– Вот зануда! – воскликнула Анисья, отойдя на приличное расстояние от Димы. – Молчит и молчит! С ним невозможно разговаривать!
– Но ты справилась. Молодец! – улыбнулась Полина.
– Ну а вы? Нашли что-нибудь в его сумке, пока я позорилась и говорила всякую чушь?
– Да, – девочки переглянулись. – Книгу – Одну-единственную книгу Видимо, он и впрямь всегда ходит с сумкой только ради того, чтобы носить в ней эту книгу – а ты что, ожидала, что он таскает в ней всю свою библиотеку? – спросила Анисья. – И что это была за книга? Она связана с Темной магией?
– На ней не было названия, – начала Полина. – А читать ее у нас просто не хватило времени.
– Да, к тому же текст написан рунами, а страницы такие старые и стертые, что разобраться в том, что именно написано, было почти невозможно, – продолжила Маргарита.
– Но на обложке, хоть и плохо различимый, стоял знак, – тихо добавила Василиса. – Яблоко, проткнутое кинжалом.
Анисья приглушенно вскрикнула, не то победно, не то испуганно, и Полина с Маргаритой поглядели на нее в полном недоумении.
– Я так и знала, так и знала! – воскликнула Анисья. – Ну, что я вам говорила!
– Так этот знак обозначает что-то?
– Вы слышали когда-нибудь рассказы про то, что слуге было приказано убить девушку, а он вместо этого приносил сердце какого-нибудь животного? – перебила Анисья.
– Ну да, – удивилась Полина. – В некоторых сказках есть похожие истории, кажется.
– Так вот! Слуги – это, конечно же, Светлые маги, плененные Темными. Темные колдуны отправляли их на убийство, чтобы те почувствовали кровь, и постепенно их мозг затуманился. Слуги должны были принести своему хозяину сердце жертвы, обычно девушки – так символично обозначается невинное существо, но иногда, когда у них хватало смелости, вместо человеческого сердца они подсовывали Темному магу сердце животного. И когда Темный колдун замечал подмену, он заточал душу девушки в яблоко, и давал слуге. Тот, ничего не подозревая, резал яблоко, тем самым убивая свою спасенную жертву.
– Этот знак, яблоко и кинжал, – продолжила Василиса, – обозначает превосходство Темных над Светлыми.
– А есть какие-нибудь истории, где Светлые маги побеждают Темных, а не наоборот? – возмутилась Маргарита. – Получается, что в Белой Усадьбе теперь есть предатель, и мне хотелось бы иметь хоть какую-то надежду на мирную жизнь, а не на то, что он скоро сдаст нас всех своим Темным дружкам!
– Как же так? Неужели Дима и вправду связан с Темной магией? – от нахлынувшего страха у Полины свело коленки.
– Я же сто раз говорила! – отозвалась Анисья.
Четыре маленькие ведьмы стояли, окутанные летней звездной ночью. Они были одни на этой безлюдной полянке, покрытой высокой душистой травой. Далеко впереди, за небольшим редким леском, возвышался холм с какой-то хлипкой постройкой на самой его вершине.
– Что нам делать? Рассказать кому-нибудь о Диме?
– Да, для начала моему брату, – ответила Анисья. – Теперь мы почти наверняка знаем, кто похитил Звягинова!
Глава девятая. Неожиданная встреча
Сева остановился перед невысокой оградой и отдышался. Он одернул рубашку, пригладил рукой волосы, растрепавшиеся от бега, и толкнул тяжелую скрипучую калитку Отец, должно быть, уже ждал его внутри.
Сева обрадовался, когда отец предложил ему немного попрактиковаться. По его словам, случай был занятный и редкий, хоть и не сложный. Необычным было только то, что в самый последний момент Даниил Георгиевич вдруг прислал записку, в которой пытался убедить сына не приходить сегодня на вызов. И никаких объяснений. Сева, недолго размышляя, ответил: «Я приду, как договорились».
Вечер стоял темный и душный. Цветущий лилейник разливал в теплом пространстве палисадника свой тягучий сладковатый аромат.
Окна одноэтажного домика светились янтарем, озаряя пышные кусты древовидного магнала, высаженного прямо возле стены. Севе вдруг захотелось приключений. В глухую июньскую ночь так и тянуло на подвиги!
Он добрался до крыльца и дернул за свисающий откуда-то из темноты плетеный серебристый шнурок. Внутри дома закричала кукушка. Дверь бесшумно отворилась, из-за нее показалась седая взлохмаченная голова невысокого щуплого мужчины. Незнакомец оглядел Севу маленькими черными глазками и спросил:
– Вы к кому, молодой человек?
– Я… – Сева замялся. – Я сын целителя. Думал, что он уже пришел, но раз нет, то я подожду снаружи.
– Нет-нет! – мужчина схватил Севу за руку и потащил в дом. – Он говорил о вас. Сказал, чтобы вы начинали без него. Он задержится.
– Задержится? – удивился Сева. – Но он меня не предупредил.
Сева тут же вспомнил о записке. Может быть, отец поэтому и предложил ему перенести практику на другой день, что не успевал к назначенному часу?
– Проходите сюда. Он попросил передать, что появилось срочное дело. И еще, – низенький мужчина заговорщицки поглядел на Севу. – Он сказал, что вы удивитесь и, возможно, будете сопротивляться! А я пообещал, что непременно уговорю вас начать без него. Кстати, как вас зовут?
– Сева, – растерянно ответил сын целителя, чувствуя, как где-то внутри закипает злость на отца. «Спокойно. Спокойно. Нужно отвлечься».
– Всеволод Даниилович, значит?
Сева уставился на незнакомца, но затем медленно кивнул.
– Евграф Фадеевич, – старик протянул худую руку. – Вам нужно взглянуть на мою младшую дочь.
– Хм.
– Ей совсем плохо! – Евграф Фадеевич цыкнул языком, покачал головой и шепотом добавил. – Ее, Всеволод Даниилович, укусил Тоскливый Поганочник.
– Вы имеете в виду, у нее… депрессия?
– Я имею в виду, что ее укусил Тоскливый Поганочник, а что у нее там еще, это уж вы сами узнайте.
Сева почувствовал, как на спине выступил холодный пот. Уж не придется ли ему лечить кого-то от укуса несуществующего насекомого? Папа назвал этот случай занятным. Что ж, очень забавно. Теперь ясно, почему он сам не явился!
– Сюда проходите, это ее комната. Если что понадобится, зовите меня.
Сева не ответил. Злость переполняла его, а любые эмоции были плохими помощниками в лекарском деле.
Дверь перед ним распахнулась, а потом захлопнулась за его спиной. Мягкий полумрак комнаты, разбавленный красноватым светом прикроватного ночника, поглотил его. Сева стоял возле двери, пытаясь справится с нахлынувшими мыслями, и всматривался в пространство перед собой.
На широком диване, откинувшись на пышную белую подушку, полулежала молодая девушка. Длинные волосы ее были распущены и спадали на грудь и безвольно раскинутые руки.
– Добрый вечер.
Кажется, приключения, которых так жаждал его юный ум, начинались.
– Здравствуйте, Даниил Георгиевич.
Сева про себя улыбнулся. Его голос в который раз спутали с отцовским. Что ж, он привык.
Сева решительным шагом подошел к больной, встав напротив ее лица, в кругу красно-розового света тусклой лампы. Глаза ее на миг сделались больше, в них заиграл огонек интереса, и больная девушка села на постели:
– Извините! Так вы не… – казалось, ее немного смутила Севина молодость. – Вы не Даниил Георгиевич..
– Я его сын.
– Ох, прошу прощения, – огонек в ее глазах потух, но Сева наметанным взглядом заметил, что она продолжала следить за ним из-под полуприкрытых век.
– Меня зовут Сева.
– Милонега.
– О, я думал, это имя теперь под запретом, – Сева слегка прищурился, разглядывая девушку. После бурного расставания с Олесей, полного ее слез, он пообещал себе, что в ближайшее время не станет заводить никаких отношений. Да еще и эти ее разъяренные поклонники! Как объяснить им всем, что его чувства колеблются от скуки до жажды разорвать этих девушек на части, что одновременно и страшно, и невыносимо. И он прекрасно понимает, что до своего Посвящения они должны оставаться чистыми, да только в его присутствии этого не понимают они! И что ему делать с ними? Но сейчас пришлось перейти в наступление, потому что это был единственный способ тянуть время перед приходом отца. Не мог же Сева признаться больной, что понятия не имел о ее недуге. Милонега вновь открыла глаза, обрамленные длинными ресницами, и слишком уж по-девчачьи хихикнула.
На вид ей было около двадцати пяти лет, и волосы ее, должно быть, доходили до колен, когда она поднималась на ноги. Придирчивому Севе лицо ее не понравилось – слишком капризное, за такой, наверное, пришлось бы бегать и сдувать с нее пылинки, и она была бы вечно всем недовольна. Девушка продолжала смотреть на юного целителя, пока он подыскивал слова, изображая крайнюю сосредоточенность:
– Так что же с вами произошло?
Милонега вновь загрустила, опустила голову на подушку и тяжело вздохнула:
– Меня укусил Тоскливый Поганочник.
– М-м-м, – задумчиво протянул Сева, стараясь изо всех сил вспомнить, что же рассказывал Густав Вениаминович об этом существе. Считалось, будто укус этого насекомого вызывал у больного состояние глубокой апатии.
– Покажите мне, где.
Девица медленно приподнялась, не сводя с него глаз. Этот взгляд был ему знаком: она попалась в его сеть.
Милонега спустила белый рукав сорочки с левого плеча, и Сева с удивлением уставился на кусочек мраморной кожи, на котором темнел расползающийся синяк. Мысли об общении с девушкой вмиг вылетели из головы. Он смотрел на три крошечных кровяных точки в центре ушиба, и воспоминания всплывали одно за другим. Конечно! Тоскливый Поганочник, по научному Крав, походил на гигантского комара с красными прожилками на крыльях и тремя острыми зубками, которыми вгрызался в тело жертвы. Он был настолько редким, что многие колдуны вообще не верили в его существование. Обитал в лесных чащах и питался цветком Лафелии, которая, в свою очередь, тоже представляла несказанную редкость.
Пальцы Севы медленно потянулись к плечу Милонеги и коснулись прохладной кожи в том месте, где Тоскливый Поганочник оставил свой след. Ткани тела здесь словно уже омертвели – Сева не чувствовал никакой жизненной энергии в районе ее плеча. А отец еще назвал этот случай несложным!