«Я угол дома славлю на века…»
Я угол дома славлю на века!
Ветра чесали об него бока.
Собачка ногу поднимала тут.
И человек здесь находил приют.
Дарил нам угол дома и любовь.
И кто-то пьяный тут расквасил бровь.
Но больше угол дома славлю я
За то, что он не раз спасал меня.
Нырнул за угол, и тебя уж нет —
Исчез из поля зрения планет.
«Перекинься со мною словечком…»
Перекинься со мною словечком…
Понимаю: проблемы, семья…
Посидеть бы с тобой на крылечке,
Под босыми ногами — земля…
Чтобы ты свои русые косы
К моему прислонила плечу.
Где-то там наша поздняя осень
И от счастья сижу и молчу…
«Назову тебя Таня…»
Назову тебя Таня —
Так короче и проще…
Надоели скитанья
через грязную площадь…
Мы пойдем по аллее,
За пугливым закатом.
Если я заболею,
Будь мне ласковым братом…
А в минуты печали
Лед повсюду растает.
И тогда я случайно
Назову тебя Тая
«Я время пытался за хвост удержать…»
Я время пытался за хвост удержать,
Что ловко следы заметало…
Теперь подо мною стальная кровать,
На мне — пестрота одеяла…
И стало понятно, что время ушло…
Увы, но его не стреножить…
Все то же кино, где идет эшелон,
В степи обгоняющий лошадь…
Но свергнув константы людские давно,
Природа в нас примет участье…
Ведь время по кругу бежит все равно,
И можно с ним вновь повстречаться.
«Кинохроника. Лица солдат…»
Кинохроника. Лица солдат.
Не холеные — лица как лица…
Помоложе — в петлице квадрат.
А постарше — пустая петлица.
Возле уха винтовочный штык.
А на ухе та шапка-ушанка,
Что спасала в осеннюю стынь.
До последнего вдоха под танком….
До последнего крика: «Вперед!»
Неживого уже пехотинца.
Сорок первый, истерзанный, год.
Кинохроника. Родины лица.
«Ушел он рано на рассвете…»
Ушел он рано на рассвете…
Когда проснулась канарейка.
Та, что так нравилась соседям,
Да изводила всех, злодейка…
И щебет поминальной песней
Под восходящее светило
Не сделал смерть его прелестней —
И света солнца бы хватило.
Но в этих звуках было что-то,
Что говорило: «В жизни сила!»
Пусть этим утром умер кто-то,
Но жизнь здесь все же победила.
«Тарелка квашеной капусты…»
Тарелка квашеной капусты
Белее снега за окном.
Грибы засолены с искусством.
Графин с рубиновым вином.
Да, не дворяне. Без витийства.
Приказ короткий: «Наливай!»
За пятигорское убийство
И за угробленный трамвай…
«Запах у пойманной рыбы весьма неприятный…»
Запах у пойманной рыбы весьма неприятный.
Воздух не способствует
долгому хранению улова.
И как сказал мой старый приятель:
— Пора выбираться из этой
природной столовой…
Мы сматывали удочки, зачехляли спиннинги.
В глазах плясала рябь от созерцания речки.
И как повествовали комментаторы в девятом иннинге:
— Игра сегодняшняя не была скоротечна.
Потом улицы окутали нас выхлопными газами,
Что повисли вторым небом над суетливым городом.
Дома жена расписала третье небо алмазами,
Стоя с ножом над рыбьим брюхом вспоротым…
«Легато моста…»
Легато моста.
Стаккато колес.
На глади листа
Желтеющий плес.
Свинцовость реки.
Журчание вод.
Всему вопреки
Плывет пароход.
Перила. Стою
О них опершись.
В обычном краю
Обычная жизнь.
И будто чужой.
Вокруг красота.
Вот кто-то прошел.
Шагаю с моста.
«Разговоры по душам…»
Разговоры по душам…
По ночам, когда не слышат
Стены, люди, звери, крыши…
И когда на плечи ближних
Брошен млечно-звездный шарф.
Разговоры за столом —
За фужером или чашкой…
О любви, о доли тяжкой —
Об уснувшем, о былом.
Разговоры, где для лжи,
Не осталось даже места.
И в руке (как в старой пьесе)
Папироса чуть дрожит.
Сергей Масловский
Ибн-Баттута
Ну что влекло тебя туда —
Египет, Сирия и Йемен,
Дешт-и-Кипчак, затем Орда —
В такое непростое время?
Ах, любопытный пилигрим,
О чём мечтал ты там, в Танжере?
Париж, Афины или Рим
Не привлекли тебя ужели?
Тебя тянуло на Восток,
На край земли тебя манило,
Где нрав правителей жесток,
Где солнце землю опалило.
Беги арба, пыли арба,
Скрипи от Кафы и до Крыма —
В Хаджи — Тархан влечёт судьба,
Через простор необозримый.
Тебя приветил хан Узбек —
Ему ты стал своим и близким.
Что ты неглупый человек,
Подметил и султан делийский.
Ты белый свет объехал весь —
Хорезм и Дели, и Мальдивы,
Чтоб впечатлений разных смесь
Потомкам изложить не лживо.
Поныне благодарны мы
Тебе, за все твои маршруты.
Не сгинули во мраке тьмы
Твои старанья, Ибн Баттута.
Исчезнут страны и века,
Но сохранит навечно память,
Когда и где, зачем и как,
И что в те годы было с нами…
Давай, мой друг, и ты дерзай!
Не трать впустую ни минуты!
Найдёт тебя твой Ибн Джузай[1],
Опишет путь твой — Стань «Баттутой»!
«У меня такая вот история…»
У меня такая вот история:
С виду я — нормальный человек,
Но внутри меня «лаборатория»
Изучает мыслей моих бег.
Всё, вокруг меня происходящее,
Тест на соответствие пройдёт —
Мне она оставит подходящее,
А не подходящее вернёт.
Кореш предложил вчера — покурим, мол,
А она мне: «Вреден никотин!»
Другу отвечаю я: «В натуре, мол,
Воздержусь. Ты „посмоли“ один».
Накачу пойду я лучше водочки.
А она: «Так пьют лишь алкаши!»
Нет бы, промолчать, хоть разик, сволочи,
Я ж немного — чисто для души.
И на все соображенья мои новые
Ставит, сволота, своё табу —
Говорит — я, мол, за жизнь здоровую
С головой твоей веду борьбу.
Для неё я — что-то вроде кролика,
Опыты ведёт она на мне,
Говорит, мол, я из алкоголика
Вылеплю культурное вполне…
У меня такая вот история,
Я живу не так, хоть волком вой,
Вот пишу вам, а «лаборатория»
Бьёт меня о стену головой.
«Средою окружающей обижен…»
Средою окружающей обижен,
Я подлый антураж её отверг.
Тьфу на неё! Дороже мне и ближе
Отныне окружающий четверг.
А с четвергом не ладя, не заплачу —
И вновь к среде я не вернусь, ни-ни,
Я «окружающею» пятницу назначу,
Имея про запас другие дни.
Метаморфозой среду озаботив,
Скажу ей — окружай, но эффективно,
Я, в глубине души, совсем не против,
Когда ты адекватно креативна.
Обидно мне, когда ты суггестивно
Детерминируешь деменции приметы…
Прости меня, читатель мой наивный, —
У нас тут, я и Главный врач — поэты.
«Знаете, Саша, какая фигня…»
А. Сахнову
Знаете, Саша, какая фигня —
Честно признаюсь, чего уж крутить,
Муза, в вагоне, подначив меня,
Следует дальше, а мне — выходить.
Время — дорога, а дальше — «облом»,
Только кайлою приступишь махать,
Глядь, получается… «баба с веслом»,
И не поправишь, блин, надо бежать.
Надо б доделать — ан нет — отлегло,
И затерялась былая мысля,
Ржа поедает и тупит кайло.
Думаешь: «Ладно, вернусь опосля».
А опосля — дел иных непокой,
И что-то новое, с новой строки,
Заняты правая с левой рукой —
Вот и фигачишь со «средней руки».
Но — не халявщик я, труд мне — не в лом,
Чтоб не угас вдохновенности пыл,
Езжу я в транспорте с новым кайлом…
Даже напильник, на случай, купил.