Согласно Норману Перрену, «в современной науке существует единодушное мнение, что содержание фрагмента Мк. 16. 9–20 в большинстве переводов является компиляцией материала, взятого из других евангелий и добавленного к оригинальному тексту Марка при его переписывании в раннехристианских общинах» (N. Perrin, The Resurrection According to Matthew, Mark, and Luke (Philadelphia: Fortress Press: 1977), 16).
Однако все еще существуют те, кто ставит это утверждение под сомнение, заявляя, что книга не может заканчиваться греческим словом gar, которое стоит в конце Мк. 16. 8. Эта точка зрения была опровергнута в работе P. W. van der Horst, «Can a Book End with GAR? A Note on Mark XVI.8», Journal of Theological Studies 23 (1972): 121–24. Ван дер Хорст приводит многочисленные примеры древних текстов, которые заканчиваются именно так (например, 32-й трактат Плотина). В любом случае, тот, кто читает Евангелие от Марка по-гречески, может заметить, что последние восемь строк написаны другой рукой.
О пророчествах, утверждающих, что когда придет мессия, «никто не будет знать, откуда Он», см. 1 Енох 48. 6 и 3 Езд. 13. 51–52. Полный анализ так называемых мессианских «доказательств» см. в работе J. J. M. Roberts, «The Old Testament’s Contribution to Messianic Expectations», The Messiah, 39–51. Согласно мнению этого исследователя, подобные тексты можно разделить на пять категорий. Во-первых, ряд текстов принадлежат к категории пророчеств ex eventu («сделанных после события»). Робертс цитирует предсказание Валаама из книги Чисел (24. 17 — «восходит звезда от Иакова») как пример ситуации, в которой пророчество, уже исполнившееся в раннецарский период (в данном случае это празднование побед Давида над моавитянами и эдомитянами, см. строки 17 и 18), трактуется как имеющее отношение к грядущему небесному царю. Такая интерпретация, направленная в будущее, игнорирует первоначальный контекст пророчества, утверждает Робертс. Ко второй категории относятся пророчества, имеющие отношение к церемонии возведения на престол царей-помазанников. Например, 2-й Псалом («Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя») и фрагмент Ис. 9. 6 («Ибо младенец родился нам — Сын дан нам; владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира»), вероятнее всего, были сочинены по конкретному случаю и выполняли как религиозные, так и политические функции. Политическое предназначение подобных текстов проявляется в утверждении власти царя и его прямой связи с Богом. Они также устанавливают связь между обязанностями царя перед его народом и велениями Господа. Царь, который действует от имени Бога, должен проявлять Божью справедливость. Заявления, подобные тем, что содержатся в этих строках, несомненно, были мощным инструментом царской пропаганды. Пророчества, относящиеся к третьей категории, действительно говорят о будущем правителе, и именно они, пожалуй, наиболее часто цитируются теми, кто стремится придать мессии черты спасителя (Мих. 5. 1–5; Зах. 9. 1–10). Эти тексты говорят о воплощении давидовского идеала, слова о царе из дома Давидова, который восстановит Израиль в его прежней славе, используются в них метафорически, а не как указание на реальное кровное родство. Но по мнению Робертса, пророчества о будущем царе (например, царь из ничтожного Вифлеема у пророка Михея) «содержат в себе серьезную критику тех, кто на данный момент занимает трон Давида: они недостойны называться его наследниками». Такое критическое отношение заметно и в других пророческих текстах (см. Ис. 1. 21–26, 11. 1–9, 32. 1–8). Роберт использует тот же подход при анализе четвертой группы мессианских текстов, говорящих о грядущем царе. Эти тексты, главным образом из книг Иеремии и Иезекииля, Роберт относит к концу периода существования Иудейского царства, когда восстановление династии Давида было ответом на растущую тревогу относительно будущего Израиля как теократии. Последняя категория — это тексты, относящиеся к эпохе после вавилонского пленения. По мнению Робертса, иудеи, вернувшиеся из плена, столкнулись с проблемой разрушенного Храма, скомпрометированного жречества и отсутствия потомка Давида на троне. Пророчества Захарии и Аггея решают эти проблемы, наделяя Зоровавеля властью восстановить царство Израиля и храм (Агг. 2. 20–23; Зах. 4. 6–10). Робертс считает, что пророчества, касающиеся восстановления монархии и Храма (напр. Зах. 6. 9–15), относятся только к действиям Зоровавеля и являются оптимистичным ответом на ужасные обстоятельства, имевшие место в период после вавилонского пленения. Он также возводит более поздние религиозные ожидания мессии к текстам этого периода, говорящим о восстановлении священства под властью Иисуса (Зах. 3. 1–10). В результате своего исследования Робертс приходит к выводу, что идея мессии-спасителя не явно утверждается в еврейском Писании, а скорее является более поздней разработкой эсхатологического учения, осуществленной фарисеями, вероятно, во II–I веках до н. э. и впоследствии внедренной в «нормативный иудаизм».
Некоторые ученые считают, что слово tekton применялось для обозначения не только плотника, а любого ремесленника, связанного со строительством. Иисус назван этим словом только в одном месте, у Марка (Мк. 6. 3), в то время как Матфей называет так его отца (Мф. 13. 55). Учитывая современную критику, слово tekton в этой строке может также относиться к самому Иисусу. Некоторые ученые считают, что ремесленники и наемные работники в эпоху Иисуса могут быть отнесены к нижним слоям среднего класса галилейского общества, однако эта точка зрения была опровергнута в работе Ramsay MacMullen in Roman Social Relations: 50 B.C. to A.D. 384 (New Haven: Yale University Press, 1974).
Существует немалое количество исследований, посвященных языку Иисуса и Палестины I века в целом, но лучшими из них являются работы Джозефа Фицмейера (Joseph Fitzmyer): см. «Did Jesus Speak Greek?» Biblical Archaeology Review 18.5 (September/October 1992): 58–63; и «The Languages of Palestine in the First Century A. D.» // The Language of the New Testament, ed. Stanley E. Porter (Sheffield: Sheffield Academic Press, 1991), 126–62. К числу хороших работ, посвященных языку Иисуса, также относятся James Barr, «Which Language Did Jesus Speak? Some Remarks of a Semitist», Bulletin of the John Rylands Library 53.1 (Autumn 1970): 14–15; и Michael O. Wise, «Languages of Palestine» // Dictionary of Jesus and the Gospels, ed. Joel B. Green and Scot McKnight (Downers Grove, Ill: InterVarsity Press, 1992), 434–44.
Джон Мейер приводит интересное замечание об отрывке из Луки, в котором Иисус читает в синагоге свиток Исайи: «Любому, кто стал бы утверждать, что сцена из Луки с чтением свитка Исайи является исторически достоверной, пришлось бы объяснить, во-первых, как Иисус смог прочитать по свитку текст, на самом деле составленный из фрагментов Ис. 61. 1a, b, d; 58. 6d; 61. 2a с опущением 61. 1c и 2d; во-вторых, почему Иисус читает текст, который основан на греческой Септуагинте, даже в тех местах, где Септуагинта расходится с масоретским текстом». См. Meier, Marginal Jew, vol. 1, 303. Тем не менее, Мейер считает, что Иисус не был неграмотным и, возможно, даже имел некое формальное образование, хотя в своей работе он освещает аргументацию обеих сторон в дискуссии по данному вопросу (с. 271–278).
Что касается братьев Иисуса, некоторые католические и протестантские теологи утверждают, что греческое слово adelphos («брат») могло означать «двоюродный брат» или «сводный брат». Хотя это может соответствовать реальности, нигде в тексте Нового Завета слово adelphos не используется в указанных значениях (а оно встречается там 340 раз). В Мк. 6. 17 это слово означает «брат по одному из родителей», когда речь идет о родстве Филиппа и Ирода Антипы, но в этом случае все же подразумевается кровное родство.
Попутно отметим интересный факт. Все члены семьи Иисуса носили имена великих героев и библейских патриархов. Имя Иисуса звучало как «Иешу», сокращение от «Иешуа», имени великого израильского воина, который истребил все племена, населявшие Ханаан и очистил землю для израильтян. Его мать звали Мариам в честь сестры Моисея. Отец получил свое имя в честь Иакова, которого впоследствии стали называть Израилем. Все братья — Иаков, Иосиф, Симон и Иуда — носили имена библейских героев. По-видимому, обычай давать детям имена великих патриархов закрепился после восстания Маккавеев, в нем могло отразиться то пробудившееся чувство национальной идентичности, которое особенно ярко проявлялось в Галилее.
Утверждение Матфея о том, что рождение Иисуса от девы было предсказано у пророка Исайи, не выдерживает никакой критики, поскольку ученые практически единодушны в том, что Ис. 7. 14 следует понимать не как «Дева во чреве приимет», а как «молодая женщина (alma) во чреве приимет». Спорить здесь не о чем: древнееврейское слово alma означает молодую женщину. Точка.
Очень спорное утверждение о незаконном рождении Иисуса см. в работе Jane Schaberg, The Illegitimacy of Jesus (San Francisco: Harper and Row, 1978). Шаберг заявляет, что Мария, по всей видимости, была изнасилована, однако, совершенно непонятно, как исследовательница приходит к такому выводу.
Рассказ Цельса (II век) о солдате по имени Пантера содержался в его трактате Правдивое слово, который не дошел до наших дней. Мы можем делать выводы о его содержании только по произведению, написанному в ответ на этот трактат — по полемическому тексту Оригена Против Цельса, относящемуся к середине III века н. э.
Следует отметить, что и Матфей, и Лука пересказывают отрывок о «сыне Марии» из Мк. 6. 3, но оба исправляют текст Марка, намеренно называя Иисуса «сыном плотника» (Мф. 13. 55) и «сыном Иосифа» (Лк. 4. 22) соответственно. Существуют варианты прочтения отрывка из Марка, которые включают в этот отрывок слова «сын плотника», но принято считать, что они являются позднейшими дополнениями. В оригинальном тексте Марка, вне всякого сомнения, Иисус назван «сыном Марии». Возможно, хотя и маловероятно, что Иисуса называли «сыном Марии», поскольку Иосиф умер так давно, что о нем забыли. Но Джон Мейер отмечает, что во всей древнееврейской Библии есть только один единственный случай, когда личное имя включало бы в себя имя матери. Речь идет о сыновьях Саруи — Авессе, Иоаве и Асаиле, солдатах в войске Давида (1 Цар. 26. 6; 2 Цар. 2. 13). Всех троих неоднократно называют «сыновьями Саруи». См. Meier,