ить Чойбалсана способна только я.
Наверное, теперешние правители Медных Холмов впали в отчаяние, иначе они не вспомнили бы обо мне. Правитель потратил четыре века на то, чтобы сломить любое сопротивление. Он и богов запугал, да так, что те уснули, замолчали. Кто же защитит Медные Холмы?
Только не я. Одного тирана я свергла с помощью магии; такого поступка хватит не на один оборот Колеса!
Довольно скоро мы очутились на пересечении морских путей. Я успела привыкнуть к Утави и его команде — испуганно улыбающемуся Чоудри, гиганту Туллаху — сожителю Утави — и к остальным матросам, но мне не терпелось добраться до Каменного Берега. В начале плавания мы задержались на мелководье у бхопурских берегов, а почему — непонятно. По пути я несколько раз слышала, что капитан и его сожитель о чем-то спорят, но предмет своего спора они тщательно скрывали.
Впрочем, догадаться было нетрудно, потому что иногда Утави что-то ворчал себе под нос. Время от времени он начинал ворчать. Думаю, Утави охотно продал бы нас в рабство, если бы подвернулся подходящий покупатель, хотя матушка Ваджпаи щедро заплатила за наш проезд, а мы вряд ли сдались бы без боя.
Так что мы очутились в открытом море, вдали от тех мест, где привык охотиться капитан «Читтачаи». Мы с Танцовщицей собирались пересесть на какой-нибудь океанский корабль. Вдали от берега матросы «Читтачаи» занервничали, но деньги есть деньги, а за наш провоз им заплатили больше, чем они получили бы за целый год. Только третье проходящее мимо судно направлялось на Каменный Берег. «Яркий» был большим кораблем с металлическим корпусом; он шел под флагом Дан-Крэнмура.
Когда мы, наконец, обо всем договорились, я увидела, что следом за нами перебраться на «Яркий» собирается Чоудри.
— Ты-то куда? — грубо спросила я его на селю.
— Утави грозится убить меня, — ответил Чоудри дрожащим голосом. — Раньше он хотел вернуться в Калимпуру и продать вас, а я не согласился!
«Вот ублюдки!» — подумала я. Значит, наши догадки оказались верными. Если мы не возьмем Чоудри с собой, ему придется туго.
— Тебе нет места там, куда направляюсь я, — прошипела я. На палубе внизу бесновался Утави, а бледнокожие матросы с «Яркого» протягивали мне руки. После того как Утави стал размахивать длинным кривым мечом, они втащили на «Яркий» и Чоудри.
Так все решилось помимо нашей воли.
Чоудри долго еще осыпал проклятиями Утави и бывших товарищей. Я почти ничего не понимала, потому что он говорил на каком-то селистанском диалекте, который я понимала с трудом. Наконец нас всех повели к помощнику капитана.
Помощник капитана оказался таким же бледнокожим, как и матросы; после долгого плавания в наших широтах его лицо сделалось красным, как яблоко. Одет он был в белую форму, пропотевшую насквозь.
— Надеюсь, вы не вооружены?
Я мысленно выругала себя, поняв, что очень соскучилась по петрейскому языку.
— У меня только рабочий нож, — ответила я.
Танцовщица с поклоном втянула когти.
— К вам, госпожа, это не относится, — сказал ей помощник капитана, натянуто улыбнувшись. — Ну, пойдемте!
Мы последовали за ним. Оробевший Чоудри плелся сзади. Нас привели в малую кают-компанию. За столом сидели четверо. Я поняла, что нас будут оценивать.
Вдруг я заметила, что один из четверых — мой старый знакомый Срини, эконом с «Южной беглянки».
Мне показалось, что он ошеломлен еще больше, чем я.
— Зелен… — воскликнул он на селю, привстав с места. Сидевший во главе стола толстяк метнул на него многозначительный взгляд, и Срини снова сел.
— Срини! — сказала я по-петрейски. — Рада снова видеть тебя!
— Ты знаешь их? — спросил капитан у Срини.
— Только де… — Он хотел сказать «только девушку», но посмотрел на мои коротко стриженные волосы и матросский костюм и поправился: — Только Зелёного.
Оговорки эконома никто как будто не заметил.
— Южане редко так хорошо говорят по-нашему, — одобрительно заметил капитан. — Что ты делаешь в обществе пардайны? — Он повернулся к Танцовщице: — Прошу прощения, госпожа.
— Вам не за что просить прощения, — ласково улыбнулась Танцовщица. — Зелёный был моим самым способным учеником в Медных Холмах.
Капитан удивился; судя по выражению его лица, я сильно выросла в его мнении.
— Мы идем полным ходом, хоть и пришлось остановиться, чтобы принять вас на борт. Значит, все вы направляетесь на север? Мы зайдем в Забытый Порт, затем в Медные Холмы, потом домой, в Дан-Крэнмур.
— Обещаю, в Медных Холмах, после того как мы сойдем на берег, вы получите тройную плату, — сказала Танцовщица.
— Если хотите, мы отработаем свой проезд, — предложила я. — Мне приходилось готовить и в храме, и во дворце, и на корабельной кухне.
— А твой отец?
Отец?! Я не сразу поняла, кого имеет в виду капитан.
— Чоудри! — Я повернулась к рулевому с «Читтачаи». Тот совсем съежился от страха. Зачем я позволила ему плыть с нами? Наверное, богиня не случайно сделала его нашим попутчиком, но ее замыслы оставались для меня неведомыми.
— Мы за него расплатимся.
— Господин, — подал голос Срини, — в Зелёном и его спутнице я уверен. Если они поручатся за селистанца, я против него не возражаю.
Капитан нахмурился.
— Ладно, мы берем вас с собой. Но учти, Срини, если они сбегут в Медных Холмах, не заплатив, все, что они должны, я вычту из твоего жалованья!
— Слушаюсь! — ответил эконом.
— Спасибо, — добавила я.
Танцовщица молча поклонилась.
Переговоры закончились. Мы остались на «Ярком» в непонятном положении; нас считали чем-то средним между узниками и пассажирами.
Нам показали, где мы будем спать. Чоудри повесил свой гамак на баке, рядом с отдыхающими подвахтенными матросами. Нас с Танцовщицей поселили со слугами богатых пассажиров. Увидев нас, соседи недовольно заворчали. В тесной каюте без иллюминаторов, пропахшей потом, и без нас негде было повернуться.
Итак, Медные Холмы снова ждали меня на пути домой, в Калимпуру. Может быть, моя жизнь движется по кругу? В ответ на мою тайную просьбу Срини достал мне несколько кусков полотна у парусного мастера — несмотря на паровой котел, при попутном ветре на «Ярком» поднимали паруса. Тихими вечерами я сшила себе новый костюм Костолома, хотя и не такой красивый, как прежний.
По пути мы с Танцовщицей часто говорили о том, что происходит в Медных Холмах. Мне показалось, что она в чем-то подозревает Федеро, но мне не говорит. Видимо, она хотела, чтобы я сама составила мнение о происходящем. Чоудри часто подходил к нам, но обижался, если мы говорили между собой по-петрейски. Видимо, он пожалел, что перешел вместе с нами на «Яркий», послушав свой внутренний голос.
В целом же путешествие прошло спокойнее, чем я могла бы ожидать.
В Забытом Порту я на берег не сошла. Как и Танцовщица. Капитан Баркс не запретил нам покидать корабль, но мы решили, что не стоит напрасно дразнить его. В редкие для нас часы досуга мы сравнивали народы и города.
— Мои сородичи не живут в каменных дворцах, — говорила Танцовщица. — Мы не строим каменных жилищ. Строители городов появились после того, как какой-то бог подарил обезьянам огонь и вложил в их головы мысли. Города строят только люди… Вот почему вы превзошли все остальные племена, вместе взятые.
— Думаешь, так происходит на всем мировом блюде?
Танцовщица искоса посмотрела на меня:
— Не знаю; ведь мировое блюдо огромное. Можно проехать очень далеко на восток или на запад и не найти там наших порядков. Но такое огромное расстояние не одолеть и за всю жизнь.
Я улыбнулась ей:
— Ничего, был бы быстроходный корабль с хорошей командой! — Мне хотелось очутиться как можно дальше от Чойбалсана, Дома Выпей и многочисленных призраков, преследующих меня, хотя мне еще не исполнилось и семнадцати лет.
— Корабль понесет тебя по морю, но не по пустыне и не по горам… Ты окажешься в чужих краях, не зная тамошних наречий и обычаев. У тебя не будет и местных денег. В конце концов ты осядешь в каком-нибудь незнакомом порту и станешь просить подаяние у людей, которые разговаривают с помощью перьев и проклинают с помощью цветов!
Танцовщица пророчила мне не самую злую судьбу. Сколько раз я сама перечеркивала чью-то жизнь! И все же ее слова почему-то задели меня за живое, хотя я давно уже настроилась на другой путь. Тогда же я просто сказала:
— Я не создана для того, чтобы быть моряком в океане своей судьбы. Меня послала богиня, ты меня позвала. Когда-нибудь я вернусь в Калимпуру. Я знаю свою жизнь.
— Зелёная, своей жизни не знает никто. Во всяком случае, пока она не закончится и внук или внучка не нарисуют пару строчек над твоей могилой.
Когда мы приблизились к Медным Холмам, я попросила Танцовщицу:
— Прошу тебя, не говори пока Федеро, что я вернулась.
— Сама не знаю, как тут лучше поступить.
— Я тоже. Так что давай начнем с чего-нибудь простого. Сначала пошли весть о своем прибытии или пошли кого-нибудь за деньгами — нам надо расплатиться за проезд. Не забывай, что за Чоудри мы тоже поручились. Требуй платы за троих.
Танцовщица задумчиво нахмурилась:
— О нем-то, наверное, можно рассказывать? Мне нужно написать записку.
Вдруг меня осенило — не знаю, был ли то голос богини или проявление моей полнейшей глупости.
— Я надену костюм Костолома и сама пойду за деньгами! По-петрейски я говорю хорошо, как местная уроженка.
Странная улыбка появилась на лице Танцовщицы.
— Что ж, иди. Тебе предстоит очередное испытание!
Я кивнула и начала переодеваться. Иногда я скучала по своему расшитому колокольчиками шелку, но я столько раз его теряла, воссоздавала и снова теряла, что мне стало казаться: шелк не столько ритуальная одежда, сколько трата сил.
Закрыв лицо покрывалом, я взошла на палубу и стала у борта. Мы приближались к Медным Холмам в водянисто-сером свете мрачного дождя.