Майя начала с того, что попросила всех представиться поименно. Выяснилось, что большинству из них исполнилось двадцать, тридцать или сорок, что они родились в Берроузе, Элизии, Фарсиде, в лагерях Ацидалийской равнины или на Большом Уступе. Здесь также присутствовал некоторый процент ветеранов Марса и эмигранты, часто из России, что Майе было приятно. Они работали агрономами, инженерами-экологами, рабочими-конструкторами, техниками, городскими управляющими или обслуживающим персоналом. И каждого безумно интересовала альтернативная экономика.
Их общежития представляли собой однокомнатные квартирки с общими ванными в конце коридора. Они ходили на работу в нижний город пешком или ездили на трамваях мимо укрепленных особняков у береговой линии, где жили управляющие наднациональных компаний.
Все сотрудники «Праксиса» занимали скромные апартаменты, что вызывало уважение со стороны участников. Молодые уроженцы Марса, которые присутствовали на собрании, прошли курс антивозрастной терапии и считали это само собой разумеющимся. Они были шокированы, когда узнали, что на Терре терапия использовалась как инструмент контроля, и добавили данный факт к списку злодеяний Земли. Они отличались прекрасным здоровьем и едва ли знали, что такое плохое самочувствие или переполненные поликлиники. Местные лечились тем, что выходили наружу в легком скафандре и, сняв шлем, делали пару глотков воздуха. По поверью, это убивало любые микробы и вирусы. Они были высокими и физически сильными. Они смотрели на мир с тем решительным выражением, которое было Майе знакомо: она уже видела его у Фрэнка, запечатленного на одной старой земной фотографии.
В их глазах были идеализм, острая злость, понимание, что многое устроено неправильно, и убежденность, что только они способны сделать мир лучше. Юность, подумала она. Обычная клиентура революции.
А теперь они сидели в маленькой комнатушке, чтобы поспорить об актуальных делах. Они казались уставшими, но счастливыми. Они воспринимали собрание как вечеринку, своего рода развлечение. Майя поняла, что этим нельзя пренебрегать. Она, как и раньше на таких мероприятиях, вышла в центр комнаты и присела на край стола.
– Я – Майя Тойтовна. Я была здесь с самого начала.
Она говорила о прошлом – на что их жизнь была похожа в Андерхилле – и о прочих вещах. Она старательно вспоминала детали и словно брела в потоке прошлого. Она как будто была самой историей и пыталась объяснить, почему все на Марсе сложилось именно так, а не иначе.
– Вы никогда не сможете вернуться, – повторяла она.
Да, многое изменилось. Земля была закрыта для них навсегда: и для эмигрантов, и для родившихся на Марсе – для них-то в особенности. Они все стали марсианами. Теперь они должны добиться независимости и жить в собственном государстве, суверенном или хотя бы полуавтономном. Полуавтономии может быть достаточно – учитывая реалии двух миров, она позволит называть Марс свободным. А при текущем раскладе они являлись не более чем собственностью и не имели реальной власти над своими судьбами. Их дом разбирали на металлические пластины, которые транспортировали на космических кораблях. Это было бессмысленной тратой времени и сил и не приносило выгоды никому, кроме кучки наднациональной элиты, которая управляла двумя мирами как собственным феодом. Нет, им нужно освободиться, но не так, чтобы полностью отрешиться от ужасной ситуации на Земле! Им надо иметь возможность давить и оказывать влияние на то, что там происходит. Иначе они будут лишь беспомощными свидетелями катастрофы, и их тоже затянет в вихрь – вслед за первыми жертвами. С этим нельзя смириться. Необходимо действовать.
Общественные группы охотно воспринимали эти послания, поскольку относились к «традиционалистам» – к первопоселенцам Марса. Богдановисты из города и некоторые Красные разделяли мнение Майи, а она – и сейчас, и на каждой предыдущей встрече – подчеркивала важность совместной координации действий.
– Революция – не место для анархии! Если мы попытаемся заполнить Элладу каждый сам по себе, то можем запросто уничтожить всю нашу работу и наши усилия пойдут прахом! Мы можем потерять этот район и все испортить! Поверьте мне, так мы ничего не добьемся и проиграем. Поэтому мы должны объединиться. Мы упустили свой шанс в шестьдесят первом и потерпели фиаско. Мы мешали друг другу, а не помогали, понимаете? Мы сглупили! А сейчас мы должны работать сообща…
– Скажите это Красным, – возразил кто-то из богдановистов.
Майя пронзила взглядом аудиторию и ответила:
– В данный момент я разговариваю с вами. Вам не понравится, если я буду общаться с ними.
В комнате зазвучал смех, они расслабились и представили себе, что Майя будет им выговаривать. Майя, известная, как Черная Вдова, Злая Ведьма, которая могла проклясть их, Медея-убийца, была влиятельной персоной. Она имела над ними власть и временами показывала когти. Она задавала им сложные вопросы, и хотя они были безнадежно наивны, иногда они давали впечатляющие ответы, особенно если говорили о Марсе. Некоторые из них собрали поразительное количество информации: опись оружейных наднациональных корпораций, системы аэропортов, расположение коммуникационных центров, списки и расположение программ для спутников и космических объектов, сети, базы данных. Иногда, слушая их, казалось, что все возможно. Конечно, они были юными и поразительно невежественными, поэтому Майя часто чувствовала свое превосходство, но в них была заключена удивительная жизнеспособность, энергия и здоровье…
Кроме того, они были взрослыми, и, наблюдая за ними, Майя понимала, что хваленый опыт являлся лишь вопросом ран и шрамов, а юные умы по отношению к старым умам могут быть тем же, что молодые тела по отношению к дряхлым. В общем, они оказались сильнее и не были изломаны. И ей приходилось всегда помнить об этом, хотя она наставляла их столь же строго, как детей в Зиготе.
После собраний ей стоило большого труда смешаться с аудиторией и просто разговаривать с людьми и слушать их истории. Обычно через час после начала собрания Спенсер объявлял, что Майе пора идти. Подразумевалось, что Майя приезжала на встречи из другого города, хотя она видела некоторых из участников собраний на улицах Одессы, и они, безусловно, знали, что она проводит много времени в городе.
Однако Спенсер и его друзья придерживались установленных ими же правил, и сегодняшняя встреча тоже не стала исключением. Сперва они даже проверили, что за ними никто не следит, и лишь потом немного расслабились. Большая часть группы исчезла на лестницах верхнего города еще до того, как они добрались до западного района, где располагалось здание «Праксиса». Затем они проскользнули в ворота, и дверь с лязгом закрылась, напоминая, что двойной номер, который она занимала с Мишелем, был надежным убежищем.
Как-то раз ночью, после острой дискуссии с группой юных инженеров и ареологов, она включила планшет, нашла фото юного Фрэнка и распечатала копию. Снимок в статье был из старой газеты, изображение получилось черно-белым и зернистым. Она приколола фотографию к боку кухонной полки над раковиной, испытывая странные и противоречивые ощущения. Мишель поднял взгляд от своего искина, уставился на лицо Фрэнка и одобрительно кивнул.
– Поразительно, сколько всего можно узнать, взглянув человеку в лицо.
– Фрэнк так не думал.
– Просто его пугала эта возможность.
– Хм, – сказала Майя.
Она не могла восстановить в памяти того Фрэнка, которого знала, зато она не забыла выражения лиц людей, которые присутствовали на собрании. Действительно, лица выдавали все. Они как будто нацепили маски, за которыми нельзя было спрятаться.
Она посмотрела на фотографию.
Наднациональные корпорации невозможно контролировать. Они портят Марс. Они эгоистичны, они заботятся только о себе. Наднационализм – новый вид национализма, только без патриотизма. Это патриотизм денег, болезнь! Люди страдают не столько здесь, сколько на Земле. И если ничего не изменится, люди начнут страдать и на Марсе. Корпорации уничтожат нас.
Все сказано без слов – знающим, самоуверенным, справедливым взглядом Фрэнка. Мы могли бы стать циниками, без сомнения, Фрэнк был тому доказательством. Можно сломить нашу страсть или утратить ее в беспринципности, которая столь заразительна. Мы должны начать действовать до того, как это произойдет, иначе будет слишком поздно. Время значит все. Если мы правильно его рассчитаем…
Спустя неделю она получила сообщение с Геллеспонта. Нашли огромный водоносный слой, расположенный на изрядном расстоянии от бассейна и очень глубокий по сравнению с остальными. Диана предположила, что в более ранний период ледник скользнул за пределы Геллеспонта и под землей скопилось около двенадцати миллионов кубических метров. Какое богатство! Похоже, новый слой повышал объем найденной воды с восьмидесяти до ста двадцати процентов и мог заполнить бассейн до километрового контура.
Новость была потрясающей, и вся группа подразделения собралась в офисе, чтобы обсудить ее и распланировать работу на картах. Ареограферы уже чертили пути трубопроводов через горы и спорили о преимуществах трубопроводов разного типа. Море Лоу-Пойнт, которое здесь ласково называли «пруд», уже поддерживало биотическую общность, основанную на пищевой цепочке антарктического криля. Кроме того, на самом дне имелась расширяющаяся тающая зона, ее подогревал мохол и аккумулировал вес льда, который давил сверху. Возрастающее давление воздуха и по-прежнему поднимающаяся температура обещали, что поверхность продолжит интенсивно таять. Конечно, айсберги тоже начнут скользить и сталкиваться друг с другом, разбиваясь, нагреваясь от трения и солнечного света, пока не станут паковым льдом, а затем и скоплением мелких льдин. Вот тогда-то новая закаченная вода, направленная так, чтобы увеличивать кориолисову силу, и начнет движение против часовой стрелки.
Они говорили и не могли остановиться, обсуждая уже не фантастический, а вполне реальный сценарий. Наконец они вышли на улицу, чтобы отпраздновать событие, но сначала решили прогуляться. Они остановились, только увидев обрывистый берег, который возвышался над каменистой равниной пустого бассейна. Но настоящее их не сдерживало. На праздновании они выпили много водки – столько, что возвращаться в офис было бессмысленно.