Только спустя три года сохранивший неформальный авторитет Дэн Сяопин в ходе частной поездки по южным провинциям Китая, больше других выигравших от курса «реформ и открытости», смог заручиться поддержкой влиятельных сил в партии и государстве. Китай стал возвращаться на восходящую траекторию. 90-е и начало «нулевых» годов стали периодом «китайского экономического чуда», когда темпы прироста ВВП измерялись двузначными цифрами.
Даже при отсутствии четкой мобилизационной стратегии с долгосрочной стратегической целью, без атмосферы подъёма национального духа и жёсткой дисциплины в управленческом слое и обществе, Китай, тем не менее, шёл вперёд. Этому способствовала победившая после нескольких испытаний модель ориентации на экспортные рынки, которые были гарантированы Китаю как по чисто экономическим причинам, так и ради втягивания страны в военно-политическую орбиту Запада. Большой удачей стало вступление КНР в 2001 году во Всемирную торговую организацию (ВТО). Пекину позволили выторговать для себя 15-летний переходный период, который был использован с целью наращивания экспорта. Если в 2001 году объём внешней торговли КНР составлял 200 млрд. долл., то к концу «льготного периода» он достиг 4 трлн. долл.
Но за этот успех была уплачена высокая цена. В жертву небывалым темпам роста экспорта приносились судьбы сотен миллионов сверхэксплуатируемых рабочих. На глазах ухудшалась окружающая среда: воздух, земля и воды Китая пропитывались отходами производства. Страна еще больше разделилась на регионы процветающие и отсталые. Только жёсткая система прописки «хукоу» сдерживала массовое бегство крестьян из деревень, предотвращала коллапс городской инфраструктуры и зачаточной системы социального обеспечения. В духовной сфере царили пришедшие из Гонконга, Тайваня и Америки образцы массовой культуры. Снизился авторитет компартии, вынужденной для сохранения своего контроля расширять полномочия органов общественной безопасности. Однако «кошка» продолжала «ловить мышей», и о смене стратегии или её серьёзной коррекции речь не заходила. Генеральный секретарь Цзян Цзэминь (1989–2002) и сменивший его Ху Цзиньтао (2002–2012) ограничивались лишь косметическими изменениями в экономике и внутренней политике, при этом удерживая Китай, по совету Дэн Сяопина, «в тени» на международной арене. По существу, они управляли страной «на автопилоте».
Мобилизация зовётся «Китайской мечтой»
Движение по инерции могло бы продолжаться ещё долго, но ситуация, как внутри Китая, так и за его пределами, менялась чрезвычайно быстро. Даже постепенное повышение зарплат в экспортных отраслях промышленности стало лишать китайские товары дешевизны, их главного конкурентного преимущества. Совокупность этих и иных проблем привела к замедлению ещё недавно рекордного роста ВВП, а разразившийся в 2008–2009 годах мировой финансовый кризис привёл к дальнейшему падению спроса на китайские товары. Быстрое усиление Китая стало вызывать озабоченность на Западе и желание остановить или хотя бы замедлить взлёт «красного дракона». Наверное, руководителям КНР того времени было ясно, что назрели решительные перемены, но им не хватило интеллектуального ресурса для поиска выхода из быстро приближавшегося тупика, а также политической воли для смены маршрута движения. И то, и другое появилось только в конце 2012 года, когда на XVIII съезде Компартии её генеральным секретарем был избран Си Цзиньпин.
Похоже, что он стал разрабатывать свой план мобилизации Поднебесной как минимум за 5 лет до прихода к верховной власти. Став в 2007 году заместителем главы партии и государства, он получил доступ ко всей полноте информации о реальном положении дел в стране, установил тесные связи с новым поколением кадровых работников в партийных, административных и военных кругах, как в центре, так и в провинциях.
Пост ректора Партийной школы ЦК КПК, «кузницы партийных кадров», который достался ему, как «наследнику», Си Цзиньпин использовал для отбора перспективных управленческих кадров и создания «мозгового штаба» по разработке нового плана преобразований. С тех пор опора на интеллектуалов, учреждение неформальных «мозговых штабов» и «малых руководящих групп» стали «визитной карточкой» Си Цзиньпина.
И не случайно всего через две недели после завершения XVIII съезда он поставил перед правящей партией и всем народом долгосрочную стратегическую цель под названием «китайская мечта о великом возрождении китайской нации». Были определены сроки реализации двух этапов. К 2021 году, 100-летию образования КПК, построить общество среднего достатка «сяокан», о котором говорил не только Дэн Сяопин, но даже Конфуций. К 2049 году, 100-летию КНР, — превратить Китай в «богатое и могучее, демократическое и цивилизованное, гармоничное и современное социалистическое государство».
Но даже самая мудрая стратегия может не выдержать испытания реальностью. Условия, в которых началось руководство Си Цзиньпина, были далеко не оптимальными. Продолжилось замедление темпов экономического развития. Давали о себе знать перекосы в темпах развития разных отраслей и регионов. Обострились экологические трудности больших городов и социальные проблемы китайской деревни. Усилилось «сдерживание» Китая Америкой и её сателлитами из стран Восточной и Юго-Восточной Азии. Решать эти и многие другие проблемы приходилось одновременно, а для этого было необходимо, говоря словами Ленина, «ухватиться за главное звено, чтобы вытащить всю цепь». Главным звеном Си Цзиньпин определил экономику. Она-то и стала основным пунктом повестки дня 3-го пленума ЦК КПК 18-го созыва, который прошел в Пекине 9-12 ноября 2013 года.
Без улучшения жизни народа — гибель Китая
Выступая перед участниками пленума, Си Цзиньпин, в частности, отметил: «В 1992 году товарищ Дэн Сяопин в своей речи, произнесенной на Юге, сказал: «Без руководства со стороны КПК, без строительства социализма, без проведения политики реформ и открытости, без развития экономики, без улучшения жизни народа Китаю грозит верная гибель». Оборачиваясь на пройденный путь, мы ещё глубже понимаем слова Дэн Сяопина. Поэтому мы утверждаем, что только социализм спасет Китай и только политика реформ и открытости является нерушимой гарантией того, что Китай, социализм и марксизм будут неуклонно развиваться вперёд».
Решая ключевой вопрос выбора оптимальной экономической модели, Си Цзиньпин для начала поставил диагноз колоссальному организму народного хозяйства КНР. На том же пленуме он сказал: «В процессе развития наша страна сталкивается со значительными противоречиями и вызовами, на её пути встречаются немалые трудности и проблемы. Например, по-прежнему остро стоит вопрос неравномерного, негармоничного и непродолжительного развития. Китай недостаточно силён в области научно-технических инноваций, отраслевая структура характеризуется нерациональностью, во многих сферах до сих пор используется экстенсивная модель развития, разница между уровнями развития города и деревни, как и между уровнями доходов разных слоев населения, продолжает увеличиваться. Значительно обострились социальные противоречия, накопилось множество вопросов, тесно связанных с первоочередными интересами населения, в сферах просвещения, трудоустройства, социального обеспечения, медицины, жилья, экологии, безопасности продуктов питания и лекарственных препаратов, безопасности на производстве, общественного спокойствия, исполнения законов и т. п. Малозащищённая часть населения испытывает большие жизненные трудности. Также налицо проявления формализма, бюрократизма, гедонизма и расточительства. В некоторых наиболее уязвимых областях то и дело обнаруживаются случаи коррупции и другие негативные явления, ситуация с антикоррупционной борьбой по-прежнему остается весьма острой.
Для урегулирования всех этих вопросов необходимо углубление реформ».
Самая глубокая из заранее разработанных Си Цзиньпином и его единомышленниками реформ называлась «синь чантай», «новая нормальность», или «новая норма». Этот броский и ёмкий термин был обнародован в мае 2014 года и быстро облетел весь мир, вскоре став расхожим в лексиконе политиков и экономистов всего мира. Правда, все они стали вкладывать в понятие «новой нормы» собственное содержание.
Для Китая же «новая норма» означала изменение всего маршрута движения, намеченного ещё в 1978 году Дэн Сяопином. Разработанный в условиях кризиса и состоявший из наспех пригнанных друг к другу составных частей социалистической плановой экономики и рыночных норм, курс «реформ и открытости» выполнил свою историческую роль — отодвинул Китай от грани хаоса и самораспада в результате авантюристических «скачков» и «культурных революций». После нескольких взлётов и падений курс Дэн Сяопина поставил страну на восходящую траекторию. Этот курс, к тому же, удачно вписался в международную обстановку 70-х — 80-х годов ХХ века. Но в новых условиях, на новом уровне развития Китаю была остро необходима другая экономическая модель. Ею и стала «новая норма». Смысл этой модели выглядит примерно так.
Заканчивается период гонки за высокими темпами, во имя которых допускалось непропорциональное развитие экономики, приносились в жертву интересы населения и окружающей среды. Начинается время высокого качества экономической структуры, сбалансированности между отраслями и регионами, повышения эффективности капиталовложений и уменьшения энергоёмкости, сокращения выбросов вредных веществ.
Заканчивается период ставки на внешние рынки и привлечения иностранных инвестиций любой ценой. Начинается время приоритетного удовлетворения запросов внутреннего рынка, качественного улучшения и сближения условий жизни населения городов и деревень.
Заканчивается период встраивания Китая в мировые производственные цепочки в качестве поставщика дешевой рабочей силы, вложения заработанных денег в контролируемые США финансовые институты. Начинается время производства в собственных цепочках, основанных на достижениях отечественной науки высококачественных и конкурентоспособных товаров, создания самостоятельной финансовой системы и обеспечения глобальных торговых интересов Китая.