ами, которые также могут стать мишенью агрессии со стороны «коллективного Запада» во главе с США. Наконец, в-третьих, — и это самое важное: времени для такого перехода у нас почти не остаётся, его нужно начинать не просто сегодня, а буквально «вчера».
Шамиль СултановДевять принципов мобилизационного проектирования
Разработка и реализация общенационального мобилизационного проекта в возможных чрезвычайных условиях — одна из главных задач по обеспечению безопасности для любого нормально функционирующего государства. При этом должны учитываться и приниматься в расчет девять принципов-предпосылок, которые могут обеспечить конечную эффективность мобилизационного проектирования.
I. Где именно мы находимся?
Ответ на этот вопрос должен дать максимально четкое определение места диспозиции страны на историческом ландшафте.
Почти семь лет назад В.Путин сказал очень важную вещь: «Мир вступил в период кардинальных трансформаций». Современное человечество уже находится на стадии системного, цивилизационного кризиса — уточняет его слова последний доклад Римского клуба «Come on!», опубликованный в ноябре 2017 года.
Самым зримым проявлением такого цивилизационного кризиса является резкий рост всеобщей системной конфликтности, растущая силовая конфронтация во многих регионах планеты, обострение основных антагонистических противоречий в мире, расширение масштабов и глубины глобальной гибридной войны.
Такая война идет уже несколько лет, и, если сформулировать предельно кратко и образно, то Россия находится в самом эпицентре, на центральном фронте Второй глобальной гибридной войны (ВГГВ). Как известно, Первая глобальная гибридная война (ПГГВ) закончилась в 1991 году тотальным поражением и уничтожением Большой России/Советского Союза, причем для этого нашим противникам даже не пришлось прибегать к использованию ракетно-ядерного оружия.
Итак, глобальная гибридная война — это, с одной стороны, средство стратегического динамического устрашения и сдерживания основного противника, а с другой — рефлексивная система обеспечения финальной победы без использования атомного и термоядерного оружия.
Самая существенная и принципиальная особенность глобальной гибридной войны заключается в следующем. Противник не только разрабатывает, планирует и создает плацдармы и направления наступательных действий во всех возможных сферах: экономической, политической, информационной, психологической, социальной и т. д., — но и активно отслеживает, выявляет (в том числе — и в режиме онлайн) и использует объективно слабые точки жизнеобеспечения своего оппонента, системно стимулирует и провоцирует его внутренние противоречия в правящем классе и во всем социуме, стремится довести их до стадии непосредственного кризиса и открытого силового конфликта.
Есть и другой очень важный фактор, который обуславливает объективный характер ВГГВ. Для перехода в принципиально новую фазу цивилизационного развития высшая элита Соединенных Штатов должна осуществить огромный комплекс революционных реформ — даже более радикальный, чем в свое время это сделал Ф. Рузвельт, с его «Новым курсом». Если такие реформы не удастся осуществить, то Соединенные Штаты могут рухнуть, расколовшись на три-четыре враждующих друг с другом государства.
Важнейшей предпосылкой такого реформирования является, прежде всего, консолидация самой американской элиты, которая, в свою очередь, должна объединить американский социум.
Для успеха этих внутренних реформ нужен зримый, осязаемый, мощный враг — внешний, но связанный или объединенный с различными внутренними врагами. В свое время (при Буше-младшем) уже была предпринята попытка найти такого тотального врага в виде «международного терроризма», прежде всего — «исламского». Но очень быстро выяснилось, что такой «враг» на роль долгосрочного консолидирующего фактора явно не годится. Поэтому Вашингтон вернулся к старым, испытанным политическим лекалам.
Поэтому сегодня таким внешним врагом, при возрастающей поддержке всех сегментов американской элиты, уже официально объявлена Россия.
Во многом то же самое справедливо и для Европы. Если в ближайшие 10–15 лет высший европейский истеблишмент не превратит ЕС в «Соединенные Штаты Европы», то Европа как один из ведущих мировых «центров силы» вообще перестанет существовать.
В определенном смысле, ВГГВ есть закономерное продолжение ПГГВ (как в свое время многие выдающиеся марксисты считал, что Вторая мировая война есть закономерное продолжение Первой). Соответственно не стоит удивляться, что во Второй глобальной гибридной войне используются многие технологии, методы и наработки из опыта Первой глобальной гибридной войны.
II. Что именно нам угрожает?
Второй принцип мобилизационного проектирования заключается в обязательной разработке наиболее негативного и угрожающего для судьбы России возможного сценария пошагового хода и результатов ведущейся против нашей страны гибридной войны. Из такого сценария, собственно, и должен вытекать, общий контур специального мобилизационного проекта.
Почему необходимо исходить из наиболее негативного сценария? По самым разным причинам, в том числе — историческим. Но главное заключается в том, что тотальные гибридные войны требуют крайне внимательного и адекватного рефлексивного интеллектуального реагирования. Иначе говоря, необходимо исходить из того, что враг не только «умен и коварен», но всегда «очень хитер, очень умен и очень коварен». Самогипнотизирующий русский лозунг «против лома нет приема» здесь явно не пройдет. Поскольку вероятное наличие у противника «другого лома» всегда нужно учитывать.
Поэтому — так же, как и в случае Первой глобальной гибридной войны, — нынешняя Вторая глобальная гибридная война представляет собой, в конечном счете, войну с нулевой суммой, где невозможна победа сразу двух сторон, где всегда будут победитель и проигравший. Никаких иллюзий на этот счёт в духе «мир, дружба, жвачка!» здесь быть не должно.
Анализируя матричные модели хода новой большой гибридной войны, ряд американских стратегических центров уже открыто прогнозирует де-факто распад РФ в период между 2025 и 2030 годами. При этом свою стратегическую задачу они видят в том, чтобы такой распад выглядел как закономерное нарастание внутренних противоречий, как неотвратимый глубочайший кризис в самой России, в самом российском социуме, в самом российском политическом истеблишменте, а отнюдь не как следствие усилий некоего внешнего врага.
III. Ранжирование вероятного комплекса угроз
Если попытаться сформулировать основные угрозы и опасности этого наихудшего сценария, которые должны обязательно учитываться при дальнейшем мобилизационном планировании, то их можно сформулировать и ранжировать следующим образом:
а) политико-стратегическое поражение России во Второй глобальной гибридной войне, которое приведет к ускоренному установлению гораздо более жесткого внешнего контроля над страной, даже по сравнению с ситуацией 90-х годов, фактически приведет к потере международной субъектности страны;
б) практически полное ядерное разоружение России, переход к «мягкому» федеративному устройству, с 7–9 крупными центрами, а также с разработкой «демократических вариантов» для последующей конфедерализации, объявление КГБ-ФСБ-ГРУ преступными, мафиозными организациями, переход к полностью контрактной «наёмной» армии и т. д.;
в) формирование на территории России, включая многие регионы бывшего Советского Союза, «кризисной черной дыры» — большой конфликтной зоны, наподобие той, которая уже сейчас существует на Большом Ближнем Востоке;
г) постепенное формирование на территории Российской Федерации 10–15 квазигосударственных территориальных объединений, в том числе, нескольких «русских» республик, целенаправленно и управляемо враждующих друг с другом.
Собственно, одной из важнейших целей Второй глобальной гибридной войны является разрешение глобальных цивилизационных противоречий за счет России. Иначе говоря, именно за счет России основные мировые центры будут в течение какого-то времени (до 2040–2045 гг.) пытаться разрешать свои внешние и внутренние противоречия. А это означает, что в долгосрочном плане Россия неминуемо лишится огромной части своей исторической территории и значительной части своего населения.
IV. Целеполагание
Целеполагание, то есть определение стратегической цели мобилизационного проекта является ключевым этапом мобилизационного проектирования. В современных российских условиях, с учётом различных внутренних противоречий и коллизий, баланса сил в политическом истеблишменте страны, высокого уровня неопределённости относительно имеющегося объектного потенциала и действительного субъекта мобилизационного проектирования, — это весьма сложная задача, которая может быть решена только методом аппроксимации (приближения) в некоторых «рамочных» условиях:
— выживание российской нации,
— сохранение данного политического режима,
— сохранение российского правящего класса,
— сохранение частного российского капитала,
— выживание русского народа,
— сохранение данного государственного устройства в России,
— осуществление интеллектуального и технологического рывка и т. д.
В конце 80-х — начале 90-х годов ХХ века мы получили отрицательный исторический опыт мобилизационного целеполагания, когда прогнившая политическая и силовая элита Советского Союза вообще не сумела адекватно сформулировать стратегическую цель своего мобилизационного проекта («ускорение» — «перестройка» — «рыночные реформы») и позорно проиграла, оставшись навсегда в истории безнадежными политическими импотентами.
Часто встречается (особенно в странах Азии, Африки и Латинской Америки) вариант, когда громогласно и высокопарно провозглашается некая помпезная цель: «спасение нашей нации», «выживание любимой Родины», «необходимость избежать страшной катастрофы всего народа» и т. д., — хотя на самом деле речь идёт о смене внешних и/или внутренних бенефициаров разграбления страны, конкретных форм и каналов такого разграбления, установлении или сохранении власти той или иной «элитной группы» (вплоть до её «диктатуры») и т. д.