Я, конечно, немного покривила душой. В конце концов, я выполняла поручение богини и прекрасно знала, под чьим знаменем сражаюсь. Пусть в Калимпуре много зла; город живет в мире и согласии, управляемый самыми разными силами. Тамошние храмы умещались лишь на одной чаше весов. Септио же считал храмы — точнее, свой храм — самым главным.
Каким образом возвышение бога боли послужит к чьему-то благу?
— Пойдем! — позвал он.
Я позволила Септио взять меня за руку и подвести к странному зеркалу. Там, где мне с первого взгляда почудилась великая магия, оказалась всего лишь дверь — правда, довольно причудливая. За ней находилась деревянная винтовая лестница, которая уходила вверх. Вдали послышались мерные удары гонга.
Септио улыбнулся; в полумраке сверкнули его зубы.
— Мы вовремя!
Внутри храм Чернокрова оказался совсем не таким, каким я его себе представляла. В нем могло бы поместиться любое учреждение Медных Холмов. Сводчатый потолок, расписанный серебристыми звездами с какого-то дальнего неба, поддерживали колонны из черного мрамора. Сверху свисали узкие полотнища знамен — почти как во дворце Правителя. Слева и справа ряды колонн огибали галереи с низкими потолками. В галереях стояли высокие каменные скамьи, немного напоминавшие погребальные платформы в доме смерти. Узкие окна в боковых галереях были занавешены и почти не пропускали света. «Когда на улице успело рассвести?» — подумала я с беспокойством и страхом; висящие на скобах газовые лампы светили очень ярко, хотя и шипели. Посередине, между колоннами, я увидела странный бассейн. Вода в нем подрагивала и напоминала жидкое серебро. Пахло в храме совсем не могильной пылью и не погребальными травами, а уксусом — видимо, недавно здесь вымыли полы.
На противоположной от входа стороне я не увидела ни алтаря, ни трона, только кучку мужчин в черных плащах с капюшонами, которые скрывали лица. Вокруг священников стояли мальчики и юноши… претенденты? Я не знала, как называются здесь те, кто еще не принесли обетов. Юноши били в гонги, звонили в колокольчики и разбрасывали в воздух порошки.
Очередной мерзкий ритуал! Поправив покрывало на лице, я следом за Септио направилась к его собратьям-священникам.
Один из них вскинул голову при нашем приближении и поднял руку. Молодые претенденты затихли; слышалось лишь эхо от ударов гонга. Все священники развернулись к нам.
Все они носили странные маски, сшитые из тонких полосок кожи; тонкие полосы совершенно закрывали лица. Еще один ритуал — но я не могла не восхититься искусными костюмами. Издали казалось, что в их черных плащах никого нет.
Богине Лилии поклонялись с непокрытыми головами и открытыми лицами. Впрочем, возможно, священники Чернокрова должны прятаться от своего бога? Я наверняка пряталась бы от такого покровителя!
Септио вошел в круг священников. Он поклонился, на что священники в масках вежливо закивали. Я тоже склонила голову; меня как будто никто не замечал.
У ног священников еще один бассейн с жидким серебром, поменьше. Жидкость в нем дрожала, как в большом бассейне в центре зала; но если в большом бассейне больше ничего не было видно, здесь передо мной появилась картина.
Вот она, магия! Наконец-то! Я пригляделась.
На камне, окруженный облаком белой пыли, стоял Бескожий. Рядом, свернувшись калачиком, лежала Танцовщица. Взглянув на нее, я поняла, что она лежит не на булыжниках, а на плиточном полу. Бескожий рядом с ней казался огромным.
Мне показалось, что аватар тоже дрожит и колеблется, как жидкое серебро. Он чем-то напуган.
Я вгляделась в пыль пристальнее. А может, то был песок — мне показалось, что я вижу отдельные песчинки.
— Что там? — тихо спросила я. — Соль?
В горле у Септио что-то булькнуло.
— Да.
— Почему аватар бога боли боится боли — к тому же его окружают его же священники…
— Боль остается болью. — Септио оглядел своих собратьев и произнес несколько слов на непонятном языке. Должно быть, в их храме тоже существует язык для посвященных.
Тот, кто первый нас заметил, кивнул. Септио снова перешел на петрейский:
— Я должен отвести аватара к богу. Отец Примус помолится за освобождение твоей наставницы. Вместо нее Чернокрову предложат другую жертву. Этого должно быть достаточно.
— Должно быть?
В глазах Септио мелькнуло изумление.
— Кто знает, что решит бог?
Септио вышел из круга и скрылся в тени. Его собратья по-прежнему делали вид, будто меня не существует. Все мы пристально смотрели в бассейн. Через какое-то время в соляном вихре стали видны отдельные кристаллы; они упали на землю. Не поворачивая головы, аватар схватил Танцовщицу за лодыжку и поволок к железной двери. Он ударил в дверь кулаком три раза.
Я удивилась, услышав гулкие удары в той стороне, куда ушел Септио. Но, видя, что никто из священников не тревожится, я не стала ни о чем спрашивать.
Дверь открылась со страшным скрипом, от которого меня передернуло. В самом деле, кто станет смазывать петли двери, из-за которой выходят такие чудовища?
Септио показался в бассейне. Он преградил Бескожему путь. Его лицо тоже было закрыто маской из многочисленных кожаных полосок; в высоко поднятой руке он держал тонкий железный жезл с крюком на конце — так, чтобы аватар его видел. Присмотревшись, я увидела, что крюк на конце жезла сделан из кости. Да… мне пришлось дорого заплатить за то, чтобы понять: Бескожего нельзя победить обычным оружием.
Я невольно ахнула, увидев, что другой рукой Септио держит за длинные светлые волосы голого мальчика. Все тело мальчика было в мелких красных струпьях. Мальчик лежал с закрытыми глазами, широко раскрыв рот.
Коснувшись Бескожего жезлом, Септио развернулся и скрылся из виду. Мальчика он поволок за собой. Следом поплелся аватар, волоча Танцовщицу. Внизу, под нами, загремели шаги.
В высоком храме все звуки казались гулкими. Септио молился или обращался к Чернокрову с речью. Слова его храмового языка показались мне резкими, грубыми. Самый подходящий язык для бога боли! И вдруг я услышала ответ: кто-то прорычал непонятное слово, которое дрожью отдалось в моих внутренностях.
Окружившие меня священники завздыхали. Затем наступила тишина.
Я ждала, что будет дальше. В малом бассейне больше ничего не было видно, как и в большом. Священники не расходились; они как будто чего-то ждали.
Через какое-то время из мрака вышел Септио. Он вернулся с пустыми руками; ни Танцовщицы, ни жезла с ним не было. Я невольно схватилась за нож.
Где она?!
Должно быть, я глухо зарычала, потому что Септио снял маску и бросил на меня удивленный и немного испуганный взгляд. Он вывернул маску наизнанку и только потом поднял на меня глаза.
— Твоя наставница жива, — тихо сказал он. — Можешь ли ты разыскать среди ее соплеменников целителя?
— Да. Я хочу ее увидеть.
— Нет! — подал голос один из священников; я догадалась, что это и был отец Примус.
Остальные священники поспешно разошлись по своим делам. Отец Примус снял маску. Я увидела бледное круглое лицо, с которого на меня смотрели светло-карие глаза в золотистую крапинку. Без черного плаща с капюшоном отец Примус вполне мог сойти за преуспевающего фруктовщика.
— С тобой много хлопот, девица! — Голос у него тоже оказался самым обычным. Ничто не указывало на то, что с ним разговаривал бог.
Не снимая покрывала, я ответила:
— Хлопот бывает много со всеми. Я хочу немедленно увидеть свою наставницу!
— Наша жертва черной луны была принята.
Мне показалось, что он уходит от ответа. Я старалась не думать о мальчике и о том, что могут означать слова «принята».
— Где она? Может, мне самой поискать ее?
Рука отца Примуса дернулась.
— Не броди в тенях этого храма, если хочешь выйти отсюда целой, такой же, как вошла сюда!
— Тогда приведите ее ко мне!
— Ее пока нельзя передвигать, — сказал Септио, подойдя ко мне.
— Я в любом случае не позволю тебе увидеть ее, — добавил отец Примус. — Тебя зовет другая тропа; думаю, ты выкажешь больше преданности своей наставнице, если твои ноги сейчас пойдут по ней.
— Вы взяли ее в заложницы! — Я крепко сжимала в руке нож, хотя, по правде говоря, понятия не имела, как драться в храме, полном священников. Особенно таких, которые служат богу боли. Наверное, сами они к боли привыкли…
— Нет! Как только она сможет передвигаться самостоятельно, мы отправим ее к Федеро и другим членам Временного совета.
Что ж, отец Примус находился у себя дома. В храме Чернокрова я ничего не могла поделать! Меня все больше охватывала ярость.
— Тогда я уйду, чтобы ускорить ее побег из ваших темниц!
Я спешила к Трактирщику. Он наверняка знает какого-нибудь целителя-пардайна. Ну а потом посмотрим, удастся ли мне поджечь их проклятый храм!
Отец Примус бросил на Септио задумчивый взгляд:
— Она с нами?
— После того как моя наставница выйдет отсюда, я не буду вашим врагом! — По правде говоря, в последнем я не была уверена, но благоразумно решила не спорить.
— Она с нами, — ответил Септио. — По собственной воле, а не только потому, что ее руку направляют.
Отец Примус снова повернулся ко мне:
— Надеюсь, девочка, ты по-прежнему помнишь старые заклинания. Нож в руке женщины для нашего врага — все равно что пшеничный колос перед серпом!
— Мой нож гораздо длиннее, чем вы думаете, — отрезала я и, повернувшись к Септио, сухо бросила: — Покажи мне выход!
Он зашагал вперед.
— Мы никому еще не оказывали подобных почестей, — сказал он.
— Наверное, мне следует тебя поблагодарить, но сейчас я не испытываю никакой благодарности. Твой отец Примус спрятал где-то Танцовщицу, как ребенок прячет праздничную игрушку! — Я снова вспомнила о мальчике. — Знаешь, мне совсем не нравится то, что ты сделал. Обменял одну жизнь на другую.
Против ожидания, Септио не повел меня в ту галерею, откуда мы пришли, а направился к высоким, смутно знакомым дверям. Я видела их снаружи! Так вот какой храм облицован гладкими черными плитками!