Виолетта кивнула на прощание и быстро направилась к выходу…
В трех шагах от нее стоял красивый, элегантный, безукоризненно одетый незнакомец.
Он скрестил руки на груди и серьезно и пытливо следил за графиней.
— Скорей… через другие двери, — растерянно прошептала графиня, поворачиваясь к незнакомцу спиной.
Доктор Мартенс, издали наблюдавший за этой сценой, подошел ближе.
Графиня, не опираясь уже больше на руку барона, спешно направилась к боковому выходу.
Сфор следовал за ней.
На площадке лестницы она остановилась и робко оглянулась.
На дверном стекле обрисовался силуэт мужчины.
Графиня вскрикнула и стремглав бросилась вниз по лестнице.
Почти в ту же минуту наверху хлопнула дверь, и незнакомец перегнулся через перила лестницы.
— Не отходите от меня, мне нехорошо, — шепнула графиня барону фон Сфору, тяжело опираясь на его руку.
— Я прикажу подавать экипаж.
— Нет-нет, не уходите.
Сфор подозвал капельдинера и приказал ему кликнуть карету графини.
Виолетта, глядя перед собой невидящим взором, судорожно уцепилась за руку барона, как вдруг незнакомец, следовавший неотступно за убегавшей парой, подошел к молодой женщине и с поклоном произнес по-итальянски:
— Простите, сударыня, если я не ошибаюсь…
Она не дала ему договорить…
При звуке его голоса Виолетта выпрямилась и повернула к нему лицо, в котором, казалось, не было ни кровинки.
— Вы ошибаетесь, — с трудом проговорила она. Голос ее звучал глухо и хрипло. — Вы ошибаетесь, я вас не знаю.
— Неужели? — многозначительно протянул незнакомец.
Барон фон Сфор счел нужным вмешаться в разговор:
— Вы слышите, эта дама говорит, что не знает вас. Прошу вас избавить ее от вашей назойливости.
Незнакомец, видимо, колебался.
— Я далек от намерения быть навязчивым, — с вежливым поклоном ответил он Сфору. — Прошу простить, что потревожил.
С новым поклоном в сторону Сфора он дал ему пройти и подождал, пока тот усадил графиню в карету.
Затем он снова подошел к нему.
— Карталоне, — представился он.
— Сфор, — последовал ответ.
— Еще раз прошу вас извинить мое упорство, — заговорил Карталоне на не совсем правильном немецком языке, — но я был убежден, что узнал в вашей даме свою старую знакомую, и был бы вам чрезвычайно обязан, если бы вы назвали мне ее имя.
— Простите, — перебил его Сфор, — так ли я расслышал: Карталоне. Может быть, лейтенант Эрнст ди Карталоне?
— Совершенно верно, но откуда вы можете знать мое имя? — с удивлением спросил итальянец.
— Не писали ли вы недели две назад письмо баронессе Штернбург? Это письмо касалось вашего умершего друга Кастелламари.
— Да! Но я удивляюсь, что случай свел меня с человеком, знающим тайны моей частной переписки.
— Скажите лучше этому господину имя вашей дамы, — вмешался в разговор подошедший доктор Мартенс.
Сфор познакомил их.
— Вы не можете себе представить, какой счастливый случай свел нас, — снова заговорил барон. — Мы давно бьемся над тем, чтобы узнать что-нибудь об этой женщине.
— Я к вашим услугам, и знаю ее очень хорошо.
— Может быть, она американка по имени Гибсон?
— Ее удочерил сравнительно недавно американец, которого так звали. По рождению она итальянка и была цирковой наездницей.
— Ну в таком случае, — с волнением воскликнул доктор Мартенс, — она и есть та самая артистка, с которой Кастелламари находился в связи?
— Ну да!
— Наконец-то мы нашли ее, эту таинственную Мару Цинцинатти.
— Я со своей стороны не допускаю возможности ошибки; я узнал ее с первого взгляда, — заметил Карталоне.
— Я тоже был в этом убежден, — сказал доктор Мартенс.
— Надо было видеть, как она испугалась, когда увидела господина Карталоне и заметила, что он ее разглядывает.
— Она очень изменилась, — снова заговорил молодой итальянец, — особенно эти белокурые волосы… Я знавал ее более молодой и свежей. Да и то сказать, много лет прошло с тех пор.
— Итак, — повторил комиссар, — ошибки быть не может: это Мара Цинцинатти?
— Я узнал бы ее, будь она даже старухой. Слишком запечатлелся у меня в памяти ее образ… Но скажите, пожалуйста, кто этот господин, с которым я ее видел?
— Ее муж.
— Значит, она все-таки вышла замуж?
— Да, за вашего соотечественника.
— Его имя?
— Кампобелло.
— Граф?
— Да, граф Эрнст ди Кампобелло.
— Пожалуйста, познакомьте меня с ним. Мне хочется при его помощи убедиться в том, что я не ошибся.
— Хорошо. Идем.
На лестнице барон фон Сфор остановил доктора Мартенса:
— Что, если графиня подозревает что-нибудь и примет меры…
— Я принял свои, не тревожьтесь. О бегстве ей и помышлять нечего. Я послал за ней своего агента.
Глава XX
Между тем капитан Фернкорн и Кампобелло распивали уже третью бутылку шампанского, сидя за маленьким столиком около ложи.
Кампобелло пил бокал за бокалом. Глаза его сверкали, впалые щеки горели румянцем. Отъезд жены нисколько не повлиял на его настроение. Он без умолку болтал с Фернкорном, не обращая внимания на то, что кругом происходит.
Довольной улыбкой встретил он возвращение своих новых знакомых.
— Благодарю вас, барон, за то, что вы проводили графиню до экипажа.
— О, пожалуйста.
— Не угодно ли присесть, господа?
— Охотно! Разрешите представить вам моего знакомого: господин Карталоне.
— Очень рад!
И граф протянул Карталоне руку с любезностью, ясно доказывающей, что он не узнал в молодом итальянце господина, так сильно взволновавшего его жену.
Между тем на сцене происходили «индийские игры», как гласила программа. Артистка, пестро одетая и кокетливо завитая, показывала всем знакомые фокусы. Она попадала из пистолета в яичную скорлупу, которую ее партнер держал в руке; бросала в него ножами, пролетавшими около самой его головы, чтобы вонзиться в стоявшую позади доску, и прочее. Наконец занавес опустился. Публика неистово аплодировала.
— Ничего, — заметил Кампобелло, — хотя ничего выдающегося нет.
— Что вы! — заметил капитан Фернкорн. — У этой женщины поразительная меткость.
Граф засмеялся:
— Подите, пожалуйста! Вот жена моя, та действительно стреляет на славу. Муху со стены снимает, да.
— Графиня, вероятно, с детства упражнялась в стрельбе, — вмешался в разговор Карталоне.
— Конечно. Это одно из ее увлечений, от которого она до сих пор не может отказаться. Хотя, впрочем, последние несколько месяцев она нездорова и почти не упражняется. Когда мы переехали в Вену, она устроила себе особую залу для стрельбы и проводила в ней по несколько часов в день.
— Воображаю, что это был за шум, — заметил доктор Мартенс.
— Никакого. Жена стреляет из особых пистолетов американской системы: сжатый воздух заменяет порох, и вместо шума выстрела раздается как бы легкий свист.
Сфор и комиссар многозначительно переглянулись.
— Разве графиня нездорова? — участливо осведомился Карталоне. — Впрочем, она и на меня произвела такое впечатление, когда мы говорили с ней в фойе.
— Вот как! Вы, оказывается, знакомы с женой. Простите, я плохо расслышал ваше имя.
— Карталоне.
— Вы встречались с графиней в обществе?
— Я знал ее прежде, в Италии. В Вене я еще не имел удовольствия восстановить знакомство — я только сегодня приехал.
— Ах так! — протянул граф с видимым нежеланием продолжать разговор. Затем он обратился к Сфору и спросил, какие у него планы на сегодняшний вечер.
— Особенно никаких, — ответил тот.
— В таком случае почему бы нам не приказать открыть кабинет и не выпить еще бутылку-другую шампанского?
Доктор Мартенс сделал Сфору знак согласиться: он надеялся, что вино развяжет графу язык.
Час спустя Кампобелло действительно стал весел и молол какой-то бессвязный вздор.
— Да, господа! Посмотрели бы вы на меня годика два-три назад! Ни одной ночи дома! Спать не ложился раньше шести часов утра. И, черт знает, как мне везло у женщин! Ох, конечно, теперь уже годы не те!
— Перестань, ты и теперь молодец хоть куда, — с улыбкой заметил Сфор. Граф успел уже со всеми выпить на брудершафт. — Ты пользуешься жизнью вовсю, имеешь молодую, красивую жену.
— Да! Жена, ты говоришь, она была очаровательна, я тебе скажу. С ней я пережил самые бешеные часы своей жизни! Недаром я целый год разъезжал с ее цирком и весь этот сброд жил на мои деньги.
— При чем же тут твоя жена?
— Жена! Ты про жену? Она ничего, жена. Она тоже была при этом! Черт знает что это было за время.
Карталоне снова наполнил бокал и чокнулся с Кампобелло.
— Стоило мне это дорого, — заплетающимся языком продолжал граф, — очень дорого!.. Она все не хотела даваться в руки, бабочка моя яркокрылая… Целый год таскала меня за собой с места на место… Да! Каждый вечер я должен был клясться ей, что сделаю ее своей женой. Постой, постой, ты ее откуда знаешь? — вдруг обратился граф к Карталоне.
— Еще из Турина, — ответил тот.
— Турин!.. Турин!.. — Граф, видимо, собирался с мыслями. — Верно, она была там! Красавица, а? Хоть куда штучка?
— Еще бы. Каждый вечер из-за нее цирк был битком набит.
Граф спьяна не заметил ловушки.
— Я думаю, — отозвался он, — в Париже дрались за билеты на ее представления. Когда я запретил ей выступать, директор прибежал ко мне, чуть ли не рыдая, и умолял не разорять его… Потом какая-то там подруга сломала ногу… в ее пользу состоялось специальное представление, и я должен был позволить жене выступить еще раз… Посмотрел бы ты, что тогда было!.. Во какими буквами напечатали они ее имя — «Мара Цинцинатти», и три часа спустя не было ни одного билета.
Разорвавшаяся бомба не произвела бы большего эффекта, чем злополучное имя.
Все точно окаменели.
— Разве… разве ваша жена урожденная Мара Цинцинатти?
— Ни… это ее… ну, псевдоним, что ли, — пролепетал окончательно опьяневший граф.