— Да, она родом из Неаполя.
— Простите, что перебиваю, но тут что-то не так. Ведь графиня Кампобелло — американка. Насколько я знаю, ее девичья фамилия Гибсон и у отца ее были крупные прииски в Чикаго.
— Ах, чего только не придумают. Ничего подобного! Родилась она в Неаполе, много позднее ее удочерил Гибсон, отсюда и пошла американская легенда. Жена моя из очень бедной и скромной семьи и ребенком бегала с ней вместе. С тех пор и завязалась их дружба. Несмотря на разницу в общественном положении, они до сих пор поддерживают прежние отношения. По правде говоря, мне очень не нравилась эта дружба. Что общего у скромной жены профессора с богатой светской женщиной? Кроме того, у Виолетты была очень дурная молодость, чтобы не сказать больше, так что я вовсе не находил ее общество подходящим для жены. Но я три четверти жизни провожу в лаборатории, жена моя постоянно одна, и из чувства простой справедливости я не могу требовать от нее прекратить знакомство, которым она дорожит.
Профессор замолчал.
— Вы хотели рассказать мне про браслет, — вежливо напомнил доктор Мартенс.
— Ах да! Я совсем отвлекся! Так вот, дня три или четыре назад, за ужином, жена вдруг спрашивает меня: «Скажи, что нужно сделать, чтобы получить из полиции потерянную вещь?» «Ты что-нибудь потеряла», — спрашиваю. «Нет, — говорит, — не я, а Виолетта. Я обещала ей сходить за вещью вместо нее». И жена сообщила мне, что часа два назад к ней явилась графиня, страшно взволнованная, и принялась умолять жену оказать ей дружескую услугу. Она просила взять из полиции утерянный браслет, который точно описала, и закончила свою просьбу словами: «Ты и вообразить не можешь, какую тяжесть снимешь у меня с сердца». Нечего и говорить, что жена согласилась и уперлась, извините за выражение, как ни доказывал я ей, что такой образ действий некорректен и может повлечь за собой большие неприятности. Она раза три бегала в контору и наконец с гордостью принесла проклятый браслет.
— Не можете ли вы сказать мне, профессор, где теперь находится этот браслет? Жена ваша утверждает, что отослала его к ювелиру.
— Ну вот! Дожили! Лгать уже начала из-за этой глупой истории! Ложь все, чтобы выгородить подругу. Я сам звонил графине, что браслет ее находится у нас. Я собирался в лабораторию, когда приехала Виолетта и получила свое украшение из рук моей жены.
— Вы не спрашивали вашу супругу, почему графиня не пожелала лично обратиться в полицию?
— Как не спросить! Конечно, спрашивал.
— И что же ответила ваша супруга?
— Вздор все, дамские сказки, — сердито проворчал профессор, — старые любовные шашни! Женщин хлебом не корми, а расскажи какую-нибудь тайну. Графиня не хотела, чтобы имя ее упоминалось в связи с этим браслетом, потому что на нем, видите ли, был медальон с портретом какого-то бывшего жениха, молодого итальянского офицера, о котором граф ничего не знает.
— Итак, профессор, — проговорил, вставая, доктор Мартенс, — вы можете дать мне слово честного человека, что браслет возвращен его законной владелице?
— Могу, сударь мой, могу. Я был свидетелем того, как жена моя передавала браслет графине.
Профессор проводил комиссара до дверей.
— Не правда ли, доктор, этим дело и кончится? — попросил он на прощание. — Вы обещаете, что ни жене, ни мне не грозит никакой неприятности?
— Могу вас в этом уверить, профессор. Миссия моя окончена успешно благодаря вашему заявлению, что браслет возвращен по принадлежности графине ди Кампобелло.
Глава XIX
С тех пор как у баронессы Штернбург гостила сестра, барон фон Сфор находил ежедневно какой-нибудь предлог бывать в ее гостеприимном доме.
Лучшими часами в жизни он считал те, которые мог проводить в непринужденной беседе с молодой девушкой. Какие планы на будущее они строили, каким радужным мечтам предавались!
Сфор за короткое время стал своим человеком в доме и без особого приглашения мог оставаться к завтраку и обеду. Целые вечера просиживал он в обществе двух молодых, прелестных женщин.
В душе молодого человека росло и крепло серьезное чувство к красивой, утонченной девушке. Самым горячим желанием его было назвать ее своей женой. Но что мог он предложить избалованной дочери итальянского патриция, выросшей в роскоши старинного княжеского замка? Да и от старого сенатора, недолюбливавшего австрийцев, трудно было ожидать согласия на этот брак.
Все же он был счастлив даже в это время неопределенности и, как ему казалось, тщетных надежд: сердце подсказывало ему, что и он не безразличен Марии.
Ее большие темные глаза вспыхивали при его появлении; при пожатии ее руки румянец появлялся на ее нежных, бледных щечках.
Все это не укрылось от зорких глаз старшей сестры, но и она успела полюбить Сфора как брата за его открытый, сердечный характер и находила, что из него выйдет любящий, нежный и внимательный муж. Поэтому она не только не мешала сестре, но старалась, по мере возможности, облегчить ее свидания с бароном. Только по ее настоянию согласился старый сенатор отпустить в Вену младшую дочь.
Чуть не каждый вечер приходили к баронессе капитан Фернкорн и барон фон Сфор, которых со школьной скамьи связывала тесная дружба и взаимное уважение.
Чудные часы проводили эти две пары! Интеллигентные, развитые и образованные, эти четверо людей смотрели на все одинаково, и им хорошо было вместе.
Однажды вечером маленькая компания ужинала в одном из городских отелей. Проводив дам домой, молодые люди пешком отправились восвояси.
— Что ты делаешь сегодня? — спросил приятеля капитан Фернкорн.
— Я обещал доктору Мартенсу заехать в кафе «Бургталь»!
— Опять по долгу службы, — улыбнулся капитан.
— Больше чем когда-либо.
— А что же дело? Подвигается?
— Об этом я сейчас узнаю. Доктор Мартенс, кажется, предпринял что-то решительное.
— Давно пора, — проворчал капитан.
— Да, твоя правда, — вздохнул барон, вспомнив данное Марии обещание отыскать убийцу ее брата.
— Жаль, что ты занят, у меня ложа в театре.
— Это можно устроить, — поспешно заявил Сфор, — если ты разрешишь пригласить комиссара.
— Отчего же. По крайней мере, скорее узнаем все новости.
Барон фон Сфор сообщил доктору Мартенсу номер ложи и попросил его приехать, если дела и время позволят.
Не прошло и получаса, как на пороге ложи показался комиссар в сопровождении агента, что-то шепнувшего ему на ухо.
— Знаете ли, барон, — проговорил комиссар, — что я хотел сегодня вечером пригласить вас в этот же самый театр?
— Ну? Значит, приятное совпадение. Но чем же вызвано было ваше приглашение?
— Тем, что сегодня мы увидим здесь нашу «даму с браслетом». Я хотел просить вас познакомить меня с ней, если представится случай.
— Простите, я не совсем понимаю… Вы говорите про графиню Кампобелло?
— Ну да!
Капитан Фернкорн и Сфор переглянулись.
— Она здесь.
— Да. Мне только что сообщил это мой агент.
Сфор взял бинокль и внимательно осмотрел ложи.
— Она во второй ложе от сцены, — сказал он, указывая на красивую рыжую женщину, сидевшую рядом с мужем.
Доктор Мартенс схватился за бинокль.
— Пикантная особа. Не можете ли меня ей представить?
— С удовольствием.
— Когда?
— В антракте.
Занавес опустился, и барон увидел, что графиня встала, чтобы выйти из ложи.
— Пойдемте, — торопливо шепнул он.
За маленьким столиком у ложи номер 2 сидела за ужином графиня с мужем.
Сфор воспользовался этим обстоятельством, чтобы раскланяться с молодой женщиной и представить ей своих друзей.
Графиня выглядела далеко не так хорошо, как всегда. У нее был усталый, почти больной вид.
Глаза ее лихорадочно блестели, а густой слой белил не мог скрыть темных кругов под глазами и красных пятен на щеках. Аппетита у нее, по-видимому, не было. Она рассеянно трогала вилкой лежавший перед ней на тарелке кусок паштета из гусиной печенки. Зато пила она охотно — залпом выпила два бокала шампанского. У нее был рассеянный вид, и она с большим трудом заставляла себя принимать участие в общем разговоре.
Молодые люди, воспользовавшись любезным приглашением Кампобелло, заняли место за столиком, и молчаливый граф, возбужденный окружающей обстановкой и неумеренно выпитым вином, начал довольно легкомысленный разговор.
Вдруг граф на полуслове прервал свою болтовню и посмотрел с удивлением на жену, которая перегнулась через барьер ложи и с напряженным интересом кого-то разглядывала.
— Что с тобой? — спросил Кампобелло.
Графиня вздрогнула, провела рукой по лицу и тихо проговорила:
— Мне нехорошо! Поедем домой. Сейчас! Скорей! — И, не дожидаясь ответа графа, она повернулась и пошла в аванложу, чтобы одеть пальто.
Барон фон Сфор предупредительно накинул его ей на плечи.
От проницательного взора доктора Мартенса, не спускавшего глаз с Виолетты, не укрылась происшедшая в ней перемена.
Равнодушно скользя глазами по нарядной толпе, она вдруг заметила устремленный на нее взгляд какого-то незнакомого элегантного господина.
Несмотря на грим, она смертельно побледнела, будучи не в силах отвести взгляд от незнакомца.
Между тем господин, заметив, что графиня встала, в свою очередь поднялся с места и тихо направился по фойе ей навстречу.
— Ты расплатился? — торопливо спросила графиня мужа.
Тот с неудовольствием посмотрел на нее.
— Ты расплатился? — повторила молодая женщина.
— Ах господи! Ну останься еще немножко.
Гневный взгляд сверкнул ему в ответ.
— Нет, нет, — быстро заговорила Виолетта, закрывая веер, — я поеду домой. Барон будет так любезен и проводит меня до кареты.
— С удовольствием, если разрешите.
Барон предложил графине руку.
Граф удержал жену:
— Мне бы хотелось немного остаться…
— Ах, боже мой, оставайся, — нетерпеливо перебила графиня мужа, — я вполне полагаюсь на любезность барона.