Я обнимал ее за плечи и чувствовал, как быстро бьется ее сердце. Я часто восстанавливал в памяти это ощущение. Драгоценные минуты, когда можно было обмануть себя, хотя бы на мгновение поверить в то, что она полностью мне принадлежит… Наверное, ты и сама не понимаешь, насколько была жестока, Веста. Я был готов умереть за тебя, а ты…
– Хватит, Наннар. Ты достаточно выпил.
Она попыталась отстраниться, но я до сих пор держал ее.
– Ответь мне на один вопрос, Веста. Ты уже встретила его?
– Кого? – не поняла она.
– Того, кому пока что не сказала «да», но скоро скажешь? Рядом с ним твое сердце начинает биться быстрее, но не от страха? Кто он? Надеюсь, что вампир. Не променяла же ты меня на существо, которое похоже на этого…
Чья-то рука крепко схватила меня за волосы – я невольно разжал руки – и рывком подняла с земли. Во взгляде Винсента не было ни злости, ни угрозы, ни ярости, но я мог поклясться, что несколько секунд назад он пах совсем иначе, почти по-человечески. Теперь напротив меня стоял вампир, пусть и молодой, но способный задать своему противнику хорошую трепку. И не только способный – я был уверен: при случае он ее обязательно задаст, не думая о последствиях. Конечно, со мной такое существо вряд ли справилось бы, но я и предположить не мог, что он настолько силен.
– Эй, повежливее, господин служитель культа Равновесия! – Я оправил одежду и пригладил волосы. – Что это за выходки?
– У меня отличный слух, но еще лучше я чувствую страх своих братьев и сестер. Если не хочешь проделать остаток пути без головы, держись от нее подальше .
– Схватил меня за волосы, а теперь стоишь передо мной, нагло пялишься, не менее нагло угрожаешь – и все равно не боишься. Знаешь, а, пожалуй, ты заслуживаешь уважения, каратель Винсент. Жаль, что такие, как ты, в этом мире надолго не задерживаются.
Веста смотрела на нас, сжавшись в комок. Сейчас она больше всего напоминала напуганное животное, загнанное охотником в западню.
– Это было последнее предупреждение. Надеюсь, ты хорошо меня понял.
Я склонился в шутливом поклоне.
– Не смею дольше задерживать тебя, Великий. Великая. – Я повернулся к Весте и отвесил еще один поклон. – Пожалуй, следует оставить вас наедине . Так уж и быть, подслушивать и подсматривать я не буду.
VI
Винсент
Всю ночь мы были вынуждены продираться через заросли кустарников, теперь же лес расступался передо мной будто по волшебству – одна поляна следовала за другой, и соединялись они не чащей, а тенистыми закутками. Солнце опускалось к горизонту, я дошел до невидимой границы, того самого луга, где мы с Рафаэлем и вампиршей Андрой не так давно встретили Мао и ее мальчиков , и теперь возвращался назад, но уже другим путем. Нужно было собрать ягод и поесть самому, а также накормить Весту, которой требовалась иная пища. Пищу я учуял некоторое время назад, незадолго до этого услышав шум воды и сделав вывод, что там, на берегу небольшой реки, ее и найду. Пищу сопровождал еще кое-кто, и его – точнее, их – я учуял в первую очередь, но к делу это не относилось.
Вакханки мирно дремали, устроившись между корней большого дерева. Их было двое, но траву на поляне прошлой ночью топтало как минимум шесть пар ног. Куда ушли остальные, я не знал, и мог сказать точно только одно: когда стемнеет, они вернутся. И, так как луна сегодня будет полной, главная жрица с присущим ей холодным достоинством одарит свою свиту ритуальным угощением в виде человеческого сердца.
Обладательница сердца, светловолосая девушка в длинном белом платье – та самая пища, запах которой я недавно уловил – о своей участи не подозревала. Она сидела на берегу ручья и изучала свое отражение в воде, время от времени поправляя венок из нежно-розовых цветов. Стебли были опоясаны тонкой лентой, образовывавшей характерный для изделий вакханок по-особому перекрещивающийся узор. Интересно, что они выдумали, и каким образом уговорили ее пойти с ними? Обычно фантазия жриц Диониса начинает работать только за дверью спальни… не без исключений, конечно же.
– Мадонна. Венок вам к лицу, но не существует такого цветка, который по красоте своей мог бы сравниться свами .
Девушка, как я и ожидал, не вскочила и не издала ни звука – только медленно повернула голову и посмотрела на меня. Глаза ее были прозрачны и пусты, как и у любого человека, отведавшего очередного волшебного отвара вакханок.
– О, – нарушила тишину незнакомка, и на ее губах появилась легкая улыбка. – Вам правда нравится?
– Очень. Но, как мне кажется, вашему… хм… праздничному образу чего-то не достает. Почему бы вам не вплести в волосы фиолетовые цветы? Вы будете неотразимы.
Девушка нахмурилась и снова наклонилась к воде.
– Фиолетовые? О… где же я найду их?.. Я не знаю леса… Я могу заблудиться .
– Я знаю чудесную поляну и отведу вас туда. Мы вернемся еще до захода солнца.
Она с готовностью взяла мою руку, и мы пошли в направлении тропинки, с которой я совсем недавно свернул.
– Могу я узнать ваше имя, мадонна?
– Меня зовут Виолетта. – Улыбка снова вернулась на лицо девушки. – А вас?
– Великий. Какая честь. И какой сюрприз .
Главная жрица пропустила обеих подруг вперед, а потом с величественным видом выступила на поляну, придерживая полы длинного бирюзового платья. Точнее, того, что должно было быть платьем, а являло собой кусок материи, обмотанный вокруг тела и перехваченный тонким поясом-виноградной лозой. Спавшие в корнях вакханки вскочили и во все глаза уставились на меня.
– Мы чем-то прогневали Великого Бога . А если он до сих пор жалует нас, своих преданных жриц, то почему ты забираешь у нас то, что тебе не принадлежит?
Виолетта переводила взгляд с вакханок на меня, а я молчал. Да и что я мог сказать? Отбирать у них жертву было не только нечестно, но и незаконно. Праздники в честь полнолуния официально запретили, но все каратели знали, что последователи и последовательницы культа Диониса четко следуют всем религиозным предписаниям, несмотря на запреты. Да и вреда они никому не причиняли – удалялись на время праздников в леса, и там могли буйствовать сколько угодно. Иногда приглашали других темных существ, и те присоединялись к веселью. Проще говоря, помимо обычных законов существовали и законы негласные. Один из них прямо говорил о том, что в такой ситуации следует уступить.
– Моя охрана была не слишком бдительна, – продолжила главная жрица, поняв, что говорить я не собираюсь, и успокаивающе кивнула тем, к кому обращалась. – Сон приближает нас к Великому Богу так же, как церемонии и молитвы, но во всем нужно знать меру .
– Прошу прощения, если обидел тебя. – Я почтительно склонил голову. – Она твоя.
– А как же… – начала Виолетта, но договорить ей не дали – одна из подруг главной жрицы, слышавшая наш недавний разговор, протянула девушке целую охапку больших фиолетовых цветов. – Ах, какие замечательные!
«Стражи» быстро смекнули, что у них есть возможность искупить свою вину. Они разделили охапку между собой и принялись украшать будущую королеву бала (или, если говорить точнее, главное блюдо будущего стола). Главная жрица смотрела на это с апатичным видом – то ли в королеве она видела самый обычный сосуд для силы Великого Бога , а не человека, то ли «стражей» виноватыми не считала, то ли просто-напросто скучала – если, конечно, такие существа знают, что такое скука. И я уже сделал пару шагов в направлении леса, но она жестом остановила меня.
– Спасибо, Великий. Никто не гонит тебя, ты можешь остаться и принять участие в церемонии. Конечно, при условии, если ты не будешь мешать .
Я красноречиво промолчал, но главная жрица расценила это как согласие. Она указала на одну из подруг – самую старшую после нее во всей компании.
– Познакомься, это Августина. – Представленная вакханка, до этого сосредоточенная на своих мыслях, одарила меня лучезарной улыбкой. – Великий Бог даровал мне долгую жизнь, я служу ему почти шестьсот лет, и скоро я уйду искать . Она займет мое место. Для главной жрицы она достаточно молода, ей идет пятый век, но, думаю, ты не откажешься посидеть с ней рядом на церемонии?
Будь на моем месте смертный, он бы сказал «запрещенный прием».
– Благодарю тебя за… – Слово «доверие» показалось мне чересчур двусмысленным, и я сдержался, – за оказанную честь, но я вынужден отказаться. Я путешествую не один, и меня ждут.
– Ах. – Главная жрица подняла глаза к небу, что должно было означать сожаление, хотя лицо ее оставалось бесстрастным. – В своих молитвах я попрошу Великого Бога даровать тебе добрый путь.
***
Веста лежала в той же позе, в которой я оставил ее утром – свернувшись клубком, почти незаметная под плащом. С одним отличием: она уже не спала. Я присел рядом, и она бросила на меня короткий взгляд.
– Сестра. – Я положил ладонь ей на лоб и убедился в том, что можно обойтись без еды – несколько глотков моей крови с утра способствовали восстановлению. – Как ты себя чувствуешь?
– Мне тоскливо. И страшно. Я волнуюсь за Клауса.
– С ним ничего не случится. Ты сама знаешь, Нофар защитит его даже ценой собственной жизни.