Поначалу шло всё как подобает: пышная свадьба с большим количеством родственников, красивое, белое платье до пола, кружевная фата и туфли на высоких каблуках. Голова кружилась от счастья, что она простая девушка из русской глубинки имеет такую шикарную свадьбу, мужа грека и большое количество богатых родственников. Это потом, со временем стало всё меняться и блекнуть. Как будто Золушку обманули, и ничего не изменилось и карета-тыква, и платье – грязные лохмотья и принц никакой не принц, а так, дряблая груша, которая вечно жуёт печенье и дымит сигаретами. На следующий день после свадьбы платье и туфли отнесли назад в магазин проката, галдящие родственники разъехались, оставив грязный пол и горы мусора, а в довершении всего, поведение мужа просто сразило наповал. Зоя ждала нежности, возвышенных слов о любви при свечах, брачное ложе с балдахином и романтики, но в ночь после свадьбы о ласках и интиме не велось и речи. От всех церемоний, танцев, поздравлений они свалились спать без задних ног. Но то, что должно было произойти, произошло. Зоя не знала, понравилась ли ей близость с Мануэлем или нет, просто не испытывала другого, и ей не с чем было сравнивать. Это потом стало понятно, что он не любил её в прекрасном понимании слова, муж развращал и растлевал жену на законных основаниях. Всё происходило постепенно (хоть на это хватило ума у этого Сатира). Сначала он включал для неё порно видео, чтоб она понимала, как можно и нужно доставить удовольствие мужу, потом забил прикроватные тумбочки всякими сексуальными игрушками. Как-то вечером из города привезли большой телевизор и повесили на стенке напротив кровати. Теперь порно они могли наблюдать на большом экране в мельчайших подробностях. Муж оказался неутомим в своих фантазиях и установил на штатив возле кровати видеокамеру и снимал всё происходящее. Но удовлетворить Мануэля было не так-то просто, он желал всё большего, хотел, чтобы она главенствовала над ним, унижала, хлестала плётками и туфлями на высоких каблуках наступала на его лицо и гениталии. На другой день на теле проступали синяки, но он не обращал на это внимания, а только лизал её туфли языком и ползал на коленях. Однажды к их игрищам присоединилась женщина, и Мануэль заставил Зою заниматься любовью с этой уже немолодой, потрёпанной дамой, а сам сначала наслаждался действием, а потом уже и сам влился в их голый клубок. Зоя понимала, что происходит что-то гадкое и ненормальное, но не знала как может это изменить. Она не представляла, что вернётся в холодную Сибирь без образования, без денег. Да и что она скажет матери с отцом? Что законный муж затрахал её? И в то же время в ней просыпалось что-то низменное, она получала дикое грязное наслаждение, сама себя презирала, но ничего не могла изменить. Так продолжалось несколько лет и с появлением интернета их игрища становились всё изощрённее. Он знакомился в сети, а потом встречался на скайпе с женщинами из Болгарии, Украины, Румынии, России и особенно понравившихся, приглашал в Грецию. Как правило, это были дамы замужние, скучающие и состоятельные, которым не хватало остроты ощущений. И если Мануэль скупердяйничал относительно жены, еды, дома, то в вопросах секс туризма проявлял необычайную щедрость. Он оплачивал даме приезд, перелёт, отель, хоть и скромные, но рестораны. Оказалось, что желающих испытать щекотливый и экзотический секс находилось, хоть отбавляй. Чета Папаниколау пару раз в месяц снимала номер в каком-нибудь отеле подальше от города Салоники, несколько дней предавалась разврату, а после любящая пара возвращалась на уютную виллу. Большая греческая семья даже не догадывалась о том, что происходит на другой половине дома, ждали появления внуков, пытались отправить сноху на лечение в клинику от бесплодия. Но причина таилась в другом – Мануэль категорически отказывался от детей! Муж заставлял Зою предохраняться и помалкивать перед родственниками, мотивируя это тем, что она ещё молодая и успеет родить ребёнка, а пока надо радоваться жизни и не создавать себе проблем. Но однажды она почувствовала неладное, долго молчала и не делилась своей тихой радостью с мужем. Зоя надеялась, что с появлением ребёнка всё изменится и их жизнь очистится от этого грязного, развратного хлама. Да только он всё понял сам. Отсутствие месячных, бешеный аппетит и рвота по утрам навели его на мысль, что жену необходимо показать доктору. Её психика была подавлена, и она как безвольная овца отправилась на приём в клинику, примерно зная, чем это кончится, но всё же, в душе её теплилась маленькая надежда.
Он искренне недоумевал, что же такое важное произошло? Миллионы женщин проходят через аборт и спокойно, без истерик и надорванных нервов живут дальше. Но просто не узнавал свою жену Зою. Каждый день в ней происходили перемены. Первые два дня после клиники она лежала в кровати, отвернувшись к стенке, ничего не ела и ни с кем не разговаривала. На третий день утром вышла в столовую, сварила яйца, сделала для себя бутерброды со шпротами и колбасой, плотно позавтракала, потом ушла на свою половину дома, привела себя в порядок, взяла ключи от машины и уехала в неизвестном направлении. Вечером, когда вся семья вместе с меховым шарпеем Пигги собралась ужинать и уже восседала за большим, обильным столом, вошла Зоя. Все повернули головы, не исключая собаки и замерли на полуслове. Десять лет под одной крышей с ними жила милая, нежная девушка, с длинными волосами, без маникюра и косметики, без претензий и требований. И сейчас в столовую вошла уверенная в себе женщина, с ярким макияжем, модной стрижкой, в светлой юбке выше колен и в шёлковой блузке с глубоким декольте, которое открывало её красивую, высокую грудь. Но что их окончательно добило, так это маленькие, чёрные, гипюровые перчатки. Они никак не подходили к её туалету и к той жаре, которая стояла в это время года на побережье. Зою не смутило столь пристальное внимание к её персоне, она выдержала небольшую пазу и чётко произнесла:
– Всем добрый вечер. Прошу не ждать меня на ужин. Я не желаю больше есть в столь поздний час.
Потом повернулась на каблучках новых, лаковых туфель и скрылась в своей половине дома, оставив за спиной немую сцену из недоумевающих родственников.
С этого дня всё пошло по-другому, по-новому. Её поведение не особенно противоречило существующему укладу в доме, но Зоя начала жить самостоятельным анклавом внутри большой греческой семьи. Она не нарушала ничей покой и распорядок, но вышла из традиций общества и стала жить отдельно. Когда утром все пили кофе с печеньем, Зоя варила для себя и радостной собаки яйца всмятку и овсяную кашу, когда вечером все садились за обильный стол, она выпивала стакан кефира и удалялась на свою территорию. Поднималась рано, делала пробежку по берегу моря, плотно завтракала, приводила себя в порядок и шла в магазин. Мужу она сказала, что больше не будет поломойкой, лучше если он наймёт персонал, а если денег жалко, то пусть моет своими руками. А сама встречала клиентов, рекламировала новинки, сортировала товар и оформляла витрины. И больше всего ошарашил Мануэля и семейку, тот факт, что Зоя начала курить. Курить красиво и элегантно, держа сигарету наманикюренными пальчиками и оставляя пунцовую помаду на фильтре. Больше всех этой перемене оказался рад шарпей Пигги. Он увязывался за ней повсюду, утром бегал по берегу моря, потом припрашивал кусочки колбасы за завтраком и таскался за хозяйкой по магазину, а когда уставал, то заваливал своё толстое, меховое тельце на специальный матрасик у кассового аппарата.
Поначалу Зоя отказывалась от секса совсем, ссылаясь на здоровье, потом под натиском мужа она изредка соглашалась, но уже без диких и дерзких фантазий. Он не стал ей безразличен и отвратителен, но что-то внутри сломалось, как будто потерялись ключики от заводного механизма, которые открывали дверцы души. Когда доктор сообщил, что она уже не сможет иметь детей, Зоя и сама не знала почему, но не рассказала об этом мужу, просто отгородилась от человека, с которым прожила почти десять лет. В сердце происходила борьба, она ненавидела и в то же время любила Мануэля. С первых дней их совместной жизни она желала его, он умел довести её до высшей степени наслаждения. В душе проносились тайфуны, ураганы, цунами, но внешне она сохраняла спокойствие. Зоя понимала, что если подаст на развод, то ничего не получит. Греки легко выкинут её из бизнеса, самостоятельно, без денег и поддержки прожить в этой стране практически невозможно, но о том, чтобы вернуться в Россию к родителям, как побитая нищая собачонка не велось и речи. Она решила взять тайм-аут, чтобы собраться с силами и мыслями.
Как-то Мануэль сообщил, что они уезжают на несколько дней из дома на встречу с дамой, которая приезжает из Болгарии. Он был энергичен и весел от предвкушения сексуальных пиршеств, насвистывал какую-то мелодию и часто затягивался сигаретой, стоя перед балконной дверью. Стояло раннее утро, Зоя красила у туалетного столика ресницы и при этих словах повернулась к мужу и чётко сказала:
– Ты сломал моё тело, но я не позволю окончательно сломать мою душу. Больше в твоих забавах я не участвую.
Мануэль слегка оторопел и даже испугался. Зоя накрасила только один глаз, и на него смотрело лицо- маска, одна половина была живая, яркая, а другая бледная и мёртвая. Он затушил сигарету и жёстко произнёс:
– Но ты знаешь, что я хочу этого и ты должна быть со мной!
– Я ничего тебе не должна, сам можешь жить, так как тебе нравится, встречайся с женщинами, занимайся сексом. Только оставь меня в покое! В эти игры я больше не играю! Противно! Фу! Презираю!
Мануэль задохнулся от гнева. Эта курица, которая всё время сидела возле его ляжки, всё больше и больше выходила из-под контроля. Но что самое странное, где-то в глубине души он гордился женой. Эта свободная красивая женщина нравилась ему гораздо сильнее той, прежней. Он схватил её за плечи, тряхнул, в надежде, что её мозги встанут на место и зашипел:
– Чего ты добиваешься? Я могу дать тебе развод! Отправляйся в свою Сибирь!