Милонега тихо вздохнула и слегка подалась вперед. Сева отпрянул от нее. Нет. Только не сейчас! Теперь он был с головой поглощен проблемой, но Милонега вдруг принялась стягивать рубашку и со второго плеча.
– Послушайте, – в его висках застучала кровь, он глубоко вдохнул и отвернулся. – Вас укусил Крав… хм… Тоскливый Поганочник.
– Я знаю, я же тебе сама сказала.
Сева выждал несколько секунд и снова посмотрел на больную. На этот раз взгляд его был пустым, бесчувственным.
– Ложитесь. Нет, руки вытяните вдоль. Вы давно не ели?
– Два дня.
– Так значит, он вас укусил вчера? – Сева старался не смотреть Милонеге в глаза, чтобы вновь ее не спровоцировать.
– Да.
– Почему же вы так медлили с лечением?
– Потому что мне никто не поверил!
«Еще бы», – подумал Сева, улыбнувшись. – Не могу сейчас ничем вам помочь, потому что у меня с собой нет никаких лекарств. Я жду отца, он должен все захватить. Но если что, я оставлю вам рецепт!
Попытаюсь убрать синяк, хорошо? Лежите смирно и не открывайте глаза.
Он присел на край дивана и положил ладонь на ее плечо. Ну и большим же был Поганочник, раз так сильно укусил! Кровь Милонеги словно обходила это место стороной, и все ткани кожи будто бы высохли.
– Ваша Стихия Земля?
– Да, – еле слышно прошептала Милонега.
Она тяжело дышала, и Сева видел, как вздымается и опускается ее грудная клетка под тонкой сорочкой. Он провел двумя сложенными пальцами по маленьким точечкам укуса, но они не исчезли. Тогда он принялся надавливать на синяк, зажмурив глаза и шепча наговор. Через несколько минут кожа в этом месте слегка порозовела.
Отец справился бы с этим куда быстрее!
Ее недуг оказался немнимым, и нужно было как-то ей помочь. В голову лезли дурацкие идеи предложить ей веселую прогулку, но он тут же их отбрасывал. Какой неправильный подход к лечению! Хотя… не для того ли отец предложил ему заняться этим случаем? Вполне вероятно, что он решил избавить девушку от депрессии с помощью чар Сирены…
Яд Тоскливого Поганочника медленно нарушал баланс потоков магии, и Сева решил попробовать поработать над этим. Он встал и сложил руки над солнечным сплетением девушки, чувствуя, как из нее фонтаном бьет горячая энергия. Тонкие потоки расходились во все стороны, но не достигали раненого плеча.
И тут пришло спасение! Дверь со скрипом отворилась, и появился улыбающийся Даниил Георгиевич. Сева облегченно вздохнул и опустил руки. Милонега открыла глаза и натянула обратно свою белую рубашку – Я вижу, вы тут обходитесь и без меня, – начал Севин отец, и за ним в комнату вошел Евграф Фадеевич.
– Всеволод Даниилович не хотел приступать без вас, как вы и предполагали.
– Всеволод Даниилович? – с ироничной улыбкой, будто после услышанной шутки, переспросил Даниил Георгиевич, взглянув на сына.
К удивлению Севы, через левое плечо отца был перекинут длинный плащ-куколь.
– Что тут у нас? – Даниил Георгиевич слегка качнул головой, усмехнулся и приблизился к Милонеге. – Я слышал, Крав?
Сева заметил, что отец выглядел рассеянным, несмотря на улыбку. Глаза его блестели нездоровым огнем, а руки теребили ручку кожаного чемоданчика, который он повсюду носил с собой.
– Нужно лекарство, – взглянув на отца еще раз, сказал Сева. – Это правда Поганочник.
– Лекарство, значит, – Севин отец задумался, глядя на причудливую тень от резного гардероба.
Сева не на шутку встревожился. Что случилось с отцом? О чем он думал?
Сын взял из его рук чемодан, открыл и достал небольшой лист бересты:
– Я напишу вам рецепт лекарства от укуса. Вообще-то, ингредиентов может не быть в аптеке – слишком редкий случай, так что если…
– А вы не могли бы еще раз прийти? – вдруг подала голос Милонега, ловя глазами каждое движение Севы.
Волшебник недоуменно посмотрел на отца, который еле заметно пожал плечами.
– Я не смогу, я еще прохожу Посвящение. Но Даниил Георгиевич придет.
– Нет, Сева. Барышня хочет, чтобы ты ее лечил.
– Ну ладно. Тогда не покупайте ничего в аптеке. В следующий раз я принесу все сам.
– Евграф Фадеевич, Милонега, прошу нас извинить, – вдруг оборвал сына целитель. – Нам пора уходить – есть некоторые дела.
– Да-да, конечно.
– До свидания, – девушка поглядела вслед Севе, но тот не обернулся.
Спускаясь с крыльца, Сева вцепился в локоть отца:
– Что произошло? Ты же обещал быть вовремя.
– Тебе необходимо немедленно возвращаться в Заречье, – Даниил Георгиевич огляделся по сторонам, отчего по коже юного целителя пробежали мурашки.
– Что? С какой стати?
– Мне надо идти, у меня есть дела.
– Я пойду с тобой, – Сева и сам не успел понять, с чего так решил.
– Я не собираюсь с тобой спорить! – отозвался отец. – Я сказал, чтобы ты сейчас же шел назад!
– Нет, я вижу, что-то не так. Что случилось?
– Все в порядке.
– Ты волнуешься, я это чувствую. Ты сильно торопишься. Куда?
– Сева, не веди себя как ребенок! У меня есть дела, которые тебя не касаются!
– Похоже на то, что в твоей жизни ничто не касается меня! – выпалил Сева, исподлобья глядя на отца.
Даниил Георгиевич на секунду замер, но взгляд его не смягчился, а только сильнее напомнил хищный прищур сына.
– Ни о чем не спрашивай и веди себя тихо, – наконец процедил целитель и направился вдоль по улице.
Сева секунду постоял на месте и поглядел вслед удаляющейся фигуре отца, а потом бросился за ним.
Так они и шли, целитель впереди, а сын – отстав на несколько шагов. Он мог бы и догнать отца, но не хотел этого делать. Гораздо привычней было оставаться в стороне, имея простор для наблюдения и время для того, чтобы оценить ситуацию. Вскоре Севе стало ясно, что они намеревались покинуть пределы города, так как населенный район Росеника уже кончился, сменившись полуразрушенной окраиной, а Даниил Георгиевич все не сбавлял шаг. Но минут через двадцать он вдруг остановился и повернулся к сыну. Сева тоже встал и огляделся. Перед ними лежала пустошь, прозванная Пустыми Холмами, будто забором огражденная от цветущего города старой, почти развалившейся каменной стеной. Сева не раз выбирался сюда в детстве и всегда задавался вопросом, почему эти жалкие останки, черные словно от пожара, так бережно сохранены. Для чего все еще стояла эта каменная развалина? Как она могла защитить город? По легендам, много веков назад на этом месте разыгралась великая битва между Темными и Светлыми магами, и Севино воображение каждый раз, когда он оказывался здесь, вырисовывало перед ним полчища могущественных колдунов. Но при чем тут был пожар? Ведь стена явно горела…
Ход Севиных размышлений был прерван приглушенным голосом отца:
– Послушай, я не знаю, что сейчас может случиться. Только предупреждаю тебя, что ты подвергаешь себя опасности.
– Пап!
– Хочу, чтобы ты услышал меня, Сева. Я не должен приводить тебя туда, куда иду. Прошу тебя вернуться назад.
– Ты же знаешь, что я не никуда не пойду.
– Да, – отец устало кивнул. – Когда тебе что-то взбредет в голову, от тебя никуда не деться.
– Давай без романтики, а? – раздраженно отозвался Сева. – Что происходит?
– Многие Странники, по некоторым сведениям, перешли на сторону Темных. Тот колдун, что напал на Вещего Олега, был Странником, хотя сам Вещий Олег это отрицает. И сейчас я, точнее, мы идем на встречу.
– Встречу? – переспросил Сева.
Отец, не ответив, молча протянул сыну свой плащ с капюшоном.
– Это ведь тебе самому нужно, – Сева отступил на шаг назад, отказываясь от предложенного одеяния.
– Не спорь. Тебя не должны видеть.
Сева кивнул, чувствуя, как холодеет его кровь. Вот это приключения! Сейчас он жалел только о том, что рядом не было его лучшего друга.
– Странники назначали встречу. Мы не знаем, сколько их и что они задумали. И поэтому я требую, слышишь, Сева, требую, чтобы ты безоговорочно выполнял все, что я тебе скажу.
Взгляд целителя был тяжелым и давящим. Сева не успел поразмыслить как следует над словами отца и непроизвольно кивнул.
– Перестань это делать! – взорвался он, тут же сообразив, что поддался влиянию сильного Воздушного мага. – Так не честно!
– Не думаю, что ты сам всегда поступаешь честно, – улыбнулся отец. – Это удел всех Воздушных.
Целитель и его сын, скрытый теперь от посторонних глаз черным плащом, чья магическая защита позволяла молодому человеку оставаться неузнанным, двинулись дальше. Пустые Холмы были поистине необычным местом: они простирались вдаль на сотни метров, образуя огромный безжизненный пустырь, на котором даже не росла трава, лишь одинокие клочки какой-то пожелтевшей растительности изредка возникали под ногами. Даниил Георгиевич прибавил шагу. Справа пологий участок земли начал постепенно меняться, образуя неглубокую, но широкую канаву, дно которой покрывали полосы и разводы, будто совсем недавно здесь бежала быстрым потоком река, но затем русло это высохло, опустело. Сколько Сева помнил, картина эта никогда не менялась. Таинственный овраг всегда выглядел так, словно за минуту назад до появления человека был наполнен шумящей водой, которая внезапно испарялась, стоило лишь взглянуть на нее. Ему даже казалось, что он слышит ее далекое журчание. На другом берегу канавы стояло дерево, черное и кривое, ствол его покрывал серый лишайник, корявые голые ветви простирались над невидимой речкой. Дерево это было последней границей местности, прозванной Пустыми Холмами. Дальше начинался лес.
Целитель остановился, не дойдя каких-то пару метров до высохшей канавы, и взглянул на часы. В тот же миг в черной полосе леса на противоположном берегу сверкнула маленькая светлая точка, которая начала стремительно приближаться, увеличиваясь в размерах, и вот уже приобрела очертания животного – пушистой рыжей лисицы, которая без труда перескочила через овраг и, лишь раз оглянувшись на ожидавших ее магов, побежала по сухой темной земле к самому сердцу Пустых Холмов. Сева и его отец двинулись за ней. На пути им встречались редкие деревья, мертвые и черные, как и все вокруг, их ветки словно вонзались в звездное небо, а корни, выбравшиеся из-под земли, извивались и будто хотели ухватить за ногу идущих мимо людей. Стволы этих деревьев были мощными, с глубокими морщинами в тяжелой коре. Когда-то они, наверное, были раскидистыми зелеными дубами.