Лейтенант Муни по-прежнему наблюдал за ним. Он вынул бумажный носовой платок из пачки и почти элегантно перенес в него резинку изо рта. Потом смял бумажку и бросил в металлическую корзину для мусора.
— Ну, мистер Джордан, есть соображения? Были у вашей жены враги?
Нед — враг? Ты должен остановить Маурин. На секунду на Эндрю что-то нашло: он увидел, как Нед упрашивает Маурин, истерически угрожает, хватает пистолет. Но почти сразу же он отогнал эту мысль. Разве Розмари не имеет собственных денег? Разве она не разъяснила, что они во что бы то ни стало решили пожениться, как бы Маурин ни намеревалась помешать им? Поэтому Маурин вовсе не представляла серьезной угрозы для Неда. Он был в квартире, да, но он сможет объяснить это. Слишком далеко заходить в этом вопросе означало бы окунуться в хаос.
— Насколько я знаю, — ответил он, — у моей жены не было врагов.
Эндрю осознал, что, не упомянув о бумажном самолетике, он фактически отступил на один шаг от Маурин. Он переменил также свое отношение к лейтенанту, причем в худшую сторону. Но он принял решение и был готов к последствиям.
— Совсем не было врагов, мистер Джордан? Ничего в прошлом?
— Ее прошлом?
— Ничего до брака с вами, никаких неприятностей?
— Ни одной, как мне известно.
— Вы ладили с ней?
— Мы любили друг друга.
— Как долго вы женаты?
— Полтора года.
— Всего?
— Всего.
— Никаких неприятностей между вами? Не было других женщин?
— Нет.
— Других мужчин?
Ярко, словно Эндрю действительно увидел его, в памяти всплыло письмо. «Вы единственный человек в Нью-Йорке, кто ничего не знает о вашей жене». Но это было просто мерзкой психопатической выходкой, настолько же далекой от реальности, как и его собственные болезненные подозрения. Лежа в кровати в его объятиях, Маурин так и сказала ему, и он поверил ей. Сомневаться в ней теперь было бы безнравственно и равносильно тому, чтобы принять выводы насчет Неда. Сомневаться в ней, кроме того, значило бы изменить единственной вещи, которая осталась ему от супружества, — вере в любовь жены.
— Нет, — сказал он, симпатизируя лейтенанту все меньше. — Не было других мужчин.
— У вас нет ребенка?
— Нет.
— Думали завести?
— Моя жена не могла иметь детей, нужна была сложная и опасная операция, но доктор не рекомендовал ее делать.
— Но вы были счастливы?
— Да.
— И никаких врагов?
— Нет.
— Ни одной неприятности?
— Нет.
— Получается, вы не можете мне помочь?
— Думаю, нет.
— Но вы бы поспособствовали, если бы могли? Вы ведь хотите, чтобы мы выяснили, кто убил вашу жену, не так ли?
Эндрю молча презрительно смотрел на лейтенанта.
— Хорошо, хорошо, мистер Джордан. Я не хотел вас обидеть. — Лейтенант перелистнул назад несколько страничек в желтом блокноте. — Вы знаете мистера Стентона — мистера Вильяма Стентона?
— Да, — подтвердил Эндрю.
— Вы были у него дома позавчера вечером. Мы нашли приглашение на зеркале в ванной. Я позвонил этому мистеру Стентону. Он сказал, что вы здесь были. Вы и ваша жена.
— Мы были там.
— Люди сплетничают, — сказал лейтенант, — вы знаете, как люди сплетничают. Вы знаете мистера и миссис Бен Эдамс?
Бен Эдамс? Что-то знакомое… имя постепенно всплывало из глубин памяти.
— Кажется, эти мистер и миссис Бен Эдамс любят поболтать с мистером Стентоном. Тот сказал, что они позвонили ему, чтобы поблагодарить за вечер, и немного посплетничали. Им пришлось уйти с вечеринки пораньше, и они пошли забрать свои вещи из спальни, где лежала одежда.
Теперь Эндрю вспомнил. Эдамсы, друзья Билла Стентона — мужчина с женой. О-о-о. Пардон. Мы только за своими вещами.
— И они сказали, — продолжал лейтенант Муни, надеемся, у Джорданов все нормально. Они там были в спальне, грызлись как кошка с собакой. Что скажете, мистер Джордан?
Эндрю ожидал чего-то подобного. Он понимал, что этот добросовестный, но лишенный воображения полицейский просто обязан будет предположить, что именно он убил свою жену, ведь испокон веку мужья являются подозреваемыми номер один. Но сейчас, когда так и произошло, его выдержка полностью истощилась, и он почувствовал бешеную ярость против толстокожего лейтенанта Муни и его «тупоголовых копов», ярость против Билла Стентона, против Эдамсов, против поверхностного, злобного, непонимающего мира, в котором в эту самую минуту тысячи пустоголовых, ищущих сенсаций читателей «Дейли Ньюс» развлекают себя убийством «невестки миссис Прайд».
— Это абсурд, — сказал он. — Эдамсы пробыли в той комнате пару секунд, не больше. Мы с женой спорили о чем-то абсолютно несущественном.
— А именно?
— Ничего особенного. Какая-то подруга жены, решила, что потеряла серьгу. Жена посоветовала ей поехать домой и убедиться, не оставила ли она ее там. Та так и сделала, конечно. Жена как раз звонила ей проверить.
Лейтенант Муни взял карандаш, лежавший на блокноте с желтой бумагой.
— Как, говорите, имя подруги вашей жены?
— Точно не помню. Я ее не знаю. Глория… что-то в этом роде. Глория Лейден, кажется.
Лейтенант записал.
— Я полагаю, мистер Стентон знает, как можно с ней связаться?
— Наверное, да.
Зазвонил телефон. Лейтенант взял трубку, выслушал и стал говорить, практически неслышно, невнятно, самым уголком рта. Потом он положил трубку и встал.
— Лаборатория, — сказал он. — Патологоанатом хочет видеть меня прямо сейчас. Что-то произошло. Так что, полагаю, мы прервемся на время. Вы домой?
— Думаю, да.
— Тогда я навещу вас после обеда. Приблизительно в четыре, идет?
— Хорошо.
Лейтенант закрыл блокнот и сунул карандаш в нагрудный карман. Вдруг неожиданно он протянул свою большую красную руку и, когда Эндрю пожимал ее, сказал:
— Не принимайте так близко к сердцу, мистер Джордан. Я знаю, это тяжело, но относитесь спокойнее. Увидимся в четыре. И не волнуйтесь. Кто бы ни убил вашу жену, мы отыщем. Вы не волнуйтесь.
Он прошел мимо Эндрю, продемонстрировав потертые сзади штаны, и тяжеловесным, размеренным шагом двинулся прочь из комнаты.
С его уходом для гнева Эндрю не нашлось применения. Какое-то время он сидел за голым столом. Его воображение снова перенесло его на вечеринку у Билла Стентона, в комнату с одеждой. Его снова мучили ужасные подозрения, казавшиеся такими невыносимыми до примирения, до восстановления взаимопонимания, которое, как он считал, снова сделает его брак счастливым. «Нашлось? Слава Богу, я чуть не сошла с ума». Глория Лейден нашла свою сапфировую серьгу. Вот что это было. Ведь именно так оно и было, правда?
Почти невыносимый груз, казалось, упал на его плечи, когда Эндрю осознал, что все время на протяжении беседы он обманывал себя. Что бы он ни говорил лейтенанту Муни, в чем бы он ни убеждал себя, притворяясь, что верит, он, как и прежде, не был уверен, что Маурин звонила Глории Лейден. Что означало, что он не был уверен ни в чем. Его супружество могло быть постыдным фарсом; его брат — логично это или нет — мог потерять голову и убить Маурин. Разве никогда раньше Нед не терял голову?
Эндрю Джордан не привык размышлять. Впервые в жизни он столкнулся с тем, что человек может быть не уверен в том, верна ли ему любимая жена, или в том, что его любимый брат не убийца.
Эта возможность казалась ему более ужасной, чем само убийство. Он достал из кармана бумажный самолетик и разгладил его. Напряжение было настолько велико, что он чувствовал, будто раскалывается надвое. Он знал, что есть лишь одно средство для того, чтобы сохранить психику в норме. Он должен узнать правду, какой бы она ни была, и посмотреть ей прямо в лицо.
Но как узнать правду?
Его рука, державшая самолетик, ослабела. Он запихнул его в карман, вышел из полицейского участка, взял такси и поехал к брату.
Глава VII
Нед Джордан жил в Ист Сайде между Второй и Третьей улицами. Эндрю ни разу там не был. Насколько он знал, его брат никогда и никого не приглашал к себе. Нед, чья жизнь проходила на чужих яхтах, в чужих гостиничных номерах, на чужих Карибских или Медитеранеанских виллах, не нуждался в домашнем очаге. Все, что ему требовалось, — это какая-нибудь дыра, в которую он мог бы заползти, когда случайно оказывался не приглашенным или когда болел. Когда Нед болел, он никого не мог терпеть рядом.
Таксист высадил Эндрю у облицованного красным кирпичом дома. Это было заброшенное, явно обреченное здание. Лестница с ржавыми железными перилами вела в прокопченный вестибюль. Эндрю нажал на кнопку звонка напротив имени брата. Дверь щелкнула, и он прошел три пролета по не покрытой ковром облупившейся лестнице.
Нед стоял на площадке четвертого этажа, опершись на перила, и глядел вниз. На нем был голубовато-белый шелковый халат, который казался столь же неуместным в этой мусорной свалке, как и костюм тореадора. Когда Нед увидел Эндрю, он бросился к нему, шлепая босыми ногами по полу и на ходу откидывая со лба спутанные соломенные волосы.
— Дрю! — Он схватил брата за руки и посмотрел на него с любовью и состраданием. — Дрю, милый мой, мать позвонила мне и все рассказала. Боже мой, что я могу сказать?
Обняв Эндрю, он поднялся с ним до следующего этажа. Дверь в его квартиру была открыта. Она вела сразу же в гостиную, где царил неописуемый беспорядок и где на разложенном диване развалилось тело в пижаме, предположительно мужское.
— Кейт, — пояснил Нед. — Опять похмелье. Пошли в спальню.
Он потащил Эндрю через миниатюрный проход в спальню, где беспорядок был еще больше, чем в гостиной. Здесь было одно маленькое окошко, завешенное светло-желтой шторой. Через открытую дверь в крошечную комнату Эндрю смог рассмотреть зеркало и целое скопление бутылочек: лосьон после бритья, лосьон для загара и еще Бог знает для чего. Нед поправил смятые простыни и заставил Эндрю сесть на кровать.
— Почему, черт возьми, ты не позвонил мне вчера вечером? Как ты только вынес мать с Лемом в такой момент? Я мог бы помочь. По меньшей мере я мог бы нейтрализовать мать.