Артиллерия на господствующих высотах начала наносить крайне болезненные удары по узлам обороны противника. Все чаще от украинских солдат стали перехватывать панические реляции командованию, о том, что ситуация под Бахмутом (Артемовском) выходит из-под контроля. Однако хунта в Киеве уже ничего не слышала, бросая новые и новые резервы в «бахмутскую мясорубку».
Мы помогали пехоте на земле. Нанося удары по местам сосредоточения резервов, разведанным позициям артиллерии, путям логистики. Уничтожая мосты и переправы, бетонные укрепления и пункты дислокации вражеской пехоты…
Морозно. Чего удивляться, декабрь уже. Сегодня вылет в ночь. Сергеич, как всегда шутит. Ну, раз Командир в хорошем расположении духа, значит, дела у нас на земле идут неплохо.
Рулим. Форсаж! Взлетаем, встаем на курс. Штурман склонился над планшетом. Задает координаты маршрута и выхода на цель. Ну, никак его не приучу пользоваться карманом для полетных карт. Так и норовит положить их на «торпеду». Непорядок! Есть же специальный карман для этого! Что значит неудобный? Взрослый же человек, Владимир Николаевич! Нечего его всяким барахлом своим забивать. Ну и что, что нужно…
Облака низкие щекочут мне брюхо, идем прямо над ними. Загружен по полной. И топливом и бомбульками. Ничего, скоро сбросим свой опасный груз и станет полегче. Скоро там еще, Штурман?!
В эфир влетает новое целеуказание. Командир одного из отрядов штурмовиков запрашивает срочную поддержку. У него намечается прорыв противника. Они там лесополку заняли очередную. Не успели даже закрепиться толком. А враг ее отжать назад хочет. Если не удержим, могут дальше пойти и в тыл к нашим зайти. Колонна танков с пехотой.
Срочно ему! А мы прям пожарная команда тут! «Служба 01, здравствуйте, вызывали?!» Сами просто так тут летаем и болтаемся без дела. У нас, между прочим, цель уже поставлена на этот вылет была. А тут ты со своим запросом. Меняй теперь маршрут, залетай за линию фронта на четыре километра вглубь. Подставляйся под ПВО.
Ну это я так, бурчу. По привычке. Но сам, понимаю, что без нас там не справятся. Тем более цель «жирная» для отработки с воздуха.
Сергеич закладывает влево. Идем на подмогу.
У «Оркестра» оперативная поддержка налажена была сразу. Пока в регулярных частях авиацию запрашивали и ждали согласований – цель успевала отработать и переместиться. А у противника целеуказание мог дать любой сержант из окопа, что сокращало срок от принятия решения до нанесения удара. Все по НАТОвским методичкам. У нас эту бюрократию мешающую, только спустя полгода уберут, а «Вагнер» оказался более гибким и взял эту практику в работу сразу, как увидел ее эффективность.
Так и в этот раз – летели на одну цель, но оперативная обстановка диктует свои корректировки.
Выравниваемся и встаем на боевой курс. Цель уже где-то там впереди. Несколько километров…
– Ракета! По нам работают!
– Влево-влево влево! Вниз уходим, видишь, видишь, да еще!
– Давай! Давай вниз!
– 2—78, наблюдаем пуск, уходим влево…
– Жесть! Неба не видно уже…
– Ааааа, поехали!
– Маневрирую…
– Нет-нет-нет, не на нее!
– Влево давай!
– Тяни-тяни-тяни-тяни…. Хорош!
– Хорошо…
– Поворот видишь?! Вывести сможем?
– 3400, выводи!
– Выводи-выводи-выводи сюда…
– Она дальше прошла! Аааа… Взорвалась!
– Взорвалась?
– Да, вспышку видел. Там еще одна висит… Снизу… справа… под брюхом
– Давай потихоньку вниз, там землю увидим…
– Жесть…
– Вытаскивай! Давай вниз, за землю зацепиться надо, там будем маневрировать
– Вниз-вниз-вниз, от себя!
– Давай, влево перекладывай! Перекладывай… Влево, влево давай! Еще тяни, тяни…
Влево-влево-влево-влево!
– Справа летит она!
– Влево!
– Да, не знаю, все равно…
– Тяни, хорошо, влево! Форсаж, форсаж, форсаж! Форсаааааж! Форсаж!
– Да, хорошо…
– Влево! Тяни-тяни-тяни
Тонкий стилет ракеты ударил прямо под дых! От удара перехватило дыхание… Попытался сделать полноценный вдох, но вместо глотка чистого и свежего воздуха в воздухозаборники затянуло черную гарь дыма. От неожиданности, как человек первый раз затягивающийся сигаретой, поперхнулся и закашлялся. Помпаж правого двигателя! Где тяга? Помпаж! Озноб по всему корпусу от вибрации… Судя по тому, что ракета пришла прямо в сопло – били из ПЗРК. Один двигатель точно выведен из строя, вся надежда на второй, ну и огонь сбить надо!
– Мужики, гориииим! Сергеич, выводи! Всю тягу на левый движок давай! Тяниииии!
Тяжело… очень тяжело… не вытаскиваю… рваная рана горящего двигателя пылает все больше! Походу, это конец…
– Теряем высоту! Прыгайте! Уже не вытащу нас! Еще секунд двадцать и завалюсь на крыло!
Начинаю терять сознание, тяжело дышать и держаться, как вдруг чувствую родную уверенную руку Сергееча на РУСе – левый доворот на пятнадцать градусов и от себя! Вниз! Вниз?!! Форсаж! Идем на таран!
– ВСТРЕЧАЙТЕ, СУКИ, ПАПУ!
Ай да, Александр Сергеевич! Красиво сказал, черт возьми! Прости сухаря черствого, не понял я тебя тогда Командир… про Родину. Не услышал… Думал так… придумал для красного словца… А ты, оказывается, правду тогда сказал – «Родина во сне позвала!»… Знала, видать, кого звать на свою защиту! Достойнейших своих сыновей! Красиво! Пушкин бы оценил!
– Прощайте, Мужики! Горжусь, что был с Вами одним экипажем! Быть воином – жить вечно!
Я улыбнулся, расправил крылья и запев прощальную песню устремился вниз. В самую гущу огней, бронированного металла и плоти.
Горящая падающая комета, вспышкой расчертила ночное небо над Клещеевкой.
– Наблюдаем подрыв самолета в воздухе и его снижение в район колонны противника, – прошло по рации в эфире от наблюдателя…
Сражение за Бахмут/Артемовск продолжалось…
ERWIN
Предрассветная туманная дымка, словно пуховое одеяло, висела над полем. Несмотря на лето в календаре, ночи еще были прохладными, и воздух еще не успел прогреться под первыми лучами солнца.
Часовой, ежась от пробирающего под одежду холода, приподнял воротник. В тщетной надежде хоть ненадолго удержать ускользающее из-под тонкой шинели тепло. Посмотрел на зеленые стрелки часов. Четыре утра…
Тишину утренней идиллии разорвал звук сильного взрыва. Затем еще один, и еще. Разрывы следовали один за другим с минимальным интервалом. Комья земли рваным коричневым букетом взлетали на высоту двухэтажного дома и оседали пыльным облаком на поле.
Артподготовка закончилась также внезапно, как и началась. Тревога!
Лагерь ожил и зашевелился. Из брезентовых палаток выскакивали полураздетые красноармейцы и пограничники. Мечущиеся спросонья бойцы, одевались на ходу, хватали оружие из пирамиды и бежали занимать свои позиции согласно штатке (штатное расписание). Тут и там раздавались команды командиров подразделений, уводивших каждый своих бойцов на вверенный участок обороны.
Комиссар 16-го погранотряда, несмотря на возраст и грузный вид с легкостью спрыгнул на дно окопа. Всегда в безупречно подогнанном обмундировании и начищенных до блеска сапогах, он и сейчас выглядел как образец с картинки из Устава. Как будто не вскочил вместе со всеми по тревоге и спал прямо так. В форме и сапогах. Он быстро, но без излишней суеты подходил к каждому. Одобрительно хлопал по плечу, цепким взглядом проверяя, все ли боец взял с собой в утренней суматохе. На месте ли оружие, что с патронами, есть ли гранаты. Правильно ли установлен пулемет, и какой сектор он держит. Приободрял отеческим словом и напутствием. Каждому нашел нужное слово. Обойдя всех, он устроился возле крайней ячейки траншеи. Еще раз проверил и взвел ТТ. Удовлетворенно хмыкнув, снял зеленую фуражку и вытер рукавом гимнастерки пот со лба – день обещался быть жарким. Пограничники замерли возле своих «мосинок», вглядываясь в туман…
Минут через десять томительного ожидания пошла первая атака противника. Серые тени солдат вермахта широкой цепью двигались к их окопам. Они двигались неспешно, в полный рост. Изредка перебрасываясь короткими фразами. Кто-то из пограничников не выдержал и первым нажал на курок. Немцы залегли и открыли ответный огонь. Защелкали винтовки с обеих сторон. Затрещали короткими очередями автоматы. Гулко бухали петарды гранат. Бой продлился не больше двух минут. По свистку немецкого офицера, враг отступил.
Воспользовавшись передышкой, комиссар решил отправить связного, чтобы попросить поддержки у соседей и узнать, как обстоят дела у них. Молодой боец ловко перебросил тело через край окопа и по-пластунски пополз в сторону лагеря.
Только он скрылся в высокой траве, как начался второй накат. Откатившись назад, противник сменил тактику. Кинжальным огнем сразу из двух пулеметов они плотно прижали обороняющихся. «Maschinengewehr 42» – MG-42 или как называли его наши бойцы «Пила Гитлера». Любая попытка высунуться над кромкой окопа пресекалась длинной вражеской очередью. Также немцы подтащили миномет, но мины от него либо не долетали до позиций пограничников, либо ложились на значительном удалении за спиной оборонявшихся.
– Почему молчит наш «Максим» и не отвечает? Заклинило? Или расчет погиб?
Комиссар решил переместиться на другой фланг к пулеметной позиции. Но в этот момент рядом с ним, на дно, упала «колотушка». Немецкая граната с длинной деревянной ручкой…
Обойдя траншею пограничников с фланга, где была ячейка комиссара. Немцы ворвались на позиции. Траншея была выкопана с ошибками – длинной прямой линией. Это и сыграло свою фатальную роль для обороняющегося погранотряда. Встав в полный рост на краю, там, где был убит комиссар, фашисты залили очередями из автоматов всю цепочку бойцов… Командовавший немецкий офицер Erwin Korf, довольно улыбался и отдавал команды штурмовикам, добивавшим раненых. Рука в кожаной перчатке показывала направление следующего штурма…