В 2012 г. Путин стал президентом, в том же году страна вступила в ВТО, призванную закрепить статус промышленно развитых стран за небольшим числом ведущих экономик мира и ставящую все прочие страны в зависимое положение сырьевых придатков. Про индустриализацию можно было забыть.
Но те важные задачи, которые президент поставил в послании Федеральному Собранию, без смены экономического курса останутся невыполненными; средствам на их реализацию (оцениваемым в 8 трлн. руб.) при сохранении экспортно-сырьевой модели экономики взяться просто неоткуда. Многовековой опыт человеческой цивилизации говорит о том, что богатели всегда те страны и народы, которые из природного сырья создавали продукты его переработки. Увеличение масштаба производства обрабатывающих отраслей снижает стоимость единицы продукции (возрастающая отдача), что выгодно отличает их от добывающей промышленности, для которой характерна убывающая отдача.
В настоящее время все развитые страны охватила волна новой индустриализации, связанная с появлением секторов экономики, где интеллектуальная и производственная деятельность тесно переплетаются между собой. На долю новых знаний, воплощаемых в технологиях, оборудовании, образовании кадров, организации производства, в развитых странах приходится 70–90 % прироста ВВП. Неоиндустриальный базис (путём технологического импортозамещения и совершенствования современных зарубежных технологий) нам необходимо создать в самые короткие сроки. Одновременно с реализацией стратегии «догоняющего развития» необходимо развивать производства, связанные с «шестым технологическим укладом», формирование которого только начинается в современном мире, т. е. переходить к стратегии опережающего развития и модернизации всей экономики на его основе. Его главные элементы — это биотехнологии, нанотехнологии, системы искусственного интеллекта, космические технологии, атомная энергетика. Упустив «микропроцессорную революцию» и не вписавшись в «пятый технологический уклад», Россия, благодаря имеющемуся научно-техническому заделу, обладает необходимым потенциалом для «рывка» и последующего лидерства на этих направлениях.
Только новая индустриализация и активная промышленная политика могут покончить с длившимся более четверти века техническим одичанием, стимулировать реформирование образования и отраслевой науки, восстановить трудовую и технологическую дисциплину, вдохнуть новую жизнь в российские моногорода, а главное — вывести из апатии, дать реальное дело и реальный заработок миллионам наших сограждан, создав, наконец, те самые 25 млн. высокопроизводительных рабочих мест, которые планировались ещё майскими (2012 г.) указами президента России.
Семь лет назад Путин-премьер видел в роли главной движущей силы новой индустриализации частный бизнес. Однако пристроившийся у «дьявольского насоса», встроенный на всех уровнях в политическую систему страны и жирующий на экспорте природных ресурсов частный бизнес был занят другим: распихиванием капиталов по банкам Запада, обустройством там своих семей, спекуляциями на бирже и нескончаемым потреблением всего и вся. В 2012 г. «успешно» закончились 18-летние переговоры о вступлении России в ВТО, что означало закрепление итогов деиндустриализации и консервацию отсталости на долгие годы.
В президентском федеральном послании 2018 г. про индустриализацию, кстати, уже не было сказано ни слова, инновационная экономика была только упомянута в качестве одной из целей. Президент признал, что скорость технологических изменений в мире нарастает стремительно, но считал при этом, что «мы готовы к настоящему прорыву».
Если так, то что же для этого прорыва нужно? Оказывается: «Мы обязаны сконцентрировать все ресурсы, собрать все силы в кулак, проявить волю для дерзновенного, результативного труда. Чтобы идти вперёд, динамично развиваться, мы должны расширить пространство свободы, укреплять институты демократии, местного самоуправления, структуры гражданского общества, судов, быть страной, открытой миру». То есть мы должны мобилизоваться, собрав все силы в кулак, но при этом укрепляя институты демократии?! Однако наш опыт последней четверти века свидетельствует о том, что, открывшись миру и укрепляя демократию, мы растеряли ресурсы, рассредоточили и ослабили свои силы, практические утратив «волю для дерзновенного труда». Бедным — не до дерзновенного труда, они с трудом выживают на макаронах и картошке, богатые погрязли в гедонизме и рассматривают «эту страну» только в качестве источника своих сверхприбылей, а власть «заворачивает» отсутствие реальной работающей стратегии и политической воли в красивые слова о демократии и свободном рынке, в нескончаемые проекты долгосрочных и среднесрочных стратегий и программ, которые никогда не выполнялись. Исповедовать стратегию открытия миру, когда те же СШ объявили, по сути, всему миру торговую войну, — мягко говоря, недальновидно. Ещё ни одной стране не удалось создать или возродить промышленность, не защитив своего производителя.
Возможна ли в таких условиях новая индустриализация, и кто может и должен стать её движущей силой?
Ответ на первый вопрос: да, возможна!
Если мы хотим сохранить суверенитет, то у нас просто нет иного выхода, кроме как создать для него необходимого уровня материально-техническую базу!
Что же касается движущей силы, то в качестве таковой сегодня может выступить только государство со всеми его властными институтами. Власть должна забыть либеральные грёзы об исключительно регулирующей роли государства, об открытости миру и свободной конкуренции, о демократии и, засучив рукава, взяться за планирование, организацию, финансирование, контроль, учёт и другую кропотливую и тяжёлую работу, от которой она самоустранилась.
На развилке (направо пойдёшь — налево пойдёшь)
Путин шёл на президентские выборы 2018 г. как кандидат от народа и получил огромный «кредит доверия» (почти 77 % голосов избирателей). При этом, повторюсь, свыше 60 % населения выступает сегодня за новый курс экономической политики. Может ли этот новый курс осуществить старая либеральная команда? Какие возможны сценарии?
Сценарий первый, «направо пойдёшь…» — инерционный, он же пессимистичный. Но вероятность его (исходя из предложений президента «расширять пространство свободы» и «укреплять институты демократии») оценивается в 80 %.
Ненавидимый народом либеральный клан, имеющий, если судить по результатам последних президентских выборов, поддержку на уровне всего 2,5 % населения, определяет реальную экономическую политику уже более четверти века. Минфин при Антоне Силуанове, как и в предыдущие годы, де-факто замораживает средств налогоплательщиков, препятствуя их использованию на нужды социально-экономического развития страны. Бюджет 2018–2020 гг. предусматривает сокращение (с учётом официального прогноза по инфляции) государственных расходов к 2020 г. по отношению к уровню 2017 г. на 9,7 %! Сокращение запланировано по 13 из 14 укрупнённых расходных статей бюджета, в т. ч. по здравоохранению и образованию. Никаких значимых мер стимулирования социально-экономического развития не предполагается в принципе, зато доведение населения до крайней степени отчаяния при таком бюджете гарантировано. Как заметил М.Г. Делягин, с учётом враждебного давления Запада, принятый на 2018–2020 гг. бюджет «можно считать бюджетом государственного переворота»…
На тех же «высоких» принципах построена и политика Банка России, одного из крупнейших в мире (60 тыс. сотрудников) регуляторов, контролирующих карликовую, по мировым меркам, финансовую систему. Возглавляемый Эльвирой Набиуллиной ЦБ исправно выполняет все указания МВФ. Своим огромным достижением ЦБ считает снижение уровня инфляции до 4 %. Возможно, инфляция действительно настолько снизилась — для тех, кто покупает недвижимость и предметы роскоши, но она — явно не 4 % для большинства населения, расходующего деньги лишь на оплату коммунальных услуг, лекарства и питание. Главная причина снижения инфляции — продолжающееся уже 40 месяцев подряд снижение реальных располагаемых доходов граждан. И если их снизить ещё процентов на пятнадцать, можно будет и к нулю инфляцию свести…
Как и Минфин, ЦБ де-факто держит на голодном кредитном пайке российских производителей, лишив их источника дешёвых длинных денег. Как можно всерьёз говорить об инновациях, о рывке, об опережающих среднемировые темпах роста, если ключевая ставка ЦБ в разы выше, чем в ведущих экономиках мира? И это — в условиях санкций и несомненного их дальнейшего ужесточения! Отсутствие доступа к долгосрочному кредиту приводит к тому, что российские предприятия не могут освоить даже имеющиеся у них разработки и в результате уступают конкурентам перспективные рынки новой продукции.
Чудовищных размеров достиг чистый отток капитала из России. По данным ЦБ за 2000–2016 гг. он составил 550 млрд. долл. С учётом «чёрного» (неофициальный вывоз из страны наличности, вывоз сырья, за которое не поступила оплата, поставки по заниженным ценам и др.) оттока, общая сумма, по оценкам, превышает триллион долларов. О любых механизмах, позволяющих ограничить трансграничное движение капитала, — в том числе хорошо известных, неоднократно опробованных и доказавших свою эффективность — ЦБ даже слушать не хочет. В 2017 г. чистый отток капитала увеличился в 1,6 раза по сравнению с предыдущим годом.
В условиях усиливающихся санкций все вывезенные из страны активы: как частные, так и государственные, — находятся под угрозой ареста и конфискации. Украина уже подготовила иск по Крыму на 100 млрд. долл. и работает над другими исками, фантастические претензии собираются выставить к России Эстония, Латвия, Литва. И всё это может быть раскручено в самые короткие сроки! То, что сейчас представляется бредом, вполне может оказаться тяжёлой реальностью. Если после Второй мировой войны международные активы центробанков имели высокий иммунитет от любых санкций, то сегодня мы живём в ином мире, что уже наглядно продемонстрировано замораживание активов центробанков Ирана и Ливии. При этом у России в составе ЗВР есть средства Минфина в форме ФНБ, которые вообще арестовываются «на раз», достаточно вспомнить недавний арест 22 млрд. долл. Нацфонда Казахстана по иску молдавского бизнесмена Анатола Стати на 0,5 млрд. долл. Всё более реальной представляется и угроза отключения от системы банковских расчетов SWIFT, что может привести, особенно на первых порах, к полной дезорганизации российской экономики.