Несмотря на плохую погоду, я отлично разглядела город издали. Как и в прошлый раз, звонили колокола на буйках, на прибрежных скалах, на других кораблях, на берегу…
Недоставало лишь одного — деревянного буйволиного колокольчика. Стойкий ушел очень далеко; он пропал из моих мечтаний. После того как я вернулась на свою родину и увидела, в каком убожестве живет мой отец, воспоминания о раннем детстве подернулись туманом. Услышав колокольный звон в порту, я вспомнила, как скучала по отцу и по Стойкому тринадцать лет назад, когда Федеро увез меня за море.
Из моих глаз выкатилось несколько слезинок, но никто ничего не заметил из-за дождя.
Передо мной раскинулись Медные Холмы. Тускло поблескивали под дождем металлические крыши. Над портом, как и тогда, возвышался лес мачт, хотя кораблей здесь было вдвое меньше, чем видела я в обычный день с Корабельного проспекта в Калимпуре. Многие причалы опустели. Некоторые склады сгорели, и их не стали отстраивать заново, хотя, судя по суете у берега, мятеж давно уже закончился.
«Неужели прошло два года?!» — удивилась я.
Танцовщица нашла меня, когда «Яркий» подошел к причалу.
— Срини рассчитал нам плату за проезд, а я написала просьбу о возмещении расходов. — Она свернула в трубочку две бумажки и протянула мне.
Я спрятала записки за пояс.
Заход в порт — самое хлопотливое время для корабельного эконома. Хорошо, что Срини выкроил время и для нас… Наверное, капитан приказал ему!
— Куда мне идти?
— Казначейство теперь в бывшем дворце Правителя. Только тамошние хранилища не принадлежат знатным семействам и крупным торговым домам, — рассеянно ответила Танцовщица. Видимо, она чего-то боялась. — Не страшно тебе идти туда?
На меня нахлынули воспоминания.
— Дворец — такое же место, как и все прочие. — Я сказала неправду, но вместе с тем сказала то, что должна была сказать.
Танцовщица кивнула и продолжала:
— Войди со стороны Веретенной улицы и спроси Цитрака или Брайна. Они узнают мой почерк и мою подпись.
— Какой залог от меня потребуют?
— Моей записки должно быть достаточно. Если спросят, как тебя зовут, назовись… Ломом.
На полуюте зазвонил колокол. Паровой котел запыхтел; «Яркий» начал причаливать. Пассажиры толпились на палубе. Можно было подумать, что Медные Холмы — порт приписки корабля. На причале стояли портовые грузчики и рабочие; по северным меркам, их собралось очень много. На берегу сновали торговцы, проститутки и прочая публика. Многие размахивали пестрым тряпьем или яркими полосками бумаги.
Едва мы пришвартовались, сбросили сходни. Первыми на берег сошли Срини и еще два крепких матроса; они осматривали тех, кто сходит на берег и поднимается на корабль. Насколько я поняла, вначале они ждали, пока рассосется толпа, затем выпускали тех матросов, кому дали отпуск. После этого они начали принимать грузы. Завтра же «Яркий» отправлялся дальше.
На то, чтобы добыть деньги, у меня оставалось несколько часов. Расталкивая плечами толпу, я кивнула Срини. Он кивнул в ответ; затем я снова очутилась в городе моего долгого пленения.
Не знаю, чего я ожидала. Может быть, думала, что разверзнутся небеса, или заговорит богиня Лилия, или призраки восстанут из могил. По правде говоря, через три шага после того, как я сошла со сходней, я чувствовала себя такой же, как и три шага назад. Толпа по сравнению с Калимпурой казалась совсем реденькой, но я вышагивала горделиво, угрожающе поглядывая по сторонам. Для того чтобы чувствовать себя в полной безопасности, мне не хватало только оружия.
Я — Зелёная. Я вернулась в Медные Холмы. Никто меня пока не узнавал.
Найти Веретенную улицу оказалось проще простого. Отдалившись от порта, я зашагала по улицам.
Медные Холмы заметно опустели. Правда, в годы заточения я видела город нечасто и в основном сверху. Но во время наших ночных вылазок я часто видела, как горожане смеются, пьют, разговаривают. Прячась на чердаке над складом, я видела торговцев и рабочих, занятых тяжелым физическим трудом. Все они казались спокойными и довольными. Никто не дрожал от страха, не озирался постоянно через плечо, не замедлял шаг перед очередным поворотом.
Сейчас все изменилось. Уверенно расхаживали по улицам только вооруженные стражники да богачи, которых сопровождали телохранители. Обычные же люди — разносчики, торговцы, женщины, которые вели за руку детей, чиновники, возчики и посыльные — как будто чего-то боялись.
Чего они боятся? Мятежи закончились несколько лет назад. Танцовщица не предупреждала меня о том, что передвигаться по Медным Холмам опасно.
Хотя я по-прежнему помнила план города лишь отрывочно, я знала, что Храмовый квартал находится справа от меня, а Портовый рынок сзади, чуть восточнее от Каменоломенной гавани. Вдали, чуть левее, высилась старая стена. За ней раскинулись богатые кварталы — тихие улицы, особняки за железными воротами. Там находилось и поместье Управляющего. Я не знала, уцелело ли оно. Если мятежники сровняли его с землей, мне нисколько не жаль!
Поднявшись на невысокий холм, я очутилась на Веретенной улице. Она спускалась в северо-западном направлении. Вдали показался шестиярусный дворец Правителя, похожий не столько на замок или крепость, сколько на непомерно разросшийся помещичий особняк. Насколько я помнила, стены вокруг не было; дворец Правителя окружал только парк. В прохладе и запустении деревья быстро разрастались. На пересечении Веретенной и Прибрежной улиц я увидела распахнутые деревянные ворота — судя по всему, старинные.
Так вот где хранится казна Временного совета!
Я невольно замедлила шаг. В прошлый раз я вышла из дворца после падения Правителя. Интересно, сумею ли я сейчас найти окно Военно-морской галереи, откуда я тогда выпрыгнула? Оттуда я легко вернусь по своим следам. Интересно, кто там внутри помимо Цитрака и Брайна и сколько стражников охраняют казну?
Войдя в ворота, я зашагала по утоптанной тропке к боковому входу — когда-то отсюда спускались в парк. У бокового входа скучал юнец в плохо продубленных кожаных доспехах. Он грыз камышинку. Лицо у него было равнодушным; видимо, в отличие от простых горожан, он ничего не боялся.
— Мне нужны Цитрак или Брайн, — объявила я.
— Майки ушел домой обедать, — заявил юнец. Его карие глаза на бледном, как у всех его соотечественников, лице немного оживились. Я еще не привыкла видеть вокруг столько бледнокожих. — Брайн заседает в палатах Совета.
— Мне срочно нужны деньги!
— Как и всем нам, мальчик, как и всем нам!
Я подошла ближе к нему:
— Из-за моря вернулась Танцовщица; ей нужно заплатить за проезд капитану корабля!
— Кто?!
Решив промолчать, я протянула ему записку Срини и письмо от Танцовщицы. Юнец долго водил по строчкам коротким пальцем и шевелил губами. Наконец он вскинул голову:
— Мальчик, деньги тебе могут выдать Цитрак или Брайн.
Что тут ответишь? Мы оба молча ждали, пока Цитрак вернется из дому.
Вернувшись, Цитрак очень разозлился, увидев меня. Он отругал охранника за то, что тот заставил меня ждать. Потом отругал счетоводов, которые ждали его внутри.
Вскоре я поняла, что Майкл Цитрак на всех злится. С его лица не сходила кислая гримаса. Губы всегда были поджаты, глаза бегали из стороны в сторону. Одежда его мне тоже не понравилась. Он носил коричневую батистовую сорочку, которую сильно замяли при глажке, и суженные книзу светло-серые шерстяные брюки без единой пылинки.
— Денег много, того и гляди, попадешь в беду, — сказал он. — В Танцовщице я, конечно, не сомневаюсь. А вот ты наверняка потеряешь их — или тебя ограбят и прикончат… А из-за тебя прикончат и меня… Даже не знаю, можно ли доверить такую крупную сумму мальчишке-иностранцу.
— Я их не потеряю! — возмутилась я.
Цитрак протянул мне бархатный мешочек, наскоро зашитый серебряной нитью. Шитье было окончено вычурным узлом. Затем он запечатал мешочек кусочком свинца неправильной формы и восковой печатью. Видимо, боялся, что я запущу туда руку и возьму часть монет!
Я спрятала мешочек и поклонилась.
— Чтобы все твои козлы передохли, а тебя и всех, кого ты любишь, прошиб понос, — вежливо сказала я на селю.
— Уж эти мне иностранцы! — буркнул Цитрак.
Ухмыляясь, я вышла в парк, прошла мимо охранника и снова вышла на Веретенную улицу. Скоро я вернусь на корабль и там освобожусь от своей ноши.
Дорогу мне перегородила неизвестно откуда взявшаяся повозка. Чья-то рука откинула полость, и на землю спрыгнули четверо крепких круглолицых мужчин среднего возраста. Они даже окружать меня не сочли нужным.
— Отдавай, мальчик, — велел тот, у кого была самая густая борода. — Что там у тебя? Зачем ты ходил по этой дороге во дворец? У нас нет времени на глупости! — Он помахал дубиной. Стоящий слева от него был вооружен коротким ножом, похожим на тот, что я когда-то отняла у бандита. Другие двое согнули руки, словно собирались меня удавить.
— Вы кто — подручные Чойбалсана?
— Ха! Смышленый малый! Мы здесь на жизнь зарабатываем, а ты свою жизнь сейчас потеряешь.
— Нет, я так не думаю. — Я отступила на шаг, окидывая взглядом поле битвы. Я должна успеть в порт до отхода «Яркого», иначе Срини решит, что я его обманула.
— Бейте его! — скучающим тоном приказал главарь. — И не жалейте.
Разбежавшись, я высоко подпрыгнула и словно поплыла по воздуху к тому, у кого был нож. Со всего маху ударила его по лицу локтями. Неповоротливый толстяк, не ожидавший нападения, попятился и рухнул навзничь, ударившись головой о камень. Я выхватила у него нож и, молниеносно обернувшись, вонзила лезвие в живот главарю.
— Желаю и дальше так же удачно зарабатывать на жизнь! — рявкнула я.
Вытаращив глаза от изумления, главарь зашатался. Выдернув нож, я вытерла лезвие о его рубаху и легонько подтолкнула раненого кончиками пальцев.
Оставшиеся двое в ужасе отпрянули. Я отсалютовала им ножом и побежала прочь. Скорее, скорее отдать деньги Танцовщице!