Церетели и его товарищам удалось даже проникнуть в лагерь военнопленных. Старший сержант Илья Евстифеев со своей группой организовал массовый побег из Ольвиопольского лагеря. Бежало человек 300! Этот опытный младший командир и в подполье соблюдал воинские порядки: все восемь товарищей, находившихся под его началом, были вооружены. Пулемет «максим» хранился в колхозной конюшне. На хуторе Вербовая был у них склад боеприпасов, оружия и патронов.
Пока 169-я геройски сражалась и наступала (в 1942 году!) под Харьковом, обороняла Сталинград, участвовала в славных боях на Курской дуге, шагнула за Днепр и освобождала города Белоруссии, ее маленькое подразделение под командованием комбата Ираклия Иосифовича Церетели вело тихий и смертельный бой на рубежах сорок первого года, в невеликом городе Первомайске, где сливаются реки Синюха и Южный Буг.
Согласно исторической справке, в группу (вместе с жителями города) входило около сорока человек и действовали подпольщики с конца сорок первого до марта сорок четвертого, то есть более двух лет.
Оккупанты дважды арестовывали Ираклия Церетели. Однажды увечье выручило — человек без ноги казался этим здоровенным негодяям бессильным, а потому неопасным. В другой раз...
Но я позволю себе привести рассказ лейтенанта в отставке, подпольщика Адольфа Смолкина, живущего ныне в городе Чимкенте.
Капитана арестовали румыны по подозрению в том, что он скрывает безногого Смолкина, называющего себя иным именем и фамилией. Ираклию Иосифовичу обмотали ноги, точнее, ногу, прикрутили к деревяшке колючей проволокой. Нечистый на руку конвоир, однако, задумчиво сказал, что, бывает, за деньги и из тюрьмы выходят.
И деньги были собраны местными жителями: семьей Тараповых — Марией и Михаилом (он тоже был инвалид), Марией Ягронюк и другими подпольщиками.
О деятельности подпольной группы Церетели рассказал один из его славных сотоварищей Илья Андреевич Евстифеев, проживающий и ныне в Первомайске. Он подробно написал мне, как подпольщики вовлекли в свой круг работников мельницы. С их помощью удавалось не раз отправлять подводы с мешками в партизанский лес. Приходилось всячески изворачиваться, чтобы оправдать недостачу. Полицаям, охранявшим зерно и муку, объясняли, что продукты отправляют немецким начальникам, а проверить, так ли это, фашистским прислужникам было трудно.
Изобретательно работали! Пожалуй, ни один автор детективных повестей не придумал бы ситуаций, возникавших в Первомайске.
В 1942 году достали батарейный радиоприемник. Где его прятали? В конюшне колхоза имени Шевченко, переименованного оккупантами в «Грюнландвиртшафт». Его маскировали соломой в стойле, где содержались буйные племенные жеребцы, не подпускавшие к себе никого, кроме двух конюхов. Эти конюхи и принимали сводки Совинформбюро и передавали их для размножения на тетрадных листках и раздачи населению.
Вызволенных из лагеря военнопленных подпольщики не бросили на произвол судьбы. Многие остались в Первомайске, ушли в подполье и проходили обучение у Церетели — он инструктировал их по подрывному делу.
Ефстифеев восторженно говорит о характере Церетели, о его чудесном оптимизме: первые же встречи с комбатом подняли в Первомайске дух борьбы.
И все же оккупанты не могли себе представить, что группа инвалидов, оборванных и несчастных,— грозное подразделение славной стрелковой дивизии, подпольная организация, обладающая к тому же магнитной притягательной силой,— их вера в жизнь, их вера в победу поражали и покоряли, сливаясь с непреклонностью жителей зеленого Первомайска...
В марте 1944 года до Первомайска стали доноситься артиллерийские громы. Близилось освобождение.
Подпольщики усилили разведку, добыли и систематизировали важнейшие сведения о противнике: какие части пока еще в городе, но уже готовятся к отступлению и по каким дорогам; где замаскированы артиллерийские батареи; какие здания заминированы (схема); на каких рубежах будут обороняться арьергарды и многое другое.
За сбором данных, что называется с поличным, враги захватили подпольщика Якова Ашуркова. Герой успел за несколько минут до расстрела передать соседкам по улице важнейшие сведения. Они попали по назначению.
А руководитель группы Ираклий Церетели, со спрятанной под одеждой картой с нанесенными по всем правилам данными, заковылял навстречу артиллерийским выстрелам. Его задачей было как можно раньше передать советскому командованию карту Первомайска, результаты разведки. Ему посчастливилось встретиться с передовой группой разведчиков знаменитой 13-й гвардейской стрелковой дивизии.
Написав эти строки, я позвонил по телефону старому другу полковнику в отставке Ивану Самчуку, начальнику штаба корпуса, куда входила 13-я.
— Какого числа вы освобождали Первомайск?
— Ночью разбуди, не ошибусь — 22 марта 1944 года.
— Трудно было?
— Как всегда... Грязища, распутица, противник сопротивлялся ожесточенно. Форсирование Южного Буга, ну, сам понимаешь. Тебе, может, будет интересно — к нам в руки попала карта со всей обстановкой в Первомайске.
Подпольщики ее приготовили и успели вовремя передать разведке одного из полков 13-й! Очень здорово пригодилась!
Так капитан Ираклий Церетели передал из сорок первого в сорок четвертый год от 169-й стрелковой дивизии 13-й гвардейской эстафету на рубеже города Первомайска.
Я обратился к своему собрату — одному из грузинских поэтов, просил найти Ираклия Церетели, разузнать о нем.
Вот какая история пришла ко мне из Тбилиси.
Осенью 1945 года в Тбилиси вернулся демобилизованный майор Ираклий Иосифович Церетели. Демобилизовали его в Киевском военном округе по общему приказу. В «характеристике по демобилизации» говорилось, что «войну он прошел в должности командира части, энергичный, инициативный, волевой командир инженерных войск. Умеет организованно обеспечить принятое решение. Награжден орденом».
Заключительные строки характеристики: «Может быть использован на ответственной партийной и советской работах».
Майор был стройный, подтянутый, не пользовался ни палкой, ни костылем, стараясь, чтоб никто не заметил, что он на протезе. Он поступил на работу — инженером по сельхозтехнике, получил комнатку, женился.
Ни сослуживцы, ни друзья, ни родственники, ни даже жена не знали подробностей боевого пути майора. Он не любил рассказывать о себе, на вопросы отвечал лаконично: «Воевал, как все»; «Награды? Да, награжден двумя орденами...»
В семье Церетели уже отметили серебряную свадьбу, когда в дом стали приходить письма из города Первомайска, что стоит при слиянии реки Синюхи с Южным Бугом: из горкома партии, от школьников, от краеведа Николая Андреевича Кузнецова и директора музея Романа Васильевича Кучерявого.
Николай Кузнецов в долгих поисках обнаружил следы подпольщиков из 169-й дивизии и опубликовал в газете «Прибужский коммунар» статью «Загадочный капитан», вызвавшую бурный отклик: оказывается, в Первомайске многие помнят Ираклия Церетели.
Лишь из этих писем узнала жена героя Лиля Александровна о боевом пути своего мужа. Он сначала и показывать их не хотел, но пришлось показать, когда он поручил ей перестукать на машинке свои ответы.
В 1976 году Ираклий Иосифович приезжал в Первомайск, встретился со своими товарищами по подпольной борьбе и шутя сказал им: «Ну, вот и таинственный капитан!»
Взволнованный этой историей, я собрался в Тбилиси, мечтая встретиться с этим удивительным человеком. Но не получил ответа на письма, а вскоре узнал, что они уже не застали Ираклия Церетели: старые раны преждевременно оборвали его жизнь.
Но жив его подвиг, его имя и образ воина-комбата, от имени 169-й дивизии не оставившего город Первомайск в трудные годы.
Легенда о яблоках и зернах пшеницы
История, которую я сейчас расскажу, вернее, две истории о двух воинах Зеленой брамы, к сожалению, не легенда. Почему я жалею об этом?
Потому что, рассказывай я легенду, мне было б дозволено самим жанром что-то присочинить, пририсовать, а может, и — грешным делом — приукрасить.
И вошли бы в мой рассказ, а то и не вошли, а вбежали два старых товарища, стройные, красивые, молодые (так просто в легенде остановить человеческий возраст, а герои остаются молодыми лишь тогда, когда отдали будущей победе все, до последней капли крови...).
Легенда — в данном случае — название условное.
Люди, о которых я обязан вам поведать, если и доберутся вновь до Подвысокого через четыре десятка лет, то не смогут вбежать и с трудом войдут в хату, которую они запомнили тогда, память о которой пронесли через всю свою нелегкую, но чистую жизнь.
Они могут лишь, выбрав хороший, сухой летний месяц, предпринять далекое путешествие до опушки Зеленой брамы и въехать в село на своих полученных в отделе социального обеспечения малолитражных автомобилях «Запорожец» с ручным управлением. И выйти из машин им будет и сложно, и боль прижмет, но они и виду не подадут, постараются улыбаться беспечно: ну, наконец-то собрались и махнули в памятные места, представьте, и дорога оказалась не такой далекой... Один из Абхазии приедет, другой из Дагестана.
Рассказ начинается издалека. Разумеется, из Подвысокого.
В 1970 году летом ученик 8-го класса Подвысоцкой средней школы Коля Буйвол (это тогда он был Коля, а теперь уж, поди, только Николаем его и величают) пошел в дубраву гулять, заметил на коре дерева зарубку — очень старую, с оплывшими краями.
Красные следопыты привыкли примечать и искать разгадку подобных знаков. Неудивительно, что мальчик разглядел в зарубке стрелочку, указатель, сделал несколько шагов в правильном направлении и принялся копать землю.
Он снял в одном только месте совсем невеликий слой земли, тот самый, который называют культурным слоем, и увидел край клеенчатого чехла.
Из земли им было извлечено хорошо сохранившееся в чехле алое с золотыми буквами боевое знамя: «60-й отдельный Кавказский саперный батальон».