Муж подозрительно посмотрел на дорогую ему сердцу Ларису. А она, как ни в чём не бывало, наливала из термоса клюквенный отвар и раскладывала на тарелке горячие куриные паровые котлетки.
– Дорогая ты плохо выглядишь.
– О, Боже мой, Иса, я в порядке, просто немного устала.
Муж, заглядывая в глаза, взял её за руку и усадил рядом на кровать.
– Прости меня. Я принёс много волнений для тебя. И очень сожалею.
– Не надо страдальческих предисловий. Я всё сделала, – она достала из сумочки конверт с фотографиями. – Звони своему дружку Алексису, пусть проверяет вокзалы и аэропорты, может и нападёт на след Докукиса.
Глава 12
Турция
Эрин ждал жену в аэропорту с большим букетом алых роз. Он ненавидел расставания, не любил печаль и терпеть не мог одиночество, хотя много лет прожил один. Всё изменилось в тот момент, когда он встретил Наташу – свою будущую жену. Он раздумывал некоторое время и опасался, что разница в воспитании и различии культур сделают их совместную жизнь трудной, а может и вовсе невыносимой. Всё так и оказалось, только с большим знаком плюс. Вот и сейчас она неслась к нему навстречу по гулкому залу аэропорта, следом по плиткам пола громыхал чемодан огромных размеров. Эрин даже испугался на секунду, что она снесёт его вместе с букетом, сомнёт и раздавит. Почти так и произошло. Наташа обнимала, целовала мужа, восторженно что-то громко говорила, пихала ему свой огромный чемодан и пыталась вырвать букет. Вот в этом и существовало одно из различий. Турки были весьма сдержаны во внешних проявлениях. Считалось неприличным бурно и шумно показывать свои эмоции, громко смеяться в общественных местах, неприемлемы душераздирающие рыдания, не разрешено лгать даже ради шутки. Только у его жены, да и у всех русских было всё наоборот. Если Наташу что-то веселило, то она хохотала так, что из глаз текли слёзы, если что-то печалило, она всхлипывала, не сдерживаясь и громко сморкалась. Она шутила над ним отчаянно. Однажды закатила сцену ревности на ровном месте, а потом в истерике схватила бутылку моющего средства «Фери» и начала вливать себе в рот. У Эрина вылезли глаза из орбит, он в панике пытался отобрать бутылку. А жена хохотала, как безумная, протягивая белый пластик мужу. Потом он понял, что вместо химии там был налит сок, и Наташа специально закатила сцену с разборками. А как-то на первое апреля, она пришила друг к другу все его носки, он обнаружил это в тот момент, когда опаздывал на работу, и покрыла бесцветным лаком для ногтей мыло. Ерин долго не мог понять, почему не появляется пена. Для турка, национальность, проживающая в холодном климате, оказалась загадкой, жена и её многочисленная родня плакали и смеялись, не стесняясь своих чувств. Он, выросший на Анатолийском побережье, где температура никогда не опускается ниже одного градуса и жара спадает лишь на пару зимних месяцев, воспитывался в традициях сдержанности речи и проявления эмоций. По мусульмансим обычиям женщина должна относиться к мужчине с уважением и никогда не перечить. Да только в их паре, жене даже в голову не приходило поклоняться мужу. То есть она его любила, уважала, но первенство за ним, только потому, что он мужчина, не признавала. Иногда некоторые вещи его раздражали и даже бесили, но он сдерживал себя, отдавая отчёт, что если будет груб и не уважителен, то русскую женщину никакими благами и богатствами не удержать рядом. А Наташа влилась в новую, турецкую жизнь с лёгким оптимизмом. Быстро в туристическом агентстве нашла работу, пошла на курсы турецкого языка. С изучением языков проблем не возникало – живя в России, она работала преподавателем английского языка в колледже и турецкий мало помалу преодолела тоже, сначала разговорный, а потом даже начала читать книги и газеты. По вопросам религиозным они договорились ещё до заключения брака. Он – мусульманин не навязывает ей – православной свои взгляды. И если турецкие женщины в большинстве своём не употребляли алкоголь, то ей это было до фени. По праздникам, иногда вечерами Наташа любила выпить бокал другой красного вина. Эрин не противился, но если они находились в кафе или ресторане старался быстрее увести развесёлую жену домой. Но иногда случались серъёзные стычки. Муж оказался категоричным противником бикини. Наташа с точёной фигурой и бархатной кожей не желала прятать формы за балахонами. Мужчины на пляже глазами снимали с неё эти маленькие ленточки одежды, и от этого Эрин приходил просто в ярость. В такие моменты жена понимала, что в некоторых вопросах мужу лучше уступить. На толкучке, даже не примеряя, приобрела купальник пёстрый в рюшках, абсолютно дурацкий, но закрытый. Невольно Наташа сравнивала русских и турков и делала выводы не в пользу последних. Южане казались скушными и занудными.
Однажды она повезла туристическую группу в Стамбул. Они остановились на автостанции какого-то города глубокой ночью для того чтобы перекусить и размять ноги. Несмотря на позднее время, на перронах стояло несколько десятков автобусов, множество людей заполняло площадь вокзала, и раздавался невероятный шум. Кто-то обмолвился, что люди приехали из близлежащих городов, спустились с горных аулов, проводить юношей в турецкую армию. По закону парни должны служить около года, но провожали их, словно в рекрутскую армию лет на двадцать пять. Атмосфера стояла какая-то электрическая, но Наташа не нашла ни одного пьяного человека. Оглушительно били барабаны. Тысячи разновозрастных мужчин перемещались в пространстве – кто-то провожал, кто-то уезжал, кто-то раскрылатив руки двигался в танце по кругу. Присутствие женщин на таких мероприятиях было не желательно, даже на похоронах они шли сзади мужчин, молча, без рыданий, слёз и причитаний, вроде тех – «да на кого ж ты нас покинул!» Лучше слабому полу вообще, как можно реже выходить за забор, стряпать лепёшки, убирать дом и следить за детьми. Этот народ глубоко чтил свои традиции, верил в Ислам непоколебимо и твёрдо. Наташа усмехнулась, вспомнив, как бегала на проводы своих друзей и одноклассников. Собирались с вечера друзья, подруги и родственники. Молодёжь всю ночь напролёт в доме новобранца много ела, пила, пела песни под гитару, взрослые разворачивали гармонь, плясали и горлопанили:
–«Как родная меня мать провожала,
тут и вся моя родня набежала».
А рано утром, самые выдержанные и трезвые ехали в городской военкомат, где этих, ещё юных мальчишек, рассаживали в автобусы, поезда и развозили к месту службы. Страна громадная и география мест прохождения армейской жизни была непредсказуема. Мамки рыдали в голос, невесты жались к лысым мальчишкам, отцы разливали водку всем желающим и давали последние наставления.
«Где же наш Бог? По каким ухабистым дорогам мы растеряли свою веру? – размышляла Наташа. – Но то, что русские не боятся ни бога, ни чёрта утверждение не совсем правильное. Русские и действительно ничего не бояться только потому, что в душе у каждого есть своя святыня – дом, родители, любовь, рассвет над рекой, ребёнок, который сказал первое слово. У наших людей невероятно мощная вера в Отечество. А это слово из одной молитвы – «Отечество и Отец наш небесный».
Наташа гордилась тем, что она русская и менять свои традиции, свою веру, свои привычки она не собиралась даже из-за большой любви. И более того из-за большой любви, она не собиралась менять что-то в муже мусульманине. Но кое-какие новшества она всё-таки ввела. Они встречали Новый год, наряжали квартиру и ставили хоть маленькую и искусственную, но нарядную ёлку. Турки не особенно радовались этому ылоппразднику и не имели долгих, сытых, радостных выходных и не дарили друг другу подарки. Ещё мужчины не преподносили дамам цветы. Наташа категорически настаивал на цветах не только в дни рождения, но и просто так, по будням. Таким образом, вольно или невольно, желая или не желая этого, они менялись и меняли жизнь друг друга.
Родители не сильно радовались такому зятю. Особенно отец. Он надеялся в лице нового члена семьи встретить родственную душу – друга, да что лукавить и собутыльника. Но в общих обильных застольях турок сидел, как истукан – мало ел, ничего кроме воды и чая не пил, над анекдотами не смеялся, несмотря на то, что неплохо говорил по-русски. Да что с него спросить, с османского потомка? А кто может от души смеяться над русскими побасёнками? Только тот, кто понимает особенные слова, которые не изучают на лингвистических и языковых курсах. Да что уж ждать лучшего, махал мысленно рукой отец, дочери тридцать три года, видно судьба такая. Хотя, зачем кривить душой, всем он хорош – отличная работа, неплохая зарплата, периодическое повышение по службе, проживание в курортном городе, служебная квартира. Не пьёт, дочь любит безумно, ни в чём ей не отказывает. Только одно пугало мать и отца – мусульманская вера зятя и это напроч перечёркивает все плюсы. Уж лучше бы пил!
Наташа раскладывала подарки, привезённые от родителей из её родного Тамбова. Эрина всё это умиляло и возмущало в то же время.
– Наташа, скажи, зачем твоя мама с таким усердием вяжет для меня эти шерстяные толстые носки. Я их всё равно не одену, в них жарко даже зимой. А этот пуховый шарф!
– Не нуди Эрин, мама хотела угодить тебе.
– Спасибо, конечно, – мялся муж. – Но вот самогонку-то для чего отец прислал? Я же не пью совсем. Если только пива немного. А три литра джема? Здесь всё можно купить!
– Можно! Только смородинового варенья здесь нет, как и сгущёнки, как и слоёного теста, так и зелёных листьев для суши.
– И это всё ты привезла из России? – муж ужаснулся.
– Не всё, но суши сегодня для тебя сделаю, благо соевый соус в «Микросе» я видела.
Эрин неуверенно покачал головой.
– Даже не знаю, понравится мне эта экзотическая кухня или нет.
– Понравится, будь уверен, это же тебе не свиной окорок или отбивные.
Они тихо ужинали возле телевизора. Наташа с удовольствием уплетала суши, ловко орудуя палочками, которые вытащила из своего бездонного чемодана. Эрин, попробовав парочку, от такой еды отказался, и жена отварила для него макароны с сосисками. Семейная пара без разговоров поглощала еду, находясь в согласии друг с другом и со своим желудком. После ужина, вместе убрали посуду, заварили чай, разложили печенье, смородиновый джем по пиалкам и вернулись к телевизору.