– Доброе утро! – послышался позади глубокий голос.
– Доброе утро! – ответил я.
– Что тут сказать. Похоже, зарядило на весь день, – произнес он с каким-то странным акцентом, что я едва понял сказанное.
– Да, разве это не здорово? – сказал я задумчиво, продолжая смотреть в окно.
– Так вы не отсюда? – спросил он, пытаясь определить направление моего взгляда и тоже уставившись в окно.
– Нет, – ответил я.
Между нами завязался разговор, и мы плавно переместились на диван. Будучи на пороге едва начавшейся дружбы, мы говорили о вещах, о которых в последнее время ни с кем не разговаривали. Мы рассказывали каждый о своем детстве на природе, о молодости, проведенной в горах, о взрослой жизни, которая, если все сложится хорошо, продолжится здесь.
Мой новый знакомый никогда не был женат. Он рассказал мне о попытках создать семью, которые никогда не приводили ни к чему серьезному, об уроках, извлеченных из ошибок прошлых отношений и пережитых ситуаций. Но в какой-то момент он понял, что не может найти никого, с кем бы мог ужиться.
– В моем возрасте легче смешать воду с маслом, – подытожил он, и мы оба улыбнулись.
Я был разведен. Обманув его в своих чувствах, я не сделал того же в отношении реальности. Я рассказал ему о своих попытках сохранить семью, в которой был маленький ребенок, о своих тщетных желаниях повернуть время вспять…
Мы просидели несколько часов на том диване, пока тучи грозно блуждали за окном. Я сказал ему, что хотел бы продолжить путь: пусть лучше дождь преследует меня снаружи, чем воспоминания здесь, внутри.
Он несколько раз попытался отговорить меня, предупредив об изменениях погоды, штормовом ветре на высоте, но понял, что я не отступлю.
Он предложил другие варианты.
– На самом деле, есть два пути. Один идет напрямую через перевал Каррос-де-Фок, а второй, более простой, – это дорога, которая ведет прямиком в Эспот. Там сможешь переночевать.
– Эспот? Ах да… – откликнулись воспоминания, загнанные в угол.
– И потом, у них там есть кухня! Обязательно попробуй поджаренные тосты с овощами на гриле, – сказал мужчина, поджимая губы от удовольствия. – Я же сегодня точно никуда не выйду, – настаивал он, – думаю, скорее из-за компании, чем из-за собственной безопасности.
– Тело тоже уговаривает меня остаться, но разум должен куда-то идти.
С огромным усилием я встал, чтобы нацепить рюкзак и гигантский дождевик. Я взял палку и направился к двери. Мужчина проводил меня.
– Что ж, на этом прощаемся, – сказал я, пожимая ему руку. – Был рад познакомиться.
– Взаимно. Помни, всегда иди прямо, пройдешь два туннеля, и потом тоже прямо. Там не заблудишься.
– Не переживай, не заблужусь. И спасибо.
– До свидания и удачи.
– До свидания.
Как только я открыл дверь, дождь ударил в лицо. Я услышал шепот облаков, предупреждающих о том, что сегодня не лучший день, чтобы куда-то идти, что кто-то вроде меня должен был уже давно вернуться в свой город, лечь на кровать возле обогревателя и спокойно ждать следующего дня.
Но в этот раз мне было все равно. Подняв голову вверх и изо всех сил стараясь держать глаза открытыми, я пристально смотрел в небо. Мы бросили друг другу вызов: я собирался идти вперед. И пошел.
Узкая дорожка исчезала передо мной, теряясь между деревьев. Я шел, укрытый дождевой пеленой, отгоняющей воспоминания.
Я продолжал свой путь в никуда, отмеряя шаги по земле, постепенно превращавшейся в грязь, ногами, больше напоминавшими плавающих в воде рыб.
В окрестностях убежища я искал седовласого человека, который накануне привел меня туда. Мы не встретились ни после пробуждения, ни во время завтрака, ни в пелене дождя. Возможно, он ушел рано утром, наверняка пройдя еще раз мимо озера в поисках прошлого, которое покинуло его слишком рано.
Я шел три часа с промокшим рюкзаком на спине, опираясь мокрой палкой о грязь и не подозревая о том, что ждет меня в этот нескончаемый дождливый день.
Советами незнакомца я пренебрег, а потому шел вперед, ни минуты не сомневаясь в том, что у этой тропы обязательно будет конец. Моим единственным проводником была небольшая карта, которую я носил в одном из карманов рюкзака, такая же мокрая, как и все мое тело.
Время смывало дождем, никак не желающим прекращаться, его уносило ветром, обдувающим меня со всех сторон.
Четыре часа ходьбы. Никаких подозрений, никаких признаков того, что я заблудился. Я остановился под деревом, достал карту и внимательно изучил ее: с самого начала я должен был идти вот по этой дорожке. Я попытался сложить лист, но намокшие края начали разваливаться, и я свернул его как мог.
В ботинках, облепленных грязью, в насквозь промокших носках, под удвоившейся тяжестью рюкзака я уже еле-еле переставлял ноги, двигаясь навстречу свободе. Нежеланной свободе или желанной наполовину. Свободе, которая не делала меня свободным. Свободе, заставляющей меня сжигать мосты, которые я хотел сохранить любой ценой.
Я продолжал идти.
Пять часов. По пути я не встретил ни одного человека.
Три часа дня. Тучи продолжали кружить над головой, мешая блуждавшему по небу солнцу и радуясь пасмурному дню. По крайней мере, дождь утих, превратившись в тонкие нити воды. Однако перемирие было недолгим.
Я добрался до пересечения трех практически одинаковых дорог: какая из них была моя? Несколько минут я колебался, снова вытащил карту, и она начала разваливаться прямо в руках. Не имея сил даже на то, чтобы сомневаться, я решил, что дорога посередине мне подходит.
С того момента, как я ушел, прошло уже шесть часов, а картина не менялась: я продолжал идти тем же путем, преследуемый теми же воспоминаниями, в компании непрекращающегося дождя.
Всего через пятнадцать минут, как я подумал, что вышел на правильную дорогу, меня настигла буря. Кругом все заполыхало и загрохотало, и каждый раскат грома заставлял вздрагивать. Еще, еще и еще. Раз, два, три, четыре, пять… гроза была совсем рядом.
Водопады обрушились на меня со всех сторон, вода проникала в каждую клеточку тела, в каждую нитку одежды. Я боялся остановиться, боялся укрыться под деревом, боялся, что упаду и останусь там на всю ночь.
Онемевший от холода, с согнутым телом, все реже и реже опиравшимся на палку, с заледеневшими пальцами и замерзшими ступнями… я продолжал этот путь без цели и шанса на возвращение.
Буря бушевала, и мне было страшно… Я боялся, что потерялся в незнакомом месте, что ошибся во всем, даже в дороге, боялся задержаться до темноты, боялся, что какая-нибудь молния настигнет меня, что я засну и окажусь на следующий день уже в безжизненном теле…
Я продолжал идти все медленнее, все тяжелее.
Остановился под множеством деревьев. Дождь продолжал бушевать.
Ночь постепенно вытесняла день, который так и не успел начаться.
Я шел, проходя все меньше и меньше.
Шел.
И сил уже совсем не осталось.
Я остановился… еще один шаг, два, три… снова остановка.
Ноги не могли идти дальше. Усевшись прямо в грязь под деревьями на обочине дороги, я снял рюкзак, бросив его на землю.
Утопая в дожде, я глубоко дышал и боялся, что засну.
Я проснулся, весь дрожа: удар молнии.
Как долго я проспал?
Солнце уже почти исчезло.
На ощупь стал искать в рюкзаке налобный фонарик, который, как мне казалось, я должен был взять с собой. После нескольких минут поисков среди мокрой одежды и мокрой еды я нашел его, надел на голову и посмотрел вдаль: ничего. Посмотрел, что рядом: ничего.
Медленно, как это может сделать только полный неудачник, я поднялся из грязи. Дождь не прекращался, ночь тоже. Нервничая, отыскал рюкзак. Попытался поднять его, но тело мое ослабло: слишком много веса, слишком много воды.
После нескольких попыток я решил опустошить ношу, выбросив часть того малого, что у меня было: испорченный пакет с фруктами, набор столовых приборов, флягу и термос без кофе.
Я попробовал еще раз надеть рюкзак, и со второй попытки мне это удалось.
Дождь все хлестал.
Сделав шаг в темноту, я пошел вперед. Сгорбившись и дрожа всем телом, я снова отмерял шаги по грязи. Следуя за слабым ореолом света, исходящим от головы, по прямой дорожке, непривычно прямой, непривычно знакомой, я шел, каждый раз ступая все медленнее, не имея перед собой цели. Единственным моим желанием было не упасть снова, постараться изо всех сил сделать так, чтобы следующий шаг не оказался последним.
Единственным спасениям для меня было следовать по этой дорожке. Я окончательно потерялся в пространстве и во времени. Эспот. Где это вообще?
Я надеялся лишь найти какой-нибудь дом, где можно укрыться. Мне нужно было защитить себя, но не от холода, потому что он уже поселился внутри, не от дождя, потому что он уже стал моей второй кожей, а от усталости, что сковывала все тело.
Я сделал еще несколько шагов, и ноги начали подкашиваться. Еще, еще, еще… и я снова упал на землю.
Мое сердце не выдержало, мои ноги тоже.
Я снова попытался встать. Невозможно.
На четвереньках, погрузив руки в грязь, я подполз ближе к основанию дерева. Опершись о ствол и рискуя сломать одну из ног, я все же сумел подняться.
В полный рост.
И вновь пошел по дорожке, по тропе, которая, казалось, никогда не закончится. Я шел. Останавливался. Снова шел. Снова останавливался. Я начал ставить перед собой цели – что-то должно было мне помочь добраться хоть куда-нибудь, предотвратить мое падение в этом затерянном месте. Тысяча шагов.
«Тысяча шагов, – сказал я себе. – Тысяча шагов и все кончено, куда бы ты ни пришел».
Еще тысяча шагов: один километр.
Тысяча шагов, которые должны были привести меня к катастрофе.
353, 354, 355, 356, 357… и я остановился.