И вообще, сначала надо обеспечить безопасность на всех участках, где ведутся работы. Никто другой этого сделать не может, да он и просить не станет. Он уже распустил по домам всех рабочих и прорабов, чтобы они успели к своим семьям, пока не начались пробки на дорогах. Оставалось объехать все девять объектов, собрать инструменты и стройматериалы, что-то, если нужно, укрепить. Из прошлого опыта он знал, к чему может привести халатность: стремянки падают, бьют стекла и насквозь пробивают стены, инструменты разлетаются и повреждают мебель, краска растекается по газону и асфальту.
— Поеду-ка я, пожалуй, — сказал Зейтун.
Зейтун поочередно объезжал дома, где работали его бригады, и складывал стремянки, собирал кисти, инструменты, кафельную плитку, шпаклевку. Объехав половину объектов, он поспешил домой попрощаться с Кейти и детьми.
Кейти укладывала небольшие сумки и пакеты в багажник минивэна. Она собрала столько одежды, туалетных принадлежностей и продуктов, чтобы хватило на два дня, рассчитывая вернуться домой в понедельник вечером, после того как ураган придет и уйдет.
В машине работало радио. Мэр Нового Орлеана Нэйгин еще раз обратился к жителям с призывом покинуть город. Кейти отметила про себя, что об обязательной эвакуации речи не идет. Зейтун наверняка сочтет это подтверждением своей правоты. Она переключилась на другую радиостанцию: там предупреждали, что жители, решившие пересидеть ураган в городе, должны приготовиться к наводнению, так как возможны прорывы дамб. Под напором ураганного ветра волны в заливе могут вырасти до десяти-пятнадцати футов. Лучший совет всем храбрецам, остающимся дома, — держать наготове топор на случай, если придется прорубать лаз на крышу.
Подъехал Зейтун, припарковался на улице. Кейти не спускала с него глаз, пока он шел от машины к дому. Она никогда не сомневалась, что ее муж выйдет победителем из любой ситуации, но на этот раз у нее замирало сердце от страха. Она уезжает и бросает его одного, чтоб он рубил топором крышу?! Это какое-то безумие.
Они стояли у минивэна, как много раз в прошлом, когда она уезжала с детьми, а он оставался дома. Зейтун сказал:
— Вам лучше поторопиться, а не то попадете в пробку.
Кейти посмотрела на него и, неожиданно для нее самой, глаза ее вдруг наполнились слезами. Зейтун взял жену за руки:
— Ну что ты, что ты. Все будет в порядке. Раздули из мухи слона.
— Пока, папка! — прощебетала Аиша с заднего сиденья.
Дети, как по команде, замахали руками. Так было всегда: он стоит возле дома, дети машут ему на прощанье. Ничего нового. За прошедшие годы так бывало десятки раз, когда Кейти с детьми уезжали или отдохнуть, или спасаясь от очередного урагана, а Зейтун оставался присматривать за их домом и за домами соседей и клиентов по всему городу, которые доверяли ему ключи и все имущество.
— До понедельника, — сказал Зейтун.
Кейти вырулила на дорогу, понимая, что все они сошли с ума. Только ненормальные могут жить в Новом Орлеане, только ненормальные могут все бросить и бежать из дома, только ненормальные оставляют своих близких один на один со стихией.
Она помахала мужу рукой, дети — тоже. И Зейтун махал им вслед, пока машина не скрылась из виду.
Зейтун поехал доделывать свои дела. Было прохладно, низкое небо окрасилось в коричневато-серые тона. В городе царила невообразимая суматоха, все дороги были забиты машинами. Движение почти встало, чего Зейтун никак не ожидал: визг тормозов, гудение клаксонов, машины, проезжающие на красный свет. Чтобы объехать заторы, он выбирал кружные пути.
В центре сотни людей, нагруженные одеялами, чемоданами и мини-кулерами, тянулись к стадиону «Супердоум». Зейтун удивился. Предыдущие попытки использовать стадион в качестве пристанища заканчивались плачевно. Как строителя Зейтуна больше всего тревожило состояние крыши, выдержит ли она дикие порывы ветра и проливной дождь? Сам он ни за какие коврижки не согласился бы искать убежище на стадионе.
Да из-за чего весь сыр-бор? Такое и раньше бывало: несколько часов повоет ветер, свалит десяток деревьев, оторвет несколько досок, вода поднимется на пару футов — и вся недолга. Справиться с мелкими разрушениями труда не составит.
Зейтун был спокоен. Скоро большая часть жителей покинет Новый Орлеан, а он всегда себя хорошо чувствовал в опустевшем городе, по крайней мере, в первые пару дней. Объехав оставшиеся объекты и наведя там порядок, к шести уже был дома.
Кейти позвонила в половине седьмого.
Они застряли в пробке в нескольких милях от города. Мало того: запутавшись в карте и растерявшись от огромного количества машин на хайвее, она, вместо того чтобы съехать на трассу I-10, идущую на запад, прямиком в Батон-Руж, направилась на восток. Чтобы исправить ошибку, ей придется пересечь по мосту озеро Пончартрейн, сделать крюк в районе Слайдела и потом проехать еще полштата. Это займет не один час. Они только выехали, а она уже чувствует себя как загнанная лошадь.
Зейтун сидел дома перед телевизором, положив ноги на стол.
— А я тебе что говорил! — не удержался он.
По плану Кейти с детьми должна была приехать в Батон-Руж к ужину, но к семи часам вечера они преодолели меньше двадцати миль. На окраине Слайдела они завернули в «Бургер Кинг», купили чизбургеры и картошку фри и вернулись на хайвей. Немного погодя машину наполнил ужасный смрад.
— Чем это пахнет? — спросила Кейти. Девочки захихикали. Запах был невыносимый, фекальный. — Чем пахнет? — повторила Кейти. Девочки задыхались от смеха. Закари тряс головой.
— Это Микей, — смогла наконец выдавить одна из девочек и снова зашлась в неудержимом приступе хохота.
Оказалось, маленькие злодейки скормили псу несколько кусочков чизбургеров, от сыра собаку распирали газы, и она давно уже портила воздух.
— Ужас, какая вонь! — взвыла Кейти. Дети опять расхохотались, а несчастная собака забилась под заднее сиденье, где и продолжала страдать.
На выезде из Слайдела Кейти свернула на I-190 — по ее расчетам менее загруженную, но и там она увидела бесконечно длинную цепочку красных тормозных огней. Десять тысяч машин и двадцать тысяч фар, прикинула Кейти, и так, без перерыва, до самого Батон-Ружа. Не до конца осознавая масштаб и странность происходящего, она стала невольным участником великого исхода. Тысячи людей заполнили дороги, убегая от ветров и наводнения кто на север, кто на восток. У Кейти в голове крутилось только одно: где взять столько кроватей? На чем все эти люди будут спать? Нужны тысячи спальных мест. Она с тоской смотрела на каждый стоящий поблизости от дороги дом. Они не проделали еще и половины пути, а она уже на пределе сил.
Кейти вернулась мыслями к Зейтуну. Неужели ураган действительно такой, каким она его видела по телевизору: похож на белый круг пилы-циркулярки, надвигающийся прямиком на Новый Орлеан? На снимках со спутника город выглядел малюсенькой, по сравнению с ураганом, песчинкой, которой предстояло быть изрезанной безжалостной пилой. А там был ее муж — совсем один, в дощатом доме.
Зейтун опять позвонил в восемь вечера. За три часа, проведенные в пути, Кейти с детьми сумела доехать лишь до Ковингтона, отстоящего на пятьдесят миль от Нового Орлеана. Зейтун тем временем смотрел телевизор, слонялся по дому, наслаждался прохладным вечером.
— Лучше бы вы остались дома, — сказал он жене. — Здесь так спокойно…
— Ладно, умник, посмотрим, кто был прав, — ответила Кейти.
Несмотря на усталость, несмотря на то, что страдающая от газов псина сводила ее с ума, Кейти радовалась возможности провести несколько дней в Батон-Руже. Хотя сама понимала, что радоваться рано. Характеры у ее родных были не из легких, и любой визит мог, едва начавшись, быть безвозвратно испорчен. У нее было объяснение на этот счет: не все так просто. Она выросла в многодетной семье, постоянно сотрясаемой бурными ссорами, а уж когда перешла в ислам, проблем и непонимания только прибавилось.
Часто неприятности начинались с ее хиджаба. Не успеет Кейти приехать и выгрузить вещи, как кто-нибудь обязательно ляпнет: «Ну все, можешь снять это с головы». Прошло уже пятнадцать лет, как она стала мусульманкой, но родственники не унимались. В их понимании хиджаб можно было носить только по принуждению, только в обществе Зейтуна, для маскировки. И якобы только в семье Делфайнов Кейти может становиться самой собой, может расслабиться. Именно так было в прошлый их визит, когда мать не попросила, а приказала Кейти: «Снимай эту тряпку. Сходи куда-нибудь, развлекись».
Бывали, правда, минуты, когда материнская любовь брала верх над религиозной нетерпимостью. Когда-то Кейти в сопровождении матери пошла в отдел транспортных средств получать новые водительские права. Кейти была в хиджабе, который сразу же привлек к себе настороженные взгляды посетителей и служащих. К тому моменту, когда ее вызвали фотографироваться, только ленивый не посмотрел в ее сторону. Женщина-фотограф своих чувств не скрывала.
— Снимите это, — бросила она.
Кейти знала, что мусульманкам не возбраняется сниматься на документы в хиджабе, но не хотела затевать склоку и постаралась перевести все в шутку.
— У вас случайно нет расчески? — спросила она. — Не хочется выглядеть прилизанной на фото. — Кейти улыбалась, но женщина сверлила ее суровым взглядом. Кейти не сдавалась: — Серьезно, я сниму платок, мне только нужна расческа…
Вдруг мать с присущей ей энергией бросилась Кейти на помощь.
— Она имеет право носить платок! — закричала мать. — Хочет и носит!
И понеслось. Все, кто был в помещении, уставились на них; Кейти попыталась разрядить обстановку.
— Мама, не волнуйся, все в порядке. Правда, мам. Может, у тебя есть расческа?
Но мать, похоже, даже не слышала, что говорит дочь. Ее внимание было приковано к женщине с фотоаппаратом:
— Вы не можете заставить ее снять хиджаб! Это ее конституционное право!
В конце концов та ушла куда-то внутрь и вернулась с разрешением начальника сфотографировать Кейти в платке. Щелкнула вспышка, Кейти выдавила из себя улыбку.