19
Дождя здесь не было. Четкой линией горизонт отделил землю от бледнеющего вечернего неба. Трамвай шел к горизонту.
Горизонт приближался. Когда до него осталось всего каких-нибудь сто метров, вагон резко затормозил и все двери открылись. Мокшин вышел, разминая затекшее тело. Уже начинало темнеть. Трамвай стоял, передние колеса его зарылись в грязь. Пахло полынью, хотя ни единого стебелька нигде не было видно. Ни травинки.
Потоптавшись у вагона, Мокшин неуверенно двинулся вперед, к горизонту.
Из-под обрыва потягивало холодом. В черной глубине, посвечивая, не торопясь проплывали созвездия. Двигался, разворачиваясь, сносимый течением ковш Большой Медведицы. Легкая и плоская, как фанерка, скользнула луна. Мелкая россыпь блестящих звезд рыбачьим косяком промчалась мимо.
Мокшин поднял голову. Небо над ним было по-весеннему высоким и светлым, с неяркими внимательными звездами.
"Небеса", - подумал он и хотел иронически усмехнуться, но усмешки не получилось.
Небо светилось над его головой и впереди. И слева, где слабо мерцали городские огни. И справа, и за спиной. Везде.