Но Саксу сразу стало очевидно, почему ученые защищали одну программу, а не другую. Достаточно было просто взглянуть на их бейджики и увидеть институциональную принадлежность, чтобы предсказать, кого они намереваются поддерживать или атаковать. Саксу было мучительно видеть науку столь извращенно вывернутой. Ему казалось, что подобное отношение причиняет боль всем, даже тем, кто сам грубо нападает на оппонента.
Нервозная атмосфера и обидчивость словно клубились в воздухе конференц-залов. Все знали, что происходит, никому это не было по душе, но никто не хотел ничего менять или просто признавать.
Вскоре Сакс посетил финальную утреннюю дискуссию о проблеме CO2. Она моментально превратилась в яростную защиту солетты и воздушных линз со стороны двух ученых из экспертной группы «Субараси».
Сакс сидел в последнем ряду, слушал полные энтузиазма описания крупных зеркал и чувствовал себя несчастным и напряженным. Разумеется, солетта ему нравилась. Солетта являлась неким логичным продолжением проекта зеркал, которые он устанавливал на орбиту еще в начале терраформирования. Но низко расположенная воздушная линза оказалась чрезвычайно мощным инструментом! Направленная на поверхность на пределе своих возможностей, она бы испарила сотни миллибар газов (включая и пресловутый CO2), что согласно однофазной модели Сакса не требовалось.
При любом разумном развитии событий CO2 должен был оставаться заключенным в реголите. Разумеется, несколько сложных вопросов могли быть решены с помощью воздушной линзы! Но людям из «Субараси» следовало строго-настрого запретить растапливать реголит, не проконсультировавшись с кем-либо вне шлепающей на все печати комиссии Временного Правительства ООН.
Однако Сакс не хотел привлекать к себе внимания. Он сидел рядом с Клэр и Беркином с планшетом наготове, ерзал на стуле и надеялся, что кто-нибудь даст докладчикам отпор.
И дискуссия разгорелась! Ученый из «Мицубиси» (эта компания находилась в привычной и бесконечной вражде с «Субараси») поднялся и вежливо осведомился о взрывном парниковом эффекте, который может стать результатом высвобождения чрезмерного количества CO2. Сакс энергично кивнул. Практик из «Субараси» живо возразил, что это было бы как раз то, на что они надеялись.
– Между прочим, чрезмерно большого выделения тепла не предвидится, – заявил он. – Атмосферное давление в семьсот или восемьсот миллибар в любом случае предпочтительнее пятисот.
– Но это – CO2! – пробормотал Сакс.
Клэр склонила голову набок.
Боразджани поднялся и проворчал что-то недовольным тоном. К нему присоединились и остальные. Многие ученые до сих пор использовали оригинальную модель Сакса как образец для своих действий и теперь настаивали на том, что удалить избыток CO2 из атмосферы будет очень трудно. Но у них появились оппоненты из «Армскора» и «Консолидэйтед», равно как и из «Субараси», которые заявляли, что задача не представляет никакой сложности. Насыщенная CO2 атмосфера – совсем не так уж плохо, утверждали они. Экосистема, состоящая преимущественно из растений, с устойчивыми к CO2 насекомыми и (в будущем) генетически измененными животными, будет процветать в теплом, плотном воздухе. Ну, а люди смогут ходить по Марсу в легкой одежде и пользоваться дыхательными масками.
Последнее заставило Сакса заскрипеть зубами, и, к его радости, не только его одного. Ученые повскакали с мест, чтобы оспорить этот фундаментальный сдвиг в глобальном терраформировании. Атмосфера накалилась, в помещении послышались злобные выкрики:
– Мы тут не за тем, чтобы создавать джунгли!
– Вы предполагаете, что люди могут быть генетически спроектированы так, чтобы существовать при высоком уровне CO2! Что за нелепость!
Вскоре выяснилось, что обсуждение не увенчается успехом.
И действительно, никто никого не слушал. У каждого давно сложилось свое мнение, тесно связанное с интересами работодателя. Это показалось Саксу неприличным. Взаимная неприязнь и тон дискуссии заставили всех, кроме непосредственных участников, выйти вон. Коллеги Сакса сворачивали программки, выключали планшеты, шептались с соседями, а оппоненты сердито переругивались… Без сомнения, это был плохой расклад. Внезапно Сакс понял, что спорят они именно о политических решениях, которые никогда не будут приняты на уровне работающих здесь ученых.
Аудитория начала расходиться прямо в середине дискуссии. Ошеломленный председатель экспертной комиссии, чрезвычайно тактичная и милая японка, выглядела жалко. С трудом перекрывая громкие возгласы, она предложила закрыть заседание. Но люди и так покидали зал и быстро выходили в холл. Кое-кто никак не мог угомониться и продолжал отстаивать свою точку зрения, жалуясь коллегам и знакомым и что-то с жаром доказывая.
Сакс поплелся за Клэр, Джессикой и другими сотрудниками «Биотика» через канал на гору Хант. Они поднялись на лифте на плато и пообедали у Антонио.
– Они собираются затопить нас CO2, – буркнул Сакс, не имеющий сил держать язык за зубами. – По-моему, они не понимают, какой удар они нанесут по стандартной модели.
– Это совершенно другая модель, – произнесла Джессика. – Двухфазная модель тяжелой промышленности.
– Но люди и животные вынуждены будут оставаться под куполами практически бесконечно, – ответил Сакс.
– Может, исполнительные директора транснациональных компаний ничего не имеют против этого, – усмехнулась Джессика.
– Им нравится держать всех в клетках, – добавил Беркин.
Сакс скорчил рожу.
– Тем не менее у них есть солетта и линза, и они хотят их использовать, – сказала Клэр. – Они хотят баловаться, как дети. Солетта устроена как увеличительное стекло, которым все поджигаешь, когда тебе десять. Только она очень мощная. Они не могут удержаться и не испробовать ее. А затем назвать выжженные зоны каналами, вы понимаете…
– Как глупо! – рявкнул Сакс. Клэр и Беркин удивленно уставились на него, поэтому он постарался смягчить тон. – Вы и сами знаете, что они одержимы туманной романтикой. В случае их победы на Марсе будут проложены не полезные каналы, которые способны соединить водные резервуары! Даже если они попытаются использовать их, то получат в свое распоряжение берега из окалины.
– Они заявляют, что основным материалом будет стекло, – поправила его Клэр. – Кроме того, это гипотеза.
– Но мы не в игры играем, – проворчал Сакс.
Ему стало сложно сохранять присущее Стефану чувство юмора, когда он затрагивал столь важную тему. По какой-то причине его все чрезвычайно раздражало и огорчало. А ведь сперва события развивались так хорошо! Шестьдесят лет уверенных достижений могут быть уничтожены в один миг! Они собирались все сломать, интригуя и строя козни друг против друга. Они хотели воплотить еще более дорогие методы, но без какого бы то ни было согласования!
Они собирались уничтожить его план!
Дневная сессия, закрывающая мероприятие, была обычной формальностью. Сакс чувствовал себя разбитым: уже ничто не могло восстановить его веру в неангажированную науку. Похоже, конференция сыграла с ним злую шутку…
Вечером, вернувшись в свои апартаменты, Сакс внимательно смотрел экологические новости. Уставившись в экран, он искал ответы на вопросы, которые толком не сформулировал. Падали скалы. Валуны всех размеров выталкивались из вечной мерзлоты повторяющимся циклом оттепелей и заморозков и группировались в характерные полигональные структуры. Камень ледников формировал овраги и скаты. Этот же лед высвобождал твердые скальные породы, а затем тянул их вниз, в ущелья. Там они и оседали и почему-то вели себя словно ледники. Северная низменность покрывалась буграми пучения, за исключением, разумеется, участков, где шло бурение и вода выкачивалась на поверхность.
То были изменения на огромной шкале, и теперь они стали очевидны повсюду. Они постепенно усиливались – по мере того как лето становилось теплее, а субмарсианская биота проникала глубже. Странно, но все по-прежнему коченело каждую зиму и немного подмерзало летними марсианскими ночами.
«Такой интенсивный цикл замерзания и таяния разорвет любую поверхность», – подумал Сакс.
Нынешняя марсианская поверхность оказалась чувствительна, хотя на протяжении миллионов лет и просуществовала в холодном сухом стазисе. Многочисленные оползни случались ежедневно. Люди часто гибли и пропадали без следа. Путешествовать между городами стало опасно. Каньоны и свежие кратеры уже не являлись безопасным укрытием для длительного проживания или даже для ночевки.
Сакс прошел к окну и посмотрел вниз на огни Берроуза. Именно это Энн и предсказывала ему давным-давно. Естественно, она с отвращением читала доклады о текущих изменениях, она и остальные Красные. Для них катастрофы были своего рода знаками, что ситуация складывалась скорее плохо, чем хорошо. Прежде Сакс отбрасывал сомнения прочь: гравитационное перемещение пород открывало солнцу промерзшую почву и высвобождало потенциальные ресурсы нитратов… Теперь, когда конференция еще не стерлась из его памяти, он уже не был так самонадеян.
Но казалось, никто ни о чем не беспокоится. Не было заметно никаких Красных. Обрушение форм рельефа рассматривалось как возможность не только для терраформирования, ставшего, вероятно, делом исключительно транснациональных корпораций, но и для горнодобывающей промышленности. Сакс смотрел репортаж о только что открытой золотоносной жиле с замиранием сердца. Удивительно, что столько людей вдруг почувствовали соблазн стать золотоискателями! Как будто время на Марсе пошло вспять: вернулся лифт, а с ним и начало двадцать второго века. Они заразились золотой лихорадкой, словно такова их судьба! Может, они считают, что их предназначение жить на границе, орудовать налево и направо зеркалами и линзами, заниматься космической инженерией, добычей ископаемых и строительством. А терраформирование, которое было его стезей, фактически целью его жизни в течение шестидесяти – и более – лет, превращалось в нечто иное…