— Капрал! — начальник госпиталя позвал старшего группы.
— Я, господин капитан!
— В госпитале чрезвычайная ситуация, — капитан говорил медленно, четко выговаривая каждое слово; в это время он из ящика стола вытащил свой именной пистолет и расстегнув пустую кобуру, вложил его на место. — Приказываю собрать в госпитале весь персонал! Перекрыть все входы и выходы. Все имеющиеся в распоряжении подразделения должны обеспечить внутренний и внешний карантин здания. Никого не выпускать и не впускать! После обеспечения карантина, вам необходимо ждать новых распоряжений! Запрещается покидать территорию госпиталя! Понятно!?! Я в операционную! Выполнять!
В сторону операционной он шел со спокойной душой. Все что от него зависело, он сделал. Почти все… Единственное что, еще было в его силах, это постараться хотя бы попытаться разобраться в том, что это за болезнь. А остальное уже не имело никакого значения! Если его послание дошло до адресата, то они все уже не жильцы и через несколько часов всю эту территорию могут сравнять с землей. «Да… нового лагеря больше не будет. Это слишком опасно, — рассуждал он, пока шел к операционной. — Точно, никто не будет рисковать! Поэтому вперед…».
В принципе, врач был не так далек от истины. В тот момент, когда его пальцы в резиновой перчатке, коснулись ручки двери в операционной, сообщение о начале эпидемии уже дошло до адресата. Еще через полчаса на одном из полевых аэродромов началась экстренная подготовка к взлету всех имевшихся в наличии бомбардировщиков. Десятки солдат носились как угорелые, заправляя машины и готовя боезапас. Еще через час тяжелые машины поднялись в воздух и направились в сторону г. Лиды.
…Со стороны входа раздалась гулкие звуки выстрелов. Кто-то громко закричал. Следом вновь зазвучали выстрели. Резкое тявканье карабинов сменилось чечеткой автоматных очередей. По старым деревянным полам коридора загрохотали сапоги гренадеров.
100
Ранним утром 2 июля 1942 г. аэродром Лагерлегфельд под Мюнхеном был внезапно оцеплен войсками СС. Семь тяжелых грузовиков с характерной символикой на кабинах не сбавляя скорости проехали на территорию аэродрома. Не обращая никакого внимания на удивленную аэродромную обслугу подразделения СС быстро вязли под свой контроль ключевые объекты аэродрома.
— Да, господин … Так точно, господин майор! — испуганно поддакивал полный капитан, которого бесцеремонно выдернули из своего кабинета, где он мирно дремал. — Все будет готово в самые сжатые сроки!
Через несколько минут из дальнего ангара, где хранились спецмашины, техники начали выкатывать тяжелый двухмоторный самолет. Серо-стальной Мессершмитт Bf-110 благодаря хищным обводам смотрелся угрожающе опасным, навевая мысли о своем родстве с орлиным семейством.
— Так точно! Полный бак! — продолжал с готовностью поддакивать начальник аэродрома. — Есть, проследить! — одновременно с этим, он старался втянуть в себя свой не самый маленький живот, что ему никак не удавалось. — Мы приложим все усилия…
Получив руководящие указания механики зашевелились еще быстрее. Одновременно с заправкой самолета с него начали снимать все дополнительное оборудование. На поле полетели какие-то крепления, куски металла. Металлическим звоном отадалась патронная лента, длинная цепь которой упала с крыла. За следующие несколько часов с самолета было снято буквально все вооружение — четыре 7,92-мм пулемета MG 17, две 20-мм пушками MG FF и один подвижный 7,92-мм пулемет MG 81Z. Если в пути, тяжелому истребителя встретиться враг, то сражаться с ним будет совершенно нечем.
— Все готово, господин капитан! — вытянулся начальник аэродрома. — Истребитель максимально облегчен, загружен полный бак топлива. Машина к взлету готова.
После этих слов приезжий капитан, который руководил всей операцией дал рукой отмашку. Сопровождавшая его охрана сразу же оттеснила от самолета обслугу и вывела их за ворота аэродрома. Чуть позже рядом с ним остановился представительный черный опель-кадет, из которого в нетерпении выбрался высокий подтянутый человек в форме лейтенанта военно-воздушных сил Германии.
— Господин генерал…, — вытянулось лицо у начальника аэродром, после того, как приехавший офицер повернулся в их сторону. — О, боже…, — в глаза сразу же бросились характерный тяжелый «рыцарский» подбородок, густые черный брови и резкий, словно рубящий, взгляд. — Дева Мария! — его рот звучно захлопнулся после многозначительного покашливания стоявшего рядом майора.
Через мгновение офицер отвернулся и взял протянутый ему летный шлем. В кабину он залез несколько неуклюже. Чувствовалось, что летного опыта у него не много. При взлете тяжелую машину несколько вело в сторону, но это оказалось не смертельным, и Мессершмитт Bf-110 уверенно поднялся в воздух.
На высоте охвативший летчика легкий мандраж прошел. Видимо сказались продолжительные тренировочные полеты. Машина больше не рыскала по пути и можно было чуть расслабиться.
— Где же это чертово поместье? — однако расслабиться не получилось, густая облачность полностью закрыло землю. — Придется спускаться…
Проткнув носом пушистую пелену, машина на несколько мгновений оказалась в слепой зоне. Пропало солнце, бывшее на протяжении всего полета верным спутником.
— Кажется здесь, — пробормотал летчик, заставляя машину снизиться еще ниже. — Вот! — на земле показалась группа зданий, приметы которых крепко отпечатались в его голове. — Почти все…, — шептал он закладывая вираж, в поисках удобного для посадки места. — Черт! Здесь должно быть поле, — он крутил головой по сторонам, вглядывался до рези в глазах, но все было напрасно — широко раскинувшееся поместье с трех сторону было окружено редким лесом, а с четвертой — большим озером, окруженным холмами. — Дерьмо! — садиться было негде, а горячего в обрез. — Как же я это ненавижу! — горячо прошептал он, проверяя ремни парашюта. — Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! — после рывка рукой стеклянная панорама кабины со свистом куда-то улетела и в него со страшной силой ударил ветер.
Его буквально пригвоздило к сидению. Он снова и снова пытался вывалиться за борт, но это никак не удавалось сделать. Тело сделалось страшно тяжелым и непослушным. Руки и ноги казались словно чужими и не желали слушаться. «Самолет падает! — начал паниковать он. — Еще пара секунд и прыгать будет поздно!». Из последних сил он дернул рычаг управления влево и самолет резко крутануло, а его самого буквально вышвырнуло из кабины.
Приземлился удачно. Правда внезапно поднявшийся довольно сильный ветер отнес его километров на пять севернее поместья — туда, где виднелось несколько невысоким каменных строений, чем-то напоминавших дома немецких ферм.
— Сэр!? Что с вами случилось? — сматывавшего парашют летчика, кто-то окликнул со спины. — С вами все в порядке?! — уэльский диалект неприятно резал уши.
«Похоже приняли за английского летчика, — пронеслось в голове у пилота при виде стоявшего рядом крепкого рыжеволосого мужчины в накинутом на плечи клетчатой куртке. — Здесь же недалеко аэродром…».
— Я ищу замок лорда Гамильтона. Если я не ошибаюсь это его поместье, — на безупречном английском языке ответил он. — Меня зовут Адольф Хорн. Прошу проводить меня к лорду Гамильтону. У меня важные сведения для королевских военно-воздушных сил.
— Сэр, тут довольно далеко, а сейчас почти одиннадцать вечера, — фермер никак не мог понять, кто приземлился на его земле. — Давайте пройдем в дом и выпьем чаю, а сына я пошлю пока в Бусби. Оттуда вышлю машину.
Через полчаса в дверь фермера постучались люди из местного территориального штаба обороны и после короткого разговора забрали с собой летчика. Еще через несколько часов командование королевских ВВС было извещено о том, что задержан немецкий офицер Адольф Хорн, который прибыл со специальной миссией, и желает встретиться с лордом Гамильтоном. Его просьбу удовлетворили. Лорд Гамильтон прибыл в штаб территориальной обороны ранним утром и сразу же был препровожден в камеру к задержанному
— Вы хотели меня видеть? Я лорд Гамильтон, — представился вошедший — высокий англичанин с породистым лицом (именно про его семью говорили с легкой завистью, что в семье Гамильтонов даже собаки вели свою родословную с первых высадившихся на острова норманов). — Что вы хотели мне сообщить?
Сидевший на тахте офицер встал и расправил свой мундир лейтенанта прежде чем начать говорить.
— Не знаю, помните ли вы меня, — сказал он, — Мы встречались на олимпиаде 36 года в Мюнхене, — человек с челюстью боксера-тяжеловеса вопросительно смотрел на англичанина. — Я заместитель Гитлера, Рудольф Гесс! — последнюю фразу он произнес четко, по-военному, и явно выраженной гордостью. — Я обладаю информацией, которая представляет для Великобритании жизненно важный интерес, — у Гамильтона удивленно приподнялась бровь.
…В течение последующих нескольких дней к Гессу, перевезенному в Лондон, началось настоящее паломничество. Первым, проведать «таэрского сидельца», как Гесса сразу же окрестили вездесущие журналисты, пришел лорд Гамильтон, который с этого времени стал с ним практически не разлучен. Потом было посещение одного из советников службы здравоохранения британской армии Дж. Р. Риса, которому было приказано обеспечить максимально благоприятные условия для пленного. После него состоялась встреча с первым секретарем министерства иностранных дел Ф. Килпатриком, который покинул Таэер в заметно тревожном состоянии с пачкой исписанных листков. В этот же день Гесса инкогнито посетил член внутреннего кабинета парламента лорд-канцлер сэр Саймон, для которого охрана специально перекрывала несколько этажей здания. В итоге Гесс уже через час был срочно доставлен в резиденцию премьер-министра.
— Вы Рудольф Гесс? — Черчиль не смог себе отказать в слабости и уязвить своего собеседника. — Заместитель Гитлера? — он с удовольствием наблюдал, как вытягивается от плохо скрываемой злости лицо доставленного немецкого офицера. — Лорд Гамильтон сообщил мне, что у вас есть крайне важная для нас