ом наборе хромосом, то вероятность нарушения в генотипе снижалась и не препятствовала размножению.
– Мы обнаружили, что даже когда мы начинаем не с полиплоидов – а начинаем мы обычно именно с них, – они все равно меняются через несколько поколений.
– Вы определили механизм, запускающий трансформацию?
– Нет.
Очередная загадка! Сакс уставился в микроскоп, раздраженный причудливым разрывом в биологической науке. Но тут ничего нельзя было поделать, он сам занимался этим вопросом в пятидесятых в Эхо-Оверлуке. Оказалось, что полиплоиды действительно стимулировались более сильным ультрафиолетовым излучением, чем нужно, но клетки считывали эту разницу, а затем дублировали, иногда дважды или трижды, собственный хромосомный набор…
– Должен сказать, я удивлен тем, как все цветет.
Клэр счастливо улыбнулась.
– Я боялась, что после Земли эта планета покажется вам довольно скучным местом.
– Полагаю, я вообще ничего не ожидал, – сказал Сакс и прочистил горло. – Я думал, что увижу только водоросли и лишайники. Но каменистые пустыни меня просто поразили. Я считал, что процесс терраформирования будет более долгим.
– Но мы ведь находимся на Марсе, а не на Земле. Ты должен помнить, что мы не бросаем зерна и не ждем, что произойдет. Каждый вид был специально адаптирован, чтобы усилить его стойкость и скорость роста.
– Мы меняли семена каждую весну, – добавил Беркин, – и удобряли почву бактериями, вырабатывающими азот.
– Я был уверен, что популярностью пользовались денитрифицирующие бактерии.
– Они распространены преимущественно в толстых залежах натриевой селитры, чтобы выделять азот в атмосферу. Но когда мы занимаемся растениями, нам требуется побольше азота в почве, поэтому мы и распространяем именно эти бактерии.
– Однако процесс кажется мне чересчур стремительным. Все это богатство, наверное, выросло до установления солетты.
– Суть в том, – сказала Джессика из-за своего стола в другом конце комнаты, – что сейчас нет никакого видового соперничества. Условия, конечно, суровые, но на Марсе размножаются очень выносливые растения. К тому же, когда мы высаживаем их, нет конкуренции, которая могла бы им воспрепятствовать.
– Пустая ниша, – добавила Клэр.
– И условия на нашем леднике лучше, чем в других местах на Марсе, – заметил Беркин. – Когда Марс в афелии, в южном полушарии царит зима, а ведь там, между прочим, высокогорные районы. Станции сообщают, что в холодные месяцы почва вымораживается полностью. Но здесь, в перегелии, зима мягче, и высота от силы километр. Условия щадящие, верно? Во многом они лучше климата в Антарктике. Особенно когда дело касается уровня CO2, – продолжил он. – Интересно, это влияет на скорость развития, о которой ты упоминал? Похоже, растения дополнительно подзаряжаются.
– Хм, – одобрительно промычал Сакс.
Так или иначе, каменистая пустыня превратилась в настоящий сад – не дикий, но более-менее ухоженный и рукотворный. Сакс, конечно же, знал, что так происходит повсюду на Марсе, но пустыня с булыжниками выглядела совершенно естественно и могла любого ученого сбить с толку. И даже помня, что перед ним – искусственный сад, он изумлялся его интенсивному развитию.
– Теперь солетта направляет солнечный свет на поверхность! – воскликнула Джессика и неодобрительно покачала головой. – Естественное освещение составляет в среднем сорок пять процентов от земного, а с солеттой достигнет пятидесяти четырех процентов.
– Расскажите мне подробнее о солетте, – вежливо попросил Сакс.
Его коллеги затараторили, перебивая друг друга. Группа транснационалов, возглавляемая «Субараси», построила круговой решетчатый массив из зеркальных солнечных парусов. Они были расположены между солнцем и Марсом и сконструированы таким образом, чтобы фокусировать свет, который иначе прошел бы мимо планеты. Вспомогательное кольцеобразное зеркало вращалось на полярной орбите, отражая свет на солетту, дабы уравновесить давление солнечного света, который перенаправлялся на Марс. Обе системы зеркал были огромными по сравнению с другими известными Саксу солнечными парусами, предназначенными для отражения света на поверхность. Даваемое ими усиление освещенности оказалось и впрямь значительным.
– Должно быть, они стоили баснословно дорого, – пробормотал Сакс.
– Еще бы! Транснациональные компании инвестируют столько, что ты не поверишь.
– И они еще не закончили, – встрял Беркин. – Они планируют запустить воздушную линзу в нескольких километрах от Марса! Она сфокусирует падающий от солетты свет, пока поверхность не нагреется до фантастических температур в пять тысяч градусов…
– Пять тысяч!
– Да, думаю, я слышал как раз эту цифру. Они планируют растопить песок и реголит под ним, чтобы насытить атмосферу газами.
– А что же произойдет с Марсом?
– Они собираются осуществить эксперимент в отдаленных районах.
– В стоках, которые оканчиваются канавами, – пояснила Клэр.
– Каналами, – автоматически поправил ее Сакс.
– Да, точно.
Они засмеялись.
– Каналы со стеклянными стенами, – подытожил Сакс и озабоченно скрестил руки на груди.
Углекислый газ будет занимать среди других газов одно из главных, если не самое важное место! Но Сакс не хотел показывать свою заинтересованность в глобальных вопросах терраформирования. Он оставил щекотливую тему и углубился в работу.
– Вероятно, каменистые пустыни превратятся в альпийские луга очень скоро, – внезапно нарушил он паузу.
– Это уже случилось, – откликнулась Клэр.
– Правда?!
– Да, хотя они и маленькие. Но если пройти по западному склону примерно три километра, увидишь их своими глазами. На леднике есть альпийские луга и криволесье. Мы почти не сталкивались с трудностями и высаживали деревья, даже не приспосабливая их особо, поскольку множество видов елей и сосен на Земле прекрасно адаптировались к гораздо более низким температурам.
– Любопытно.
– Пережиток Ледникового периода, я полагаю. Но теперь он пришелся весьма кстати.
– Любопытно, – повторил Сакс.
Остаток дня он провел, пялясь в микроскоп, но вообще ничего не видя и целиком погрузившись в размышления о терраформировании. Жизнь по большей части – дух, говорила Хироко. Чудеснейшей особенностью жизни было стремление к распространению, то, что Хироко называла зеленой силой, viriditas. Тяга к образцу, так он это понимал.
На рассвете следующего дня он проснулся в постели Филлис, которая запуталась в простынях рядом с ним.
Накануне после ужина вся группа отправилась отдыхать в обзорную комнату, что стало для всех привычкой, и Сакс продолжил беседовать с Клэр, Джессикой и Беркином. Джессика была дружелюбно настроена, впрочем, как и всегда. Филлис заметила это и прошла за Саксом в лифт, а затем к душевым, где набросилась на него со своими соблазняющими объятьями. Конечно, все закончилось тем, что они спустились на жилой уровень и помчались в ее комнату. И хотя Сакс чувствовал себя неуютно из-за того, что удрал, не пожелав никому спокойной ночи, он был очень страстен, когда занимался с Филлис любовью.
Теперь, глядя на нее, он с отвращением вспоминал их торопливое бегство. Чтобы объяснить такое поведение, не требовалось ничего, кроме азов простейшей социобиологии. Борьба за самца на самом примитивном животном уровне. Разумеется, раньше Сакс никогда не выступал объектом женской конкуренции, но тут было нечем гордиться. Очевидно, все это являлось следствием косметической хирургии Влада. Да, Влад преобразил черты его лица так, что Сакс стал сексуальным для женщин. Хотя для него оставалось загадкой, как сочетание одних черт может быть более привлекательно, чем сочетание других. Он и раньше слышал научные объяснения сексуального влечения и понимал, почему некоторые из них могут считаться вполне обоснованными. Мужчина будет искать широкобедрую подругу, которая сможет выносить и родить ему детей. Кроме того, она должна обладать выразительной грудью, чтобы выкормить новорожденных. Ну, а женщина будет искать сильного партнера, который добудет им обоим пропитание и в будущем станет отцом их общего потомства. Это имело некоторый смысл, однако ни в одних книгах по социобиологии не упоминались черты лица! Ученые твердили одни и те же размытые фразы: широко посаженные глаза – хороший обзор, здоровые зубы – свидетельство здоровья, большой нос – меньший риск простудиться.
Однако взаимная симпатия, основанная на внешности, оказалась напрочь лишена подобного благоразумия. Это была случайная комбинация, отчего-то приятная глазу. Эстетическое суждение, в котором крохотные и нефункциональные особенности могли приобрести огромное значение. А практические соображения не играли тут никакой роли. В качестве примера можно было привести сестер-двойняшек, с которыми Сакс ходил в школу. Они были близнецами, но одна из них казалась почему-то простоватой девчонкой, а вторая – изящной статуэткой. Красота сложилась из-за дополнительных или же отсеченных миллиметров плоти, костей, хрящей, которые попали под некий привлекательный образец.
Влад немного изменил его лицо, и теперь женщины соревновались за внимание Сакса, хотя он остался той же личностью, что и раньше. Личностью, к которой Филлис никогда не проявляла ни малейшего интереса прежде, когда Сакс был таким, каким создала его природа. Трудно не относиться к этому с долей цинизма. Его желали, а все дело заключалось в каких-то мелочах!
Сакс выбрался из постели и надел костюм для выходов на поверхность – надо сказать, очень легкий и удобный по сравнению со старыми стрейчевыми скафандрами. Нынешние модели были утеплены, отлично защищали от низких температур и, естественно, имели баллоны с воздухом. К счастью, в них даже не было необходимости создавать внутреннее давление, которое оберегало бы от синяков на коже. 160 миллибар хватало с лихвой, поэтому костюм представлял собой всего лишь теплую одежду, ботинки и шлем. Потратив несколько минут на то, чтобы одеться, Сакс покинул комнату и направился к леднику.