Пашка постепенно пришёл в себя. Он вернулся на работу, и всё потекло прежним курсом, как будто не было этого всплеска, взлёта мечты, и не прикасался он к другой жизни, жизни совсем непонятной, в которой другие критерии. Только в тридцать лет до него дошло, что там многое измеряется в каратах, в унциях, в суммах со многими нулями. А он никому не нужен нищий, наивный со своей любовью. Часто снилась Зоя горячая и страстная, он просыпался и долго боялся открыть глаза, чтобы не спугнуть ту нежность, которая тёплым облаком обволакивала его тело. Безумно хотелось чувствовать рядом эту женщину. От бессилия слёзы наполняли закрытые веки, потом просачивались через краешки глаз и катились по вискам. Пашка подавлял в себе воспоминания, хотя они без спроса снова и снова всплывали в его памяти. Он как будто постучал в дверь и ему открыли, но только разрешили посмотреть, а потом вытолкали назад. Парень чувствовал себя неудачником и в тоже время хвалил себя за то, что никому из друзей не рассказал об истинной цели поездки, иначе они бы засмеяли его, ещё и кличку присобачили типа тряпочный миллионер, а может и того хуже. Иногда после работы Паша встречался с Мариной, водил её в парк, иногда в рестораны. Они как бы сохраняли свободу друг друга. Она ещё какое-то время дулась на него. Конечно, он приехал красивый, загорелый с ослепительной улыбкой, а она весь отпуск просидела с родителями на даче, варила варенье и полола с матерью грядки. Недавно ей исполнилось двадцать пять лет, но она до сих пор жила с родителями, которые настойчиво интересовались, когда дочь выйдет замуж, ну а если не замуж, так ребёнка бы родила и осчастливила их с отцом. Девушка имела престижную должность в строительной фирме, получала хорошую зарплату, в свободное время изучала итальянский язык, ходила по вернисажам и выставкам, интересовалась новинками кино, частенько посещала ночные клубы и рестораны. Кавалеры случались тоже, но дальше поцелуев в последнем ряду тёмного зала кинотеатра дело не доходило. Для счастливого и безмятежного существования имелось всё, ничего не хотелось менять, пока не появился Павел. И все их взаимоотношения протекали в правильном направлении, казалось ничто не в состоянии изменить доверие, нежность и те трогательные чувства, которые только-только начали связывать их. Но после этой поездки, что-то поломалось. Внешне выглядело всё, как и прежде: они часто звонили друг другу, вместе гуляли по осенним улицам, иногда проводили ночи и просыпались в одной постели. Но сейчас Марина чувствовала отстранённость Павла, как будто он целовал её, а мысли заняты другим. Она надеялась, что не женщина в его голове, а проблемы с деньгами может конфликт на работе или в семье. Марина деликатничала, не лезла в душу с расспросами, хоть и всем сердцем хотела помочь. Главное, панически боялась услышать, что любви-то нет и пора расстаться. Девушка старалась заполнить эту неловкость, когда он вдруг замолкал и не звонил по несколько дней. Тогда она собиралась с духом и наигранно весёлым и бодрым голосом приглашала то на спектакль в театр, то закрытый просмотр какого-нибудь фильма, то поплавать в бассейн, то на пикник за город. Паша таскался по кинотеатрам, смотрел старые фильмы Бунюэля, Феллини, Тарковского, безумно скучал, хотелось спать, но он боролся с собой, тряс головой и тёр глаза. Он был совершенно равнодушен к живописи, и искренне не мог понять различия между импрессионизмом и авангардизмом. Но Марина фонтанировала всё новыми и новыми идеями, приглашая на выставки, просмотры, вернисажи, на всякую всячину, чтоб только завладеть его вниманием и отвлечь от любых мыслей, которые не про неё. Постепенно Паша начал оттаивать, стал более внимательным к ней, даже несколько раз приходил на свидания с цветами.
И он бы похоронил в своей памяти это щемящее чувство неразделённой любви, если бы дурманящая волна снова не накрыла его. Деревья с тихим шелестом теряли последнюю, жёлтую и красную одежду. Пора наступала грустная и задумчивая, во всяком случае, Пашка всегда так воспринимал это время. Через несколько дней у матери наступал день рождения, и он хотел сделать ей подарок. Паша знал, что ей легко доставить радость, но хотел удивить, хотя пока не знал, каким образом это сделать. Парень не придумал ничего лучше, чем отправиться в центр, тем более что он давно туда не наведывался. Хотелось немного побыть одному, погулять по Красной площади, а заодно и подарок выбрать в ГУМе. Пашке нравилась та атмосфера праздника, которая всегда царила в огромном универмаге. Он помнил, как они с матерью устраивали вылазки в этот магазин. Даже если деньги не шуршали в кармане, и они не собирались ничего покупать, то просто гуляли по этажам, облизывали мороженое или ели сладкую вату. Мать подолгу рассматривала витрины с красивыми платьями, с ювелирными украшениями, дорогой парфюмерией. Время было смутное, перестроечное, за стеклом на изящных манекенах красовались дорогие наряды и на ценниках, как горох рассыпались нули. Пашке это казалось кукольным, не настоящим, театральным. Всё это богатство существовало только за стеклом, а в их жизни имелись простые макароны, туфли с вещевого рынка в Лужниках и самое шикарное это акриловые, яркие свитера из болгарского магазина «София». При материнской зарплате преподавателя ВУЗа им хватало только на такую жизнь. Потом они садились на скамейке возле фонтана, болтали о ерунде, сын рассказывал про свои новости в школе, жаловался и хвалил друзей, которые не давали списывать или с которыми он дружил. С такими воспоминаниями Павел с удовольствием менял этажи и линии, рассматривал кожгалантерею из Марокко, кашемировые палантины из Турции и стразы Сваровски. Он остановился вдруг, переминался тупо несколько секунд и не мог поверить, что это явь. Невозможным казалось то, что он видел за стеклом витрины, как будто смотрел в огромный экран телевизора и всё происходящее это только фантазия, фильм, выдумка. Несколько девушек суетились вокруг высокой, элегантной дамы. Они с услужливым видом меняли вешалки с нарядами, приносили кофе и что-то щебетали вокруг. Дама медленно повернула голову, и Пашка понял, что не ошибся – это была Зоя! Она заметила его и, кажется, тоже удивилась, вскинула брови и махнула рукой, приглашая присоединиться к этой нарядной карусели из платьев, блузок, шарфов, юбок. Но он только заглянул в открытую дверь и, махнув в сторону ресторана, сказал, что будет ждать её там. Она вскоре присоединилась с кучей пакетов, коробок, вся невероятно ароматная, стильная и очень дорогая, начиная от причёски и заканчивая бордовыми туфлями на высоченных каблуках. Несколько секунд восседали напротив, рассматривая друг друга и вдруг рассмеялись. Пашка покачал головой и пожал плечами.
– Какая-то фантастика, что я встретил тебя здесь. Так неожиданно!
– Неожиданно, – отозвалась Зоя. – Ты один здесь или с подругой? Для мужчин каторга по магазинам скитаться. Или это не про тебя?
– Не про меня, мне нравятся магазины, только без женщин, они никогда не знают, чего хотят конкретно.
– А ты знаешь?
– Знаю, но не конкретно.
Опять засмеялись.
– У матери день рожденье через несколько дней, вот ищу подарок.
– Тебе нужна помощь или сам справишься?
– Справлюсь. Лучше давай выпьем чего-нибудь за встречу. Я думал, что больше не увижу тебя никогда.
Павел внимательно рассматривал уже забытое лицо, увидел, что появились морщинки в уголках глаз, усталый взгляд, но она по-прежнему манила своей сексуальностью. Женщина смутилась всего лишь на секунду, быстро взяла себя в руки и продолжила непринуждённый разговор.
– Моё появление в России объяснимо. Ты не забыл, что я русская? Я в девичестве Бирюкова.
– Нет, конечно, не забыл, я помню, что ты из Сибири. Ты часто навещаешь родителей?
– Моих близких уже нет со мной, и никто меня не ждёт. Только квартиру оставила, продавать не стала, рука не поднялась. Хотела, чтобы хоть какое-нибудь воспоминание осталось от родителей. Обстановка всё та же, запах мамин сохранился, мои школьные тетрадки.
– Извини, – Пашка сожалел, что затронул грустную тему. – Из какого ты города?
– Я из такой периферии, что до Греции самолётами я иногда добиралась целые сутки.
– На ум только тундра приходит, – парень криво усмехнулся.
– Почти угадал. Город Компотовск, там уголь добывают, а деньги Москва забирает, – Зоя почему-то разозлилась. – Вам москвичам не понять, в какой дыре живут люди, ни развлечений, ни ресторанов, экологию всю загадили. Выгребают уголь и уходят, только лунный ландшафт после остаётся. А у вас аквапарки, кинотеатры, ночные клубы. Вы же люди первого сорта, а если кто-то захочет присоединиться к вашей касте, то сразу кричите: «Понаехали тут, лимита!» Да только ни в одной стране мира русских лимитой не считают. А вы, москвичи, из своих же, делаете людей второго сорта. Но если ты забыл, я напомню – Москва по праву принадлежит сибирякам, это они всорок втором город от фашистов защитили!
Павел был уже не рад, что затеял этот разговор про малую родину Бирюковой Зои. Он робко вклинился в монолог:
– Успокойся, я согласен с тобой на все сто процентов. И многое изменилось уже. Давай что-нибудь выпьем, ты хочешь есть?
Зоя отрицательно покачала головой.
– Нет, я не голодная, а вот вина, мы можем выпить.
Павел подозвал официанта и сделал заказ. Они сидели, как старинные друзья, беседовали и выпивали. Он так хотел продолжения, но боялся даже прикоснуться к этой теме. Зоя сидела напротив как звезда, на которую можно смотреть, но если коснуться, то можно обжечь не только тело, но и душу. И всё-таки они поймали такси и поехали в отель, где женщина снимала роскошный номер класса люкс. Они знали и понимали, зачем сейчас вместе. Не говоря ни слова, Зоя и Павел не сопротивлялись своим желаниям, они намеренно проникали друг в друга, судорожно снимая с себя одежду, расстёгивая и отрывая пуговицы, как только закрылась дверь номера. Они кружились по комнатам, как два сумасшедших мотылька, не отрывая губ, всё плотнее прижимаясь горячими телами и разжигая желания. Потом отдышались от бешеной скачки и Пашка снова, уже медленно, всей тяжестью накрывал Зою. Ему хотелось проникнуть, почувствовать каждую клеточку её тела, сладкий аромат волос, насладиться вкусом поцелуев. Он хотел эту женщину, как не хотел никого на свете и никак не мог оторваться от неё. В конце концов, Зоя, смеясь, выбралась из его крепких рук и скрылась в душе. Пашка позвонил в ресторан на первом этаже, заказал ужин в номер и шампанского. И пока она плескалась в ванной, официант принёс заказ. Зоя почти ни чего не ела и быстро захмелела. Она пила шампанское за бокалом бокал и хохотала над своими же шутками с каким-то надрывом. Пашка прижал её к себе, погладил по голове и спросил осторожно: