нии причин сдачи Балашова выступали многие командиры и подчеркивали предательский характер сдачи. Из Сердобска пришла шифротелеграмма с просьбой Зотову вернуться с тремя пулеметчиками для подавления мятежей. По решению члена ВЦИК отправлен в Сердобск279. Рассказ, хоть и не во всех деталях внятный, демонстрирует весьма жесткий характер боев с зелеными, взаимодействие зеленых и белых, а также широко распространенный мотив предательства при неудаче.
Еще один красный мемуарист описывал бои отряда Черемухина в Малиновке, которая была им сожжена. «В 1919 году в мае месяце после занятия гор. Балашова казаками нам пришлось выступить на усмирение восстания кр-н села Малиновки, Аркадакского района. По пути к Малиновке нам пришлось иметь столкновение с зелено-бандитами в селе Ольшанке, после 12-часового боя сопротивление зелено-банды, после применения оружейного, пулеметного и орудийного огня было сломлено. К вечеру наш отряд без потерь подошел к с. Малиновке и был обстрелян с мельницы села Малиновки и когда по распоряжению т. Черемушкина с орудий ударили по мельнице, то стрельба зелено-банды прекратилась. После этого мельница, как приют зелено-банды, была сожжена и, чтоб избавиться от случайного нападения зелено-банды, была сожжена часть села Малиновки. Наш отряд потерь не имел. Противная сторона понесла потери в 12 человек убитыми. На другой день после усмирения зелено-банды тов. Черемушкиным проведено было общее собрание кр-н. Взято хлеба спрятанного для снабжения красной армии и 6 человек руководителей банды расстреляно».
Затем отряд был вызван в село Мещеряковку под Аркадаком для действий против антоновцев (если мемуарист точен в воспоминаниях). Накануне в селе убили уполномоченного по разверстке, что вполне соответствует образу действий антоновцев летом 1919 г.280
Волостной военком Терновки оставил воспоминания, касавшиеся и прихоперской зеленовщины. Они содержат некоторые интересные подробности внутридеревенской вражды. Терновка же была в одном из наиболее «зеленых» очагов в Прихоперье.
Весной 1919 г. появились тревожные вести о контрреволюционных работах в казачьих поселках. Разведка сообщила, что идет агитация за советскую власть без коммунистов. В начале июня «носились слухи, что идут громадные полчища зеленых банд, которые соединились с регулярными войсками казачества».
Утром 7 июня терновские «товарищи» сообщили, что местные кулаки принимали у себя разведку бело-зеленых и сами отправляли к ним в Макашевку своего связного. «В ближайшие часы село Терновка будет занята бело-зелеными бандами и уже группа сочувствующих банде разрабатывают план захвата и уничтожения коммунистов». Автор благополучно вышел оврагом из Терновки и добрался до Михайловки. «.Я решил зайти к своему однополчанину по старой армии Лихолетову Ивану и просить его, чтобы он отвез меня в Родничок. Я зашел и повстречал его отца и мать, которые мне сказали, что Иван ушел в поле за лошадьми, так как коммунисты убегают и берут лошадей. Через несколько минут вошел Иван и стал угрожать мне револьвером, обзывал меня неприличными словами, мать его кинулась к нему, заслонила меня, и он вышел из дома. Увидя такую встречу, я вышел из дома, в это время раздался набат на колокольне церкви, это признак, что белые вошли в Михайловку, я пошел на огород в надежде на то, что доберусь до ржи и там пролежу до ночи, а ночью выйду к Родничку или к г. Балашову. Пройдя некоторое расстояние по огороду, я взглянул назад и увидел, что один из мужчин целит в меня из винтовки, мне кажется это был Яценко, который жил возле Лихолетова, но точно не скажу, я не стал прибавлять шагу, а спокойно продолжал идти. Пройдя огород, я услышал, что возле села Кардаил идет перестрелка, в стороне Мокашевского разъезда тоже шла перестрелка, и я решил идти в сторону с. Терновки до посева ржи. Пройдя некоторое расстояние, я заметил, что за мной идет какой-то всадник вооруженный и кричит, я продолжал идти, он подъехал ко мне. Я увидел озверелое лицо мужчины лет 50, который намахивался на меня винтовкой и предложил идти в село Михайловку. Со мной не было никакого оружия, и я первое время растерялся, так как увидел, что еще несколько всадников подъезжают к нам, после чего меня под конвоем повели по плотине пруда, что недалеко от михайловской церкви. Я не знал что мне делать с партбилетом, который у меня лежал в кармане гимнастерки. Рвать его — найдут обрывки, узнают, что партбилет, бросить его — тоже найдут, но мне хотелось выиграть время, и я решил свой партбилет съесть, смял его в руке, положил в рот, разжевал его и проглотил, и, когда меня привели в штаб к белым, стали допрашивать и издеваться надо мной, я заявил, что я беспартийный, чем ввел опрашиваемых в заблуждение. После нескольких нанесенных побоев они посадили меня в сарай, а в Терновку послали узнавать, кто я есть. В это время тов. Тищенко Максим подошел к сараю, вывел меня и сказал, что меня хотят расстрелять, а он заведет меня во двор, а двор не имеет крыши и через забор должен перелезть и бежать к нему в дом. Когда он меня повел во двор, некоторые стали кричать, куда он ведет меня? Он сказал — в уборную. Я зашел во двор, перелез через забор, забежал к Тищенко в дом, а оттуда в овраг и почти дошел до Родничка, где меня встретили товарищи Прокопенко, Смотров и др. Рассказал всю обстановку, оказывается, что балашовцы выполнили свое обещание, — прислали роту красноармейцев и даже два броневика.
Мы приняли решение ехать в Михайловку и Терновку. Я сел в один броневик с солдатами наверху его, а тов. Девицкий М.П. сел в другой броневик, так мы въехали в село Михайловку. В с. Михайловке не было бело-зеленых бандитов, все сбежали и, возможно, скрылись у кулаков. Было уже поздно, и, не зная обстановки в селе Терновке, мы возвратились в Родничок.
На другой день с прибывшими красноармейцами мы пошли в село Михайловку. Перед Михайловкой мы рассыпались в цепь, и все село было прочесано, бело-зеленых бандитов не оказалось. Отряд пошел на с. Терновку. Весь отряд из нас местных коммунистов и присланных красноармейцев состоял около 150 чел. Когда мы подошли к с. Терновке, то увидели, что на краю села были вырыты окопы, завязалась перестрелка, мы увидели, что с правого и левого флангов нас обходят в численном превосходстве, и решили отступить к с. Михайловке. В перестрелке под Терновкой у нас потерь не было, но из бело-зеленых бандитов мы убили зеленчука Румянцева Тимофея Михайловича.
При отступлении из Михайловки мы арестовали гражданина с. Михайловки Лихолетова Прокофия, который гнался за мной и передал меня бело-зеленым бандитам. Арестованного Лихолетова передали в распоряжение Балашовской УЧК».
Вот так стремительно могли меняться обстановка и судьба в считаные часы на передовой линии зеленого восстания.
«Общее суждение уездных работников того времени сводилось к тому, что если бы командный состав был более удачно подобран, то, возможно, восстание зеленых было бы подавлено своевременно». Автор хвалит отряд Черемухина, более того, «опыт в работе отряда тов. Черемухина мы применяли у себя при работе в УЧК. Мне руководство уездной чрезвычайной комиссии в лице председателя тов. Василенко часто поручало выезды в села Родничковской и Данилкинской волостей для выявления похитителей ценностей из города Балашова в период пребывания там белых банд. Мой отряд в количестве 6–8 человек иногда привозил обоз изъятых ценностей — солдатское обмундирование, кожи и т. п. Вылавливались дезертиры, и некоторые из них предавались суду военного трибунала. Так, например, доставленный из села Терновки дезертир Рогов Петр Степанович оказался злостным дезертиром и военным трибуналом был приговорен к расстрелу.
Проводились более серьезные операции, как, например, прочистка лесов в с. Инясево и других населенных пунктах Балашовского уезда, по поимке дезертиров и бандитов»281.
Прихоперская зеленовщина угасла, не дав значительного пополнения в белые ряды, хотя и продемонстрировала значительный антибольшевистский потенциал деревни.
Северный регион
Бунты осени — ранней весны 1918–1919 гг. в северном регионе сменяются массовым уклонением от мобилизаций, а дезертиры, в свою очередь, выступают как главная сила зеленых отрядов. Зеленые при более или менее активной поддержке населения, с одной стороны, и силовые инстанции советской власти, — с другой, становятся главными действующими силами в регионе за линией фронта282.
В северных губерниях царил голод. По данным Вологодского уездного продовольственного комитета от 26 июня 1919 г., например, три «разряда голодаемости» охватывали весь уезд: шесть волостей в первом, восемь во втором и тринадцать в третьем283. Продком открывал детские столовые. В бесхлебном крае никакая «третья» позиция для крестьян в прифронтовых районах не была возможна. Здесь крестьянские отряды не могли долго опираться на ресурсы села. Напротив, они стремились заручиться поддержкой той или иной государственности и не допустить очередного прихода линии фронта с новыми грабежами. Нередко антибольшевистские отряды крестьян настойчиво просили поддержки у архангельского белого правительства. При этом имущественное положение той или иной волости в выборе стороны не играло определяющей роли284. Так возможные «зеленые» оказывались красными или белыми партизанами, с перспективой встраивания в регулярные воинские формирования.
Жизнь прифронтовых районов во многом определяли военные перегрузки. Вологда в сентябре 1919 г. вмещала 120 тысяч человек — втрое больше довоенного. Десятки церквей были отданы под размещение войск и учреждений. Жестокости Кедрова усугубляли нервозность на фоне голода. В этих условиях дезертирство превратилось в мощный военный фактор в красных тылах. В конце июня до 10 тысяч дезертиров находилось в Вологодском уезде. 2 июля началось восстание на границе Ярославской и Вологодской губерний с участием до 15 тысяч дезертиров и крестьян. Подавление восстания было жестоким и потребовало привлечения боевых частей 6-й армии. Параллельно в Даниловском и Любимском уездах Ярославской губернии число восставших достигло 8 тысяч человек. В. Васёв справедливо указывает, что восстание такого масштаба, случись оно в белом тылу, смело бы и белых, и интервентов