ед. И пусть у вас всегда будет мир и согласие. Готовьте столы, люди!
Его пространную речь многие не все толково поняли. Но приняли почтительно, с чувством благоговения, как проповедь. И – повалили на воздух. Там журчала ручьями весна, в воздухе гоготали запоздавшие косяки гусей, а море фьорда глухо ворчало, облизывая скалистый берег.
– Ленок у нас скоро станет местным законоговорителем, – ткнул Сивел говоруна кулаком в бок.
– Ого, он еще Маркуса переговорит! – одобрительно поддержал Белян. – Только освоится малость. Он еще покажет!
– Да запросто! – воспрянул Ленок.
– Ну-ну, ну-ну. Начальник справный из тебя уже получился, – намекнул Белян.
– А чего? Природа, она такая! Где в одном месте убавит, там в другом прибавит.
– Сам понял, что сказал?
– Не-а! Но умно, а? Так умно, что сам не понял. Это, дадут боги, токмо через сто и сто лет кто-нибудь повторит и поймет. А как же!
* * *
Примирение враждующих сторон в поселке встретили с облегчением. Надоела вражда. Перестали косо смотреть друг на друга, опять стали добрыми друзьями и товарищами. Хотя осадок, конечно, остался. Остался осадок, что ж. Ну так не баламуть его зазря, вот и незаметно будет, что он вообще есть.
Торгейр часть леса продал соседям, объявив во всеуслышание:
– Лес предназначался для Гренландии. Туда снаряжаю судно. Там он еще нужней. Ну и, конечно, дороже продать можно. Ртов в эту зиму было много, а накормить всех надо было.
* * *
Отшумела буйная весна. Стаяли снега, туны буйно зеленели свежими всходами трав. Хейди покрылись мхами и пестрели разноцветьем под лучами почти не заходящего солнца.
Бонды все были поглощены заботами об урожае и скотине. На сон оставалось часа четыре-пять.
И тут руки свободных моряков-гостей Торгейра пригодились как нельзя лучше.
Торгейр всячески оттягивал отплытие судна, а работ не уменьшилось. Часть моряков, занятая ремонтом судна, постоянно возилась на борту и выходила в море на лов рыбы.
– Неохота думать об отплытии, – сказал как-то вдруг Белян, разгибая спину и обтирая пучком травы косу. – Мне б тут остаться. Тихо и вольготно, а там и домой сладим когда-нибудь.
– Домой хорошо бы, – мечтательно молвил Ленок, теребя промокшую от пота рубаху.
– Но, видно, мало молимся богам. Хозяин отряжает нас с Ормом в западную страну. А там, сказывают, такой холод, что кровь стынет в жилах.
– Люди везде живы будут. Да и не на все время туда. Авось боги соизволят вызволить нас с того острова.
– А Сивел даже рад вроде. Молодшие завсегда мало думают о жизни.
– Да ты всего на год с небольшим и старше брата!
– Не в годах дело. Головой он молод. Кровь играет. Удоволить себя хочет. Непоседа.
– Я и того хуже! Мне и вовсе на одном месте не сидится.
– Вот ты его и сбиваешь с пути.
– Да какой же тут путь, сидьмя сидеть? Молодые еще, мир увидать охота. Почто бухтишь? Судьбу не переиграешь. Здешняя старая богиня судьбы Норна властвует над народом до сих пор. А мы своих богов и подзабывать стали. Придется поминки готовить здешней – она ближе, да и среди чужих людей состоять будем.
– Крамольные речи ведешь, Ленок! Негоже свое забывать! Так и пращуров своих позабыть можно.
– Тут ты верно изрек. Пращуров забывать не след. А и многих из них мы помним? Мы не князья, у нас род короткий. Я вот деда своего и то почти не упомню, а дальше и того темней. Где уж нам!
– То и плохо. А тут каждого предка помнят и чтят. Сколько колен прошло от заселения, а каждый своего помнит и чтит. Нам поучиться тому не стыдно. А то и нас, поди, никто добрым словом не помянет.
– Не, нас еще помнят. Но вскорости могут, конечно, и забыть. Вот родители наши богам души отдадут, и тогда, почитай, никто и не вспомянет…
С хутора просматривалось море и едва видные черточки рыбачьих лодок. Ветер холодил взопревшую спину. Белян поправил на голове ремешок, удерживавший светлые длинные волосы, и налег на косу.
* * *
Поселок и хутора вокруг жили мирно и в трудах, но случались и небольшие встряски, когда на короткое время языки снова перебирали весенние тревоги времен тинга.
Орма не изгнали из поселка, но ему постоянно приходилось опасаться мести родичей убитого Тьодольва. Нет-нет да случались неожиданные выпады в его сторону. То камень просвистит у виска, то свалится ведро с водой на голову при входе в дом к соседу, то кто-то собак натравит. Орм постоянно ходил с палкой и ножом.
Торгейр решил отправить сына на самостоятельное дело в Гренландию. Там много дел найдется, а тем временем здесь страсти поутихнут.
– Сын, – сказал Торгейр, – ты до сих пор без семьи. Уходишь далеко, без жены будет плохо, да и не по нашим правилам. Готовься к свадьбе. Невесту тебе уже подобрал. Будет хорошей хозяйкой.
Спорить бесполезно. Да и зачем? Сердце Орма было свободно. И какая, по сути, разница, кто туда вселится. Тем более что Орму все равно – в Гренландию. А там любая жена люба.
Как только окончились первые работы на полях и управились с сенокосом, Торгейр назначил день свадьбы.
Хеге, невеста Орма, рослая рыжеватая девушка с соседнего хуторка, смущалась и краснела веснушчатыми щеками. Свадьба прошла скромно. Дела не ждали и требовали сильных рук. Да и на пиршество Торгейр особо не расщедрился. Надо еще окупить расходы на зимовку людей, на предстоящее отплытие в Гренландию.
Так дотянули до августа. И только собрав жатву и управившись с основными работами, Торгейр распорядился: пора!
Годи Ари отслужил короткий молебен, исполняя обязанности священника.
Моряки же украдкой бросали щепотки соли в воды фьорда, шептали старинные заклинания старым богам, крестились и одновременно шептали молитвы богу морей и морских стихий Ньорду, прося у него малую толику удачи.
11
Крепкий северо-восточный ветер туго натягивал парус. Гребцы сидели без дела, скрываясь под тентом от брызг.
– Была б ясная погода, – говорил Ленку рулевой Гест, наваливаясь грудью на румпель, – видны были б скалы Гунбьерна.
– А чего так их прозвали?
– Был у нас такой моряк, Гунбьерн. Он их и открыл, а затем попал и в Гренландию. Он у нас знаменит.
– А почему «у нас»? Ведь ты не исландец.
– Почему нет? Я тут родился и вырос. Потом уж я попал к Кальфу Тормсону. Правда, мне редко приходилось бывать на родине, но я ее никогда не забываю.
– А что за страна Винланд? Приходилось слышать о ней.
– О! То богатая страна! Только населена темными и свирепыми склерингами.
– Далеко?
– Не так уж и далеко. От Гренландии даже близко.
– А чего ж не плавают?
– Плавают. Только редко и с опаской. Много страхов о той стране в рассказах, вот люди и сторонятся туда ходить.
– А наши живут там?
– Живут, но вроде не постоянно. Я ж там никогда не был и мало чего знаю. В Гренландии больше знают. Оттуда чаще лодьи в ту сторону ходят. Еще разузнаешь. Будет время.
* * *
Чего-чего, а времени и впрямь вдосталь. Впору его убивать. Белян убивал его, время, пребывая в уже привычной тоске. Или оно, время, его убивало. Ленок пытался шутковать с ним, да он все смурней и смурней. А ведь воин изрядный! Так то-то и оно – Белян воин, а тут море. Не любо оно ему. Беляна постоянно мутило. Он казался себе слабым и немощным среди других. Работу исполнял усердно, но еду принимал неохотно и часто вовсе отказывался от нее.
– Пятый день плывем, а он уж исхудал и позеленел, – говорил Сивел Ленку.
– Ничего, мужик здоров, аки бык, выдюжит.
Под вечер кормщик Торд Арисон стал тревожен, с опаской поглядывал на горизонт.
– Быть беде, – походя бросил Ленку рулевой Гест.
– Что так?
– Шторм надвигается. Вишь, дополнительно крепим груз и мачту.
Ночь только опустилась на море, как ветер стал крепчать. Море стало забрасывать пенные шапки на судно. В полную силу заработали черпальщики.
На румпеле надрывались трое моряков, привязанных веревками. Кнорр [6] качало и швыряло на валах с чудовищной силой. Никто не сомкнул глаз.
Серое утро застало измученных моряков вялыми и угрюмыми. Шторм несколько поутих, но ветер еще бросался на несчастное суденышко. Промокшие и озябшие люди с трудом удерживались на ногах, хватаясь непослушными пальцами за все, что попадалось под руки.
Ветер переменился на северный – парус пришлось убрать. Судно дрейфовало на юго-запад, и гребцы выбивались из сил, стараясь хоть чуть-чуть удержаться на нужном курсе.
– Далеко нас отнесет к югу! – кричал кормщик Торд, свирепо оглядывая гребцов, надрывающихся на веслах. – Подбодри их, сигнальщик!
Сигнальщик гонгом стал наращивать темп гребли, но в такое волнение гребцы не управлялись с веслами. Они вырывались из одеревеневших рук, били гребцов и сваливали их под сиденья. Судно виляло, рулевые с руганью старались выправить его.
Сигнальщик бросил бить в гонг и крикнул кормщику:
– Не совладать! Спускайся к югу! Потом поднимемся, как шторм поутихнет! Сил больше нет!
Торд Арисон страшно выругался, но последовал совету. Выбросили плавучий якорь, замедлив дрейф судна к югу, и немного успокоились.
Густой туман опустился на море. С носа судна было не углядеть корму. Море вздыхало, отдуваясь после недавнего шторма. Куда ж нам плыть? Ничего не видать, не сориентироваться.
– Слышу шум волн! – донеслось с носа. – Прямо по курсу и по правому борту!.. О! Ледяная гора впереди и справа!.. Возьми левей, Гест, а то в лед воткнемся!
Да, видно, плохо умилостивили Ньорда. Шторм миновал, так льды появились. Не иначе, как проделки Ньорда. Он всегда подстерегает зазевавшегося моряка.
Шум нарастал. Люди напряженно вслушивались. Туман наконец стал рассеиваться. Справа открылась громада айсберга в пене прибоя.
– Гляди, впереди тоже гора!
– То другая! Не эта!
– Гест, клади руль налево! – крикнул Торд. – Правь парус, ветер поднялся!