Девочка бросила в воду травяные шарики и душистые соли, а потом спустилась сама. Вскоре вода помутнела, и мне стало легче. Некоторое время она разглядывала меня, не сводя с меня пристального взгляда.
— Ты вся в синяках, я заметила, — сказала она наконец. — Кто-то тебя очень сильно избил.
Я решила, что лучше ответить правду:
— На меня набросились восемь или десять человек сразу!
Девочка взволнованно наклонилась ко мне:
— Ты заставила их пожалеть о том, что они сделали?
— Они и так пожалели, — сухо ответила я. — Потому-то они меня и избили.
Не знаю почему, но мой ответ произвел на нее сильное впечатление.
Некоторое время мы сидели молча. Очевидно, моя новая знакомая стеснялась и все же попыталась для начала умаслить меня. Наконец она не выдержала:
— Я помогу тебе вымыть голову, дам чистую одежду и отведу к матушке Ваджпаи. Вряд ли тебе разрешат оставить свой нож при себе… Клинки не носят оружия, по крайней мере в храме.
«Клинки»… Интересное слово! Несмотря на то что в ванне я расслабилась, а боль и усталость начали проходить, мой разум не дремал.
— Повтори, как тебя зовут? — нехотя сказала я. Назвать ее «девочкой» у меня язык не повернулся.
— Самма, — тихо и как будто смущенно ответила новая знакомая.
— Красивое имя.
— Нет, некрасивое! — Она показала мне язык. — Ты приехала издалека и ничего не знаешь. В наших краях так в основном называют собак.
— Как же мне называть тебя?
— По имени, — с несчастным видом ответила Самма.
— Имена можно менять, поверь мне. — В конце концов, из-за своего имени я убила человека!
— Ты странная, Зелёная!
Прижавшись спиной к скругленному бортику ванны, я наклонила голову вперед:
— Да, наверное… У меня болят плечи. Ты не поможешь мне вымыть голову?
Мне было очень приятно, когда она, намыливая мне волосы, касалась грудью моей спины — как будто лила бальзам на мои раны. Я и не представляла, что мне так больно! Бывает ли больно обычным детям, которые растут у любящих родителей? Когда Самма начала ласкать пальцами мою шею и плечи, меня пробила такая дрожь, что я едва не потеряла сознание.
Наконец, вымывшись и одевшись, мы отправились к матушке Ваджпаи. Нож я завернула в купальное полотенце, чтобы не демонстрировать оружие при первом же знакомстве.
Матушка Ваджпаи оказалась той самой женщиной, которая первой подошла ко мне в храме Серебряной Лилии. Сегодня она была одета в красное шелковое платье и плотную куртку, простеганную серебристыми нитями. Волосы ее были зачесаны наверх и подхвачены тугой рубиновой сеткой; глаза были подведены порошком того же цвета.
— Матушка Ваджпаи! — воскликнула я, склоняя голову.
Самма дотронулась до моего плеча — наверное, пожелала мне удачи — и удалилась, закрыв за собой закругленные двойные двери, в которые мы с ней только что вошли.
Комната, в которой я очутилась, была треугольной в плане, небольшой, но высокой, со сводчатым потолком. Матушка Ваджпаи сидела как бы в остром углу. Кроме ковров и подушек на полу, никакой мебели в комнате не было.
— Ты Зелёная, — сказала матушка Ваджпаи. — Матушка Мейко очень хвалила тебя, хотя она редко кого-то хвалит.
— Мы с ней познакомились в пути. Какое-то время шли вместе, правда, не разговаривали.
Матушка Ваджпаи сложила пальцы рук домиком и кивнула.
— Матушка Мейко очень, очень хорошо умеет слушать. Особенно тишину.
Пришлось признать, что моя собеседница права.
— Да, — уныло кивнула я.
— Ты здесь чужестранка.
Поскольку это был не вопрос, то и отвечать не потребовалось.
— Тебя воспитали за морем, — продолжала матушка Ваджпаи после короткой паузы. — На Каменном Берегу. В Хокхэрроу или, может, в Медных Холмах?
— В Медных Холмах, матушка.
— Кто-то не пожалел сил и средств на твое воспитание. — Она обошла меня кругом и встала сзади. — Здесь, в Калимпуре, о женщинах заботятся мало. Иногда, очень редко, женщина воспитывает себя сама. — Матушка Ваджпаи сделала полный круг и остановилась напротив меня.
Вспомнив, что почти так же меня в свое время осматривал Управляющий, я вспылила:
— Я не стану ничьим орудием! Я не буду мечом ни в чьей руке!
— Все люди — орудия в чьей-то руке. — Матушка Ваджпаи нагнулась и посмотрела мне прямо в глаза: — Таков замысел Творения. Секрет в том, чтобы выбрать, чьи пальцы будут перебирать тебе волосы.
— Чьи пальцы перебирают ваши волосы, матушка? — спросила я самым своим противным голосом.
Зубы ее сверкнули в улыбке, как солнечные лучи; я увидела, что они сделаны из слоновой кости, оправленной в серебро. Никогда еще я не видела таких зубов, и первое время лишь дивилась их необычности.
— Моя маленькая Зелёная, я служу богине Лилии. Ни один мужчина не владеет мной. Ни один закон не предписывает, куда мне идти. Ни один властитель не осаживает меня!
— Да… — Я сразу разглядела расставленную ею ловушку. — Зато ваша богиня держит в своих руках ваше сердце… Кем бы она ни была.
— Ты выросла в Медных Холмах, девочка моя. Тамошние боги долго молчали, и люди Медных Холмов беспечно идут своей дорогой. Но однажды они поплатятся! Ты, видимо, не совсем понимаешь, что такое богиня.
— Богиня — то же самое, что тульпа, только очень большая.
По-прежнему склоняясь ко мне, матушка Ваджпаи рассеянно покачала головой:
— Тульпы… Деревенское суеверие! Мелкие духи, которых обожествляют невежественные крестьяне и лицемерные монахи!
Я-то считала тульп своего рода зародышами богов… Или, наоборот, очень древними богами, которые постепенно истаяли. Разбились на куски, как в старинных преданиях.
Матушка Ваджпаи продолжала:
— Нет, Зелёная! Богиня — сумма всех ее верующих, всех молитв и надежд, всех проклятий и всего отчаяния, с какими к ней обращаются. Наша богиня управляет жизнью всех женщин. Темной ночью она утешает изнасилованную девочку, брошенную умирать в припортовом переулке; светлым днем радуется на свадьбе самой высокородной княжны в нашей стране. Рука богини Лилии на моем сердце — моя собственная рука, умноженная тысячекратно. Мы служим ей, как она служит нам. Мы — она, а она — это мы.
Я слушала ее невнимательно, отнесясь к ее словам как к трескучим фразам, рассчитанным на дешевый эффект. Я прочла много таких фраз в книгах госпожи Данаи. И все же я понимала, что боги существуют на самом деле. Таким был спящий Чернокров, бог Септио в Медных Холмах. В годы учения я прочла множество историй, мифов и легенд о происхождении богов. Боги в книгах госпожи Данаи бывали задиристыми, ребячливыми, мстительными, злобными. От худших из людей их отличала лишь способность властвовать.
В тот миг мое юношеское неверие слегка пошатнулось.
— Наверное, так и есть, матушка, — вежливо сказала я.
Матушка Ваджпаи выпрямилась в полный рост.
— Разумеется, ты мне не веришь. Да и как тебе поверить? Ты явилась к нам из страны отступников. В Калимпуре тебе не место. Я знаю, как тяжело тебе пришлось у городских ворот. Ты…
— Вы ничего не знаете обо мне, матушка, — перебила ее я. — Даже понятия не имеете!
Матушка Ваджпаи покачала головой:
— Девочка твоего возраста не убивает человека без веских на то оснований. Куда ты пойдешь? В сердце твоем угнездился гнев, а руки умеют только одно: убивать!
Пришлось признать: кое-что обо мне она все же понимала.
— Я что-нибудь придумаю, — угрюмо ответила я. Мне очень хотелось бежать от нее.
— У нас для тебя открыто множество путей.
— Какой путь ждет убийцу-сироту? — парировала я. — Заблудшую с глазами, по которым видно, что она убийца? Я много знаю о пустяках и совсем не знаю главного…
— У нас открыт путь для девушки, которая умеет сохранять равновесие и управляться с ножом… Готова поспорить, что у тебя есть и другие таланты.
— Я умею приготовить настоящее пиршество, сшить одежду, которая подходит для жены правителя, и играть на девяти музыкальных инструментах, — сказала я.
— В этом я нисколько не сомневалась, — ласково ответила матушка Ваджпаи. — В нашем храме имеется орден защитниц. Клинки защищают молодых и старых женщин, которые служат богине Лилии. Если нужно, они исполняют волю богини. Их путь может стать твоим.
«Испытывает? Запугивает?» — подумала я. Впрочем, какое это имело значение?
— Вы предлагаете мне вступить в ваш орден Клинков. Обещаете приют и покровительство в обмен на мои таланты.
— Да. — Рот у нее скривился, и лицо стало печальным. — Твои таланты… Нам очень не хватает девочек, обладающих нужными нашему храму навыками. Особые навыки требуются и в служении у алтаря, и в палатах целительниц, и среди Юстициариев. Но особенно — среди Клинков Лилии.
— Убить в первый раз трудно, — сказала я, вспомнив слова матушки Мейко. — Убить во второй раз легче. Третье убийство превращается в привычку. Большинству ваших воспитанниц не хочется вступать на трудный путь, верно?
— Верно. — Она вздохнула. — Зато Клинки обладают Правом смерти.
В голову мне пришел неожиданный вопрос:
— Кто же возглавляет орден Клинков?
— Что ж, моя дорогая… — Матушка Ваджпаи улыбнулась. — Его возглавляю я. — С этими словами она вдруг вскочила и продемонстрировала великолепный замах ногой, которая поднялась очень высоко, на уровень ее ладоней.
Я целый месяц передвигалась пешком, а до этого месяц плыла по морю, но до того много лет тренировалась с Танцовщицей. Мое тело не забыло уроков. Уклонившись, я перешла в наступление, ударив ее по второй, опорной, ноге.
«Никогда не бей, если у тебя есть выбор, — учила меня Танцовщица. — Тебя, скорее всего, собьют с ног».
Матушка Ваджпаи лишний раз подтвердила правоту моей наставницы. Рукоятка моего туго обернутого ножа скользнула рядом с ее коленом, а я всей тяжестью обрушилась на ее лодыжку.
Она упала на пол, запутавшись в полах красного шелкового халата, но успела больно схватить меня за ухо. Мы сплелись в схватке на полу, среди подушек. Очень скоро, не выпуская уха, матушка Ваджпаи приставила к моему горлу острие ножа.