Торговля квасцами приносила Медичи колоссальные доходы, они по праву считались самой богатой семьей Западной Европы. Римские первосвященники, кардиналы, короли и герцоги брали в банке Медичи огромные суммы для оплаты расходов на войну. Белым пятном на карте все еще оставалась Московия, представлявшая собой богатейший рынок по сбыту стратегического сырья и предоставлению кредитов.
На Руси огнестрельное оружие стало использоваться позднее, чем в Европе. Если в середине XIV в. практически все европейские армии были оснащены пушками, то первое летописное известие о применении огнестрельных орудий в России относится к 1382 г. — при обороне Москвы от орд хана Тохтамыша{18}. Очевидно, в составе московского войска находились западные артиллеристы, т. к русские освоили обращение с оружием семь лет спустя. Голицинская летопись сообщает, что «лета 6897 (1389 г.) вывезли из немец арматы на Русь и огненную стрельбу и от того часу уразумети из них стреляти». Тогда же немцы продемонстрировали технологию изготовления пороховой смеси. Эксперимент закончился неудачей: в Москве сгорело несколько дворов «от делания пороха»{19}. Не удивительно, что пушки и порох являлись на Руси дорогостоящей редкостью и считались достойным подарком от иностранных правителей. В 1393 г. «прислал магистр немецкий к великому Князю посла о мире и любви, жалуючися на Псковичь и на Литву, и приела в дарех пушку медяну, и зелие, и мастера»{20}.
Русские князья, несомненно, стремились снизить затраты на огнестрельный «наряд», покупая металл у ганзейских купцов и приглашая западных специалистов-литейщиков для обучения собственных мастеров. В 1447 г. инок Фома хвалил тверского мастера Микулу Кречетникова: «Таков беяше той мастер, яко и среде немец не обрести такова»{21}. Помимо артиллерии и боеприпасов важной статьей военных расходов являлся порох, а точнее — калийная селитра. При отсутствии залежей природной селитры русским на протяжении длительного времени приходилось покупать природный минерал у иностранных купцов, позднее — приглашать западных мастеров для организации селитряного дела.
Термин «селитра» появился на Руси сравнительно поздно — во второй половине XVI в. — в переписке московского правительства с англичанами. Во внутренних документах использовалось слово «ямчуг». Первые сведения о «ямчужном деле», т. е. извлечении кристаллов калийной селитры из органических остатков путем выпаривания, относятся к 1545 г. В разметном списке, составленном по случаю приготовлений к казанской кампании, указывалось количество «пищального зелья», или пороха, взимаемого в качестве налога в натуральном выражении либо деньгами. В грамоте говорилось: «А которым людем зелья добыти не мочно, и Государь Великий Князь велел тем людем дати мастеров емчюжных и пищальников; а велел им варити зелье тем людем собою, а мастером им указывати»{22}. По наблюдениям исследователей, в правительственном документе понятия «делать порох» и «варить ямчуг» смешивались{23}. Это дает основание предположить, что и в 1540-х гг. ямчужный промысел являлся делом новым и еще не освоенным для Московии.
Познакомившись с «огневым боем» в конце XIV столетия, московиты первоначально покупали на Западе готовый порох. Смертоносный порошок получил название «зелье» по аналогии с ядом, составленным из нескольких ингредиентов. Позднее, узнав пропорции пороховой смеси, на Руси стали приобретать ее основные составляющие — калийную селитру и серу. Скорее всего, название «соль» для калийной селитры в русском языке было усвоено в искаженном виде из итальянского или немецкого языка (Salnitro — итал., Salpeter — нем.). При изобилии собственных соляных промыслов (на Двине, в Старой Русе, в Соли Галичской, в Неноксе, в Усолье, в Нерехте, в Ростове, в Переславле-Залесском), в XIV–XV вв. русские купцы покупали «соль» у ганзейских, астраханских и сурожских купцов.
После завоевания Константинополя Османской империей цены на «соль» у сурожан и ганзейских купцов значительно выросли. В конце 1460-х гг. Москва и Тверь предприняли попытки наладить прямые поставки сырья из Азии. Летом 1467 г. Иван III одарил посла ширванского шаха богатейшими дарами: тот вез из Москвы 90 кречетов. Вместе с ним отправились в Дербент Афанасий Никитин и другие тверские и московские купцы в надежде дешево купить «белой товар». Однако ширваншах отказал русским, мотивируя тем, что желающих слишком много. Получив отказ, Афанасий Никитин, по совету «бусурман», отправился в Чюнере, а затем в Бедер. Но и здесь его постигло разочарование: «Мене залгали псы бесермены, а сказывали всего много нашего товара, ано нет ничего на нашу землю: все товар белой на бесерменьскую землю, перец да краска, то и дешево. Ино возят ачеи морем, ини пошлины не дают»{24}. Как видно из текста, «белой товар», переправлявшийся в Дербент в мешках из воловьих шкур («ачеи» — волы), не облагался торговой пошлиной в Ормузе. Привилегии в налогооблажении означали, что «белой товар» представлял собой стратегическое сырье и его поставки контролировались властями.
В тот год, когда тверич Афанасий Никитин отправился за «белым товаром» в Дербент, Иван III обратился к Риму. Возможно, мысль о сближении с Ватиканом была подсказана великому князю Жаном Батистом делла Вольпе. Вольпе, или «Иван Фрязин» — в русских источниках, с 1450-х гг. служил монетчиком при дворе Ивана III и входил в его ближайшее окружение.
Инициатива Москвы встретила поддержку в Ватикане, а также в Венеции, где находилась главная контора банка Медичи. Десятого июня 1468 г. казначей папской курии выдал 48 дукатов Николаю Джисларди и «греку Юрию» Траханиоту, направленным к делла Вольпе в Москву{25}. Посланники Папы прибыли с проектом брака Ивана III и Софьи Палеолог, племянницы последнего византийского императора Константина XI, получившей воспитание при папском дворе.
Русские источники сообщают, что на переговорах помимо матримониальных вопросов речь шла о создании антитурецкой коалиции, о привлечении Орды и совместном походе против Порты: «Князь же венецейскый здума з бояры своими, хоте итти на турскаго царя, что въ Царьграде седить, и взявъ за собою крестияньскый град, и церковь великую Софию в мизгить учини, юже създа Устиянъ великий царь. И не можаше единъ, и восхоте Орду подняти с собою, но не знааху гражане его, куды послу доитти до Орды. И слыша, что от Руси есть путь, и нача чтити Фрязина, и дарити, и говорити, чтобы посла его взял на Русь с собою да велелъ проводити до Орды. Фрязинъ же обещася. Вземъ посла его, и прииде к великому князю, и речи все папины сказа, а посла того гостем назва, а царевну на иконе написану принесе»{26}.
Договоренность по всем вопросам была достигнута не позднее октября 1470 г.{27} В начале следующего года Лоренцо де Медичи заключил с Папой контракт, согласно которому взял на себя обязательство вывезти из Тольфы 70 000 кантаров (3,5 тыс. тонн) квасцов по цене 2 дуката за кантар, т. е. на 140 000 дукатов{28}. Скорее всего, огромная партия сырья предназначалась для изготовления и последующей поставки готового пороха северному соседу.
Послы Ивана III со свадебными подарками прибыли в Рим 20 мая 1472 г. К сожалению, это знаменательное событие прошло в Риме практически незамеченным. Единственным свидетелем, который сообщил о въезде в Вечный город сватов великого князя, оказался Яков Маффей из Вольтерры, секретарь кардинала Амманати. Внимание горожан в тот момент было сосредоточено на кровавых событиях, происходивших в соседнем городе — Вольтерре, где решался вопрос о правах на разработку нового месторождения квасцов.
В 1470 г. в окрестностях тосканского города Вольтерра были обнаружены залежи квасцов. Несколько предприимчивых горожан от своего имени предложили Лоренцо де Медичи войти в долю. По истечении некоторого времени остальные жители Вольтерры поняли, что упустили большую выгоду. Они направили адвокатов во Флоренцию с требованием изъять из частных рук источник богатства, найденный на общественной территории. В самой Вольтерре горячие споры сторон о правах на рудники завершились беспорядками. Несколько богатых жителей были убиты, их дома разграблены и сожжены. Горожане потребовали от Флоренции вернуть старинные привилегии города, в противном случае отказывались подчиняться. Во Флоренции ультиматум Вольтерры вызвал негативную реакцию. Правители пригрозили ввести войска. Горожане укрепили городские стены и разослали петиции в соседние города с просьбой о помощи. Один из жителей Вольтерры, Томмазо Содерини, призывая прекратить противостояние, привел в качестве аргумента старинную тосканскую пословицу: «Лучше бедный мир, чем богатства победы»{29}.
Вольтерра продержалась 25 дней. Правительственные войска окружили крепостные стены 16 июня 1472 г. Через два дня, не дождавшись помощи, горожане капитулировали. Солдаты разграбили дома и храмы, вырезали жителей и сожгли город. Известие об этом было воспринято во Флоренции с большим одобрением. Лавры победителя и главный трофей — месторождение квасцов — достались Лоренцо Медичи, получившему прозвище «Великолепный».