Упорно возвращаюсь к интересующей меня теме: жемчужницы и жемчуг. Еще во времена персидских царей и Римской империи жемчуг придавал владыкам особое великолепие. С тех пор почти ничего не изменилось. Даже золото не стало причиной стольких преступлений и интриг, как жемчуг. Наверное, именно потому и возникло поверье, будто жемчуг, особенно так называемый черный, приносит слезы и несчастье. Почти до XV века европейцы не знали, откуда берутся эти радужные, переливающиеся светом шарики…
— Мой шурин Тиоти был одним из лучших ныряльщиков в Типута, — сообщает Анри. — Он зарабатывал от двадцати пяти до сорока долларов в день, но с тех пор как подорвал здоровье, он больше не занимается этим промыслом…
Добыча жемчужниц из морских глубин, прибыль спекулянтов, стоит нечеловеческого напряжения сил, а нередко и жизни ныряльщиков. Легочное кровотечение — распространенный недуг ловцов жемчуга. Часты смертные случаи как в начале, так и в конце сезона. Случается, что ловец «сходит с ума» — страдает нарушениями зрения и речи. Такие заболевания, как эмфизема легких, разрыв барабанных перепонок, кровохаркание, встречаются сплошь и рядом. После каждого сезона ловец непременно отдыхает, не принимая никакого участия в производстве копры.
— Сколько жемчужин ты находил за сезон? — обращаюсь я к Тиоти.
— Две, три…
— Но…
— Мы ищем не жемчужины, а раковины. В Папеэте требуют раковины, только раковины…
В самом деле, соображаю я, настоящие жемчужины попадаются крайне редко. Статистика свидетельствует, что жемчужину содержит лишь одна раковина из тысячи, и то непригодную для ювелирной обработки. Одна жемчужина средней величины, диаметром в пять-восемь миллиметров, попадается на несколько десятков тысяч перламутровых раковин, а крупная, диаметром в девять-десять миллиметров, одна на четверть миллиона раковин! Жители Туамоту ловят раковины ради перламутра.
Каждые три года на берегах атоллов, намеченных для ловли, вырастают кучи раковин, приготовленных для вывоза. Большая часть жемчужниц предназначена на экспорт, прежде всего в ФРГ, Италию, Францию. Потребность в раковинах — сверкающих, переливающихся всеми цветами радуги — очень велика. Перламутр употребляется для инкрустации мебели, производства мелких украшений, в последнее время перламутром отделывают внутренние помещения резиденций арабских набобов.
— Ты очень глубоко нырял? — расспрашиваю я широкоплечего полинезийца.
— Метров на пятьдесят…
— Это же почти пятнадцать этажей! Невероятно!..
— Ныряльщики с Туамоту — лучшие в мире, — замечает Анри. — Из всех, кто участвовал в соревнованиях на мировое первенство по подводной охоте, которое проходило у испанских берегов, больше всех наловил рыбы наш ныряльщик — Маури Атео. Он охотился с европейским снаряжением, но полинезийским способом.
Возраст здешних ловцов жемчужных раковин колеблется от восемнадцати до пятидесяти лет. Они ныряют в среднем на глубину двадцать пять метров, под водой находятся около двух минут. Раковины отрезают от кораллового дна ножом, складывают в сетку (пакете), висящую на шее, а затем, придерживаясь за веревку, быстро поднимаются на поверхность и передают добычу ждущему в лодке товарищу. Опытный ныряльщик или ныряльщица (женщины проявляют не меньшую ловкость в добыче раковин) работает до восьми часов в день, около ста раз ныряя под воду за это время. Перед каждым погружением ловец делает глубокий вдох, набирая как можно больше воздуха. Все ныряльщики работают в лагуне одновременно В воскресенье отдыхают. За порядком следит полицейский — мутои.
Тиоти приносит единственный предмет из оснащения ныряльщика, который у него сохранился. Я рассматриваю небольшие очки в медной оправе, предохраняющие глаза от морской воды и позволяющие лучше видеть в пучине. Они сделаны ремесленниками с архипелага Гамбье. Маленькие овальные стекла в толстом слое воска, вылепленного по форме глазниц ныряльщика.
— Скажи, пожалуйста, это правда, что запасы жемчужниц истощаются?
— Да. И довольно быстро. Скоро натуральный жемчуг станет дороже золота…
Вслед за этими словами мадам Пааи кладет на стол половинку раковины черного перламутра. Внутренняя сторона переливается радужным светом, играет всеми оттенками зеленого и красного. Затем она показывает мне крупный опаловый шарик неправильной, грушевидной формы. Эту жемчужину сын добыл ценой каждодневной игры со смертью. Цейлонская легенда гласит, что жемчуг рождается при свете полной луны, когда моллюск открывает свою раковину, чтобы принять в нее каплю небесной росы, которая превращается в жемчужину.
Однако истина более прозаична. Образование жемчужины состоит в покрытии инородного тела, проникшего в мантию моллюска, перламутром, выделяемым самим моллюском. Существует обширная литература о жемчуге, как натуральном, так и выращиваемом[40]. Напомню только, что наиболее крупная в мире жемчужина была найдена у берегов Филиппин в 1934 году и названа Жемчужиной Аллаха. Весит она 6,35 килограмма, ее длина 24 сантиметра. Самой необычной считается жемчужина «Южный крест», которая состоит из девяти сросшихся в виде креста зерен почти одинаковой величины. Ее подняли со дна океана у южных берегов Австралии в 1874 году. Только натуральный жемчуг, образовавшийся без вмешательства человека, представляет собой истинную ценность.
Царица Океании
Случайность завела меня на противоположный конец атолла. Накануне Анри заметил вскользь, что отправляется с родными и знакомыми собирать копру. Я попросился вместе с ними, на что они охотно согласились.
У каменной набережной, в том месте, куда обычно причаливают прибывающие за копрой суда, нас уже ждут лодки с подвесными моторами. Грузим свой багаж — снаряжение, продукты, канистры с питьевой водой, керосин, гитары. Посуда упакована в картонные коробки и обвязана пареу.
Отчаливаем под прощальные возгласы провожающих. Быстро уменьшаются силуэты домов Типута, «столицы» атолла. Флотилия лодок выходит на просторы «соленого озера». Я рад, что выпала такая удача — отправиться на лодке в самый дальний конец атолла. Справа от нас — кипящий котел: водяная стена встречных течений пролива. Минуем маяк, аэродром, еще одну деревню и пролив. Пироги и другие лодки стоят на якорях на прибрежной воде, где по дну, круто обрываясь у самого пролива, тянется коралловое плоскогорье. Жизнь рыбацкой деревни сосредоточена во внутренней части кольца.
Сегодня поверхность лагуны похожа на шерсть рассерженной кошки. Июнь и июль — зимние месяцы, море дает о себе знать. Мы мчимся быстрее ветра, волны временами окатывают нас, опасно обнажается балансир. Управлять лодкой с балансиром — особое искусство: надо рулить таким образом, чтобы эта дополнительная конструкция все время оставалась с подветренной стороны. Только в этом случае она выполнит свое назначение, принимая на себя всю тяжесть паруса и тем самым не давая лодке опрокинуться. При попутном ветре быстроходные парусные лодки полинезийцев развивают скорость свыше пятнадцати узлов.
Количество парусных лодок на атолле Рангироа уменьшается из года в год. Их постепенно вытесняют моторки. Однако при большой волне и те и другие в равной мере не годны. Местные жители подумывают о строительстве дороги и мостов через разрывы в суше по всей длине атолла, чтобы оградить себя от капризов природы.
Пальмовые плантации атолла обрабатываются сообща. Владелец плантации практически не способен в одиночку обеспечить надлежащую ее обработку, так как она обычно представляет собой разорванную морем цепочку небольших отрезков суши. Кроме того, проблема земельной собственности на Туамоту весьма непроста. Лишь очень немногие владельцы земли имеют официальное свидетельство о собственности, утвержденное Земельным отделом в Папеэте, так как большинство документов погибло во время ураганов 1903 и 1906 годов. Поэтому атолл Рангироа поделен жителями на отдельные секторы, которые они сообща обрабатывают один за другим и трудятся до тех пор, пока не соберут всю копру в секторе (как правило, каждая семья имеет в секторе по одному участку). «Обработка» всех секторов занимает восемь месяцев в году. График работ устанавливается в зависимости от времени года и других обстоятельств.
До берега еще далеко, но уже виден светлый пляж и сочная зелень гибких пальм. Неподалеку от берега мы спрыгиваем с лодок и бредем по колено в воде к суше. Нас около двадцати человек, каждый выгружает все, что взял с собой для недельного пребывания вне дома.
И вновь меня охватывает ощущение, что настоящая Полинезия именно здесь. Горячий мелкий песок, поразительная изумрудная лагуна, шелест пальмовых листьев, ослепительный блеск солнца. Между деревьями хижины из жердей, крытые циновками. В них можно переночевать, приготовить еду, отдохнуть с гитарой после работы. За пальмовой рощей разрослись куполообразные гибискусы, хлебные деревья, панданусы, кустарник. Со стороны океана не так уютно: весь берег усеян грудами мертвых потрескавшихся кораллов, выброшенных штормовой волной. Здесь множество раздробленных раковин и остатков каких-то моллюсков. Тени от пролетающих морских птиц скользят по раскаленному пляжу. Олуши и фрегаты приветствуют нас взмахами крыльев.
Наступает полдень. Небо чистое, туч, которые обычно собираются к середине дня, сегодня нет. Пот льет с меня градом. Дневная температура на атоллах довольно высокая — тридцать пять градусов в тени, но под действием прохладного ветра ночью она опускается до двадцати-двадцати пяти градусов. Хочется пить. Пить! Вокруг столько воды, а тут умираешь от жажды!
— Однако у вас жарковато, — ворчу я.
— Привыкнуть можно к чему угодно, — откликается на мое замечание Анри и посылает мальчика за кокосовыми орехами.
Мальчонка с обезьяньей ловкостью взбирается по седому стволу пальмы на самую верхушку, берет в руки нож, который до этого держал в зубах, и срезает твердую плодоножку. Потом молниеносно соскальзывает на землю, собирает раскатившиеся орехи и с помощью вбитого в землю железного прута очищает их от верхней оболочки.