— На вашем месте я, конечно, не стал бы покупать двадцать тысяч акций «Континентал электрик».
Пораженный, Сеттиньяз обернулся. За свои пятнадцать встреч с ним Климрод ни разу не обмолвился, чем он занимается, вообще никогда не говорил, как живет и чем зарабатывает на жизнь. Действительно, Сеттиньяз, судя по одежде, предполагал, что он работает мелким служащим на набережных либо в каком-нибудь магазине. Ему также приходила мысль, что австриец (он не знал об афере с аргентинским паспортом) даже замешан в какие-то темные делишки. Дэвид сказал:
— Я и не знал, что вы интересуетесь биржей, Реб.
— Дэвид!
Чармен, повернувшись спиной к свояку, по-прежнему неотрывно смотрела на Климрода.
— Оставьте нас, пожалуйста, Дэвид. Тишина.
— Значит, я ошиблась с акциями «Континентал электрик»?
— Несомненно, — улыбнулся в ответ Реб Климрод. — Принесите мне обещанную книгу, Дэвид.
— Вы работаете на бирже, мистер Климрод?
— Нет.
— В маклерской конторе?
— Нет.
— Тогда, может, в банке?
— Нет.
Он рассмеялся:
— Я торгую «хот-догз» на улице. Рядом с Нью-Йоркской биржей. Справа от входа.
— И как идут дела?
— Жаловаться не на что, выходит от тридцати пяти до сорока долларов в день. Вместе с содовой. Да еще чаевые.
— Значит, торгуя «хот-догз», вы и выяснили, что я приобрела двадцать тысяч акций «Континента электрик»? .
Климрод взглядом проводил растерянного Дэвида Сеттиньяза, который скрылся в своем кабинете…
…и тут же вышел с книгой Чэндлера в руках.
— О нет, — ответил Климрод, — подобная информация не ходит среди сосисочников, там слышишь лишь об очень важных вещах, имеющих всеобщий интерес. Нет, я просто попросил навести о вас справки, мисс Пейдж. Ваше указание, отданное сегодня утром, хорошо лишь наполовину. Принцип не был лишен смысла, но вы слишком запоздали. Решение нужно было принимать раньше, позавчера. Зато пять недель назад акции «Уестерн» оказались неплохой идеей. Даже если вы напрасно аннулировали ваше распоряжение относительно акций «Каледониэн». Вам следовало бы довериться вашему чувству, вашему чутью. Спасибо, Дэвид. Что касается «Сан-Ясинто», то давайте не бояться слов, это глупость. Я верну вам книгу на будущей неделе, Дэвид.
Он спокойно положил книгу Чэндлера в холщовую сумку. Его взгляд впервые встретился со взглядом молодой женщины:
— На вашем месте я бы не стал делать ставку на гульдены. Через три недели можете снова попробовать. Сейчас я бы ставил на швейцарский франк.
Улыбаясь, он поклонился женщинам и удалился. Чармен Пейдж расхохоталась:
— Скажите, навел справки обо мне!
В ее глазах Дэвид Сеттиньяз вновь уловил тот странный, болезненный блеск, который так сильно его тревожил.
Обычно в киоске перед нью-йоркской биржей торговали два итало-американца, два очень веселых и сноровистых парня. Реб Климрод и Диего Хаас пришли около десяти часов. Реб велел ребятам пойти выпить кофе, словом, пойти куда-нибудь. И они должны ожидать его знака, чтобы вовремя вернуться на место.
— Я не умею готовить «хот-догз», — сказал Диего. — Мы, гордые идальго пампы, презираем ручной труд. На меня не рассчитывай.
— Но ты хоть сможешь открывать бутылки с содовой?
Это он умел. И занялся этим, стоя в какой-то нелепой бело-зеленой полотняной пилотке, думая про себя: «Если бы Мамита меня увидела, то, всплеснув руками, умерла бы на месте. Нужно наклеить поддельную бородку. И весело кричать: „Две содовых с лимоном! Две!“ Она приехала около одиннадцати. Это была самая красивая молодая женщина из тех, кого когда-либо видел Диего; толпа секретарш и служащих расступилась, давая ей дорогу.
— Пожалуйста, один сандвич, — попросила она.
— С горчицей? — осведомился Реб.
— Не слишком ли она крепкая?
— Такая женщина, как вы, выдержит все на свете, — ответил Реб.
— Выдержу и вас, будьте спокойны.
— А я и не волнуюсь, — сказал Реб.
Он поднял руку. Два итало-американца перешли через улицу и заняли свои места. Реб вымыл руки, снял фартук и пилотку. И сказал, обращаясь к молодой женщине:
— Кофе?
— Меня зовут Диего, — представился Диего. — Я очень симпатичен и мил.
— Я еще не завтракала, — ответила она. — Думаю, чашечка кофе не помешает.
Они с Ребом глядели друг другу прямо в глаза.
— Ты идешь с нами, Диего? — спросил Реб. Но это был не вопрос, а приказ.
Аргентинец последовал за ними. Они пошли пешком до Нассау-стрит. Там был французский ресторан.
— Закрыто, — сказала она.
Он щелкнул пальцами, ему открыли. Внутри, в центре зала, возле единственного, но огромного, роскошно сервированного стола выстроилась при полном параде прислуга.
— Не желаете ли тосты вместе с кофе? — спросил Реб.
— С удовольствием, — ответила она,
Она не сводила с Реба глаз. Они втроем сели за стол.
— Как я только что вам сказал, — продолжал Диего, — меня зовут Диего; я крайне интересный человек. У меня очаровательная манера беседовать. С этим я ничего поделать не могу, это — дар божий.
— Вы наводили справки обо мне? — поинтересовалась она.
— Да.
— Справки о всех сторонах моей жизни?
— Единственно в банковском и финансовом областях.
— А в других сферах?
— Это запретная тема, — сказал он. — Что касается всего прочего, то я предпочитаю заниматься ими лично.
— Я достаточно для вас богата?
— Полагаю, мне придется удовлетвориться тем, что есть.
Им принесли кофе, чай, шоколад, тосты, масло, около сорока сортов варенья, а также разнообразно приготовленные яйца, сладкую картошку, бекон, сосиски, почки… На столе скапливалось необычайное количество серебряных подносов. Она спросила:
— А внешне я вам подхожу?
— Вполне, — тихо ответил он. — Все отлично. Просто ничего не скажешь.
— Позвольте, я налью вам кофе?
— Да, пожалуйста, спасибо,
— Я тоже выпью чашечку. — сказал Диего. — Чуть-чуть, если уж вы так хотите. Может, съем яичко или два. Но только не сосиски. С некоторых пор они мне дико надоели.
— Разрешите представить вам Диего, — сказал Реб. — Этого типа, что сидит от вас справа, а от меня слева, зовут Диего.
— Очень рада, — сказала Чармен, не поворачивая головы. — Здравствуйте, Диего. А вас я как должна называть? Реб?
— Реб.
Она отхлебнула глоток кофе, отщипнула крошечный кусочек торта; Реб тоже сделал глоток кофе.
— Ресторан к вашим услугам.
— Не сомневаюсь.
— Хотите что-нибудь еще?
— Смотря по обстановке. Я делаю лишь первые шаги.
— Вы уже продвинулись довольно далеко.
— Я тоже так думаю.
— Но дойти до цели иногда бывает нелегко. Молчание. Затем она сказала:
— Ваш друг Диего очень любезен и мил. А если говорить о его беседе, то она просто восхитительна,
— Это дар божий, — подтвердил Диего с набитым ртом.
Опять воцарилось молчание. Реб Климрод пошевелил пальцем, и все официанты мгновенно исчезли, растворившись в служебных помещениях. Она откинула голову на спинку стула, потом опустила ее, вновь подняла и опять посмотрела на него; посмотрела как-то очень значительно:
— Как все это странно, правда?
— Да, — согласился Реб. — Очень странно. И совершенно неожиданно, главное.
Он поднялся, протянул ей руку. Она подала ему свою. Они вышли на Нассау-стрит.
— Я с вами? — спросил Диего.
— А почему бы нет? — переспросил Реб.
Он не выпускал руку Чармен.
Диего уже предчувствовал, что у Чармен Пейдж с Ребом Климродом дело просто так не кончится.
Пара рассталась, словом не обмолвившись, даже не взглянув друг на друга. Она села в такси и уехала. Реб пошел прямо к Бруклинскому мосту, двумя пальцами держа за спиной свою кожаную с меховым воротником куртку. И Диего, сначала опешив, должен был догонять его.
Сейчас Диего довольствовался тем, что шагал рядом с Ребом, в очередной раз проклиная его привычку вышагивать по Нью-Йорку или другим городам своей размашистой походкой — «у меня ведь такие маленькие ножки!» — стуча по асфальту каблуками так, словно он хотел навсегда впечатать свои следы.
Только когда они подошли к Бруклинскому мосту, Диего осмелился спросить:
— В чем дело? Ответа не последовало.
— Ты встретишься с ней снова? — рискнул даже осведомиться Диего.
— Не знаю. Диего, послушай! Прошу тебя, не говори мне больше об этом.
Диего Хааса удержало тогда лишь то, что «безумные, полные новизны, чудесные гонки» не прервались; и этого оказалось достаточно для его счастья.
— В сентябре прошлого года я вам сказал, что однажды вы мне понадобитесь в качестве адвоката. Это время пришло, Дэвид.
Сеттиньяз не понял его:
— Но я и так адвокат. Что вам мешает стать моим клиентом?
— Вы адвокат, работающий у Уиттакера и Кобба. Мне хотелось бы, чтобы прямо с сегодняшнего дня вы открыли собственную контору, единственным главой которой и будете. Под моим контролем.
— Мне всего двадцать семь лет, Реб.
— А мне еще нет двадцати трех. Погодите, я хотел бы кое-что вам показать…
Из своей неизменной холщовой сумки (сам ее вид заставлял Сеттиньяза содрогаться) он достал письмо.
— Прочтите.
Письмо было подписано лично Дэвидом Феллоузом из банка «Хант Манхэттен». В нем говорилось об открытии кредитной линии на предъявителя, Реба Михаэля Климрода, сумма предоставленного кредита — пятьдесят миллионов долларов.
— Боже праведный, — воскликнул изумленный Сеттиньяз; у него перехватило дыхание.
— Но это еще не все, Дэвид. Я, конечно, мог бы получить аналогичное обязательство и от Гарви Барра. Или от двух-трех других банков, хотя и в меньших размерах. Дэвид, я рассчитываю, что вы согласитесь работать в одиночку, то есть будете нести личную ответственность за все. Вы будете располагать полной свободой, чтобы подбирать опытных людей, присутствие которых рядом сочтете необходимым. Но вы один, только вы, будете знать мою фамилию, будете знать, что за всеми фирмами, под чьим прикрытием я действую, стою я. Я, разумеется, готов вас финанс