувствуешь себя на том свете?
Саид(открывая глаза). Где я?
Насреддин. В объятиях Азраила, ангела смерти. Ты удивлен, что у меня нет крыльев? Я просто позабыл сегодня их захватить.
Саид. Зачем, зачем ты спас меня от смерти, путник?!
Насреддин. Поведай мне, юноша, что заставило тебя решиться на такое ужасное дело? Может быть, я тебе помогу.
Саид. Кто может мне помочь? Никто!.. Если бы я мог, я даже украл бы эти проклятые четыре тысячи таньга…
Багдадский вор(оживился). И я! И я бы украл…
Строгий взгляд Насреддина останавливает его.
Саид. Я люблю одну девушку. И через десять дней – о горе, о позор! – ее отдадут Агабеку, хозяину озера!
Насреддин. Агабеку?
Саид. Да, соединяющему в себе свирепость дракона и бессердечие паука! За полив он потребовал с нашего селения четыре тысячи таньга или мою возлюбленную.
Багдадский вор(услышав, что речь идет всего-навсего о любви). А-а!.. Любовь!.. (Отходит в сторонку и ложится.)
Насреддин. И давно вы платите за воду такие подати?
Саид. Целых шесть лет – с тех пор как Агабек стал хозяином озера. До сих пор он брал деньгами, но теперь… Уже близка была наша свадьба… И вдруг Агабек…
Насреддин(увидев яблоню в ленточках). Что это?
Саид. Эту яблоню посадил отец моей Зульфи в день ее рождения. Зульфи придумала каждый день украшать особой ленточкой свою яблоньку: в субботу – красной, в воскресенье – белой, в понедельник – желтой, во вторник – синей, в среду – розовой, в четверг – зеленой. А в праздничный день – всеми шестью ленточками. Ты видишь – сегодня пятница… (Зарыдал.)
Насреддин. Успокойся, юноша! Твоя Зульфи не достанется Агабеку. Я предсказываю тебе: ты соединишься с ней и будешь жить так долго и счастливо, как живу я с моей Гюльджан. И у вас родится столько детей, что ты даже будешь путаться, сколько их – семь, восемь, девять…
Саид. Ты смеешься над моим горем.
Насреддин. Я никогда не смеялся над чужим горем. Над своим – приходилось, а над чужим – никогда. Я тебе помогу.
Саид. Почему я должен тебе верить?
Насреддин. Хочешь знать почему? Хорошо, я откроюсь: меня зовут Ходжа Насреддин.
Саид. Ходжа Насреддин?! (Несколько мгновений стоит неподвижно, потом склоняется и благоговейно целует полу халата Насреддина.)
Насреддин(дергая халат). Сказал, помогу – значит, помогу! Только поклянись никому не рассказывать о нашей встрече!
Саид. Клянусь!
Насреддин. Впрочем, своей несравненной, ослепительной Зульфи ты все равно скажешь! Предупреди, что дело нешуточное, пусть она прикусит свой язычок – розовый и достаточно длинный, в этом я не сомневаюсь.
Саид. Клянусь, я и ей не скажу!
Насреддин. Где мне найти хозяина озера?
Саид. Каждый день в этот час он приходит в нашу сельскую чайхану.
Насреддин. Теперь я знаю все, что мне надо. Выбрось отчаяние из сердца, юноша, и помни: в твои годы ничего не теряют, а только находят. Надо верить, юноша, в счастье… Однако я трачу, кажется, свои наставления впустую? Ты вертишься, как будто тебя подкалывают шилом снизу! Куда ты спешишь?
Саид(шепчет). Зуль… фи…
Насреддин.