Он ударил по кнопке второго этажа над уровнем метро. Там имелся туннель, который был выдолблен в горе Хант, – нечто вроде галереи, окаймленной магазинами, которые уже закрывались.
Сакс сграбастал Филлис под мышки и вздернул на ноги. Она была выше его, рыхлая и грузная, и когда двери лифта открылись, он приготовился кричать «Помогите!». Но снаружи никого не было. Тогда он закинул ее руку себе на шею и потащил Филлис к одной из машинок, которые стояли возле лифта на тот случай, если кто-то захочет покататься с ветерком или довезти сумки с покупками. Сакс утрамбовал ее на заднее сиденье, и Филлис застонала, как будто собиралась умереть. Сакс занял водительское место, вдавил педаль газа в пол, и машинка, зажужжав, поехала вперед. Внезапно Сакс понял, что с трудом дышит и весь вспотел.
Миновав комнаты отдыха, он резко остановился. Филлис беспомощно съехала на пол, стеная громче, чем когда бы то ни было. Скоро она придет в себя, если уже не пришла. Сакс выскочил и побежал посмотреть, не заперт ли мужской туалет. Он был открыт. Вернувшись к машине, Сакс вытащил Филлис за плечи и взвалил ее себе на спину. Он покачивался под ее весом, пока не дошел до двери, потом сбросил Филлис на пол. Ее голова ударилась о бетонный пол, и стоны прекратились.
Сакс ногой распахнул дверь и затащил женщину внутрь. Плотно прикрыв створку, он запер задвижку и попытался отдышаться.
Сев на пол рядом с Филлис, Сакс посмотрел на нее. Она хватала ртом воздух, ее пульс едва прощупывался, но оставался ровным. Казалось, что она в порядке, просто провалилась в более глубокое беспамятство, чем после его удара в лифте. Ее кожа побелела и увлажнилась, рот распялился. Саксу стало жаль ее, но он вспомнил угрозы сдать его специалистам из службы безопасности, чтобы они выпытали его секреты.
Они действовали продвинутыми методами, но все равно это была пытка. И если бы они преуспели, то узнали бы не только об убежищах на юге… Если бы они уловили общую суть проблемы, то вытащили бы из мозга Сакса все необходимые детали. Он бы не смог устоять перед препаратами и модификаторами поведения.
Что же делать с Филлис? Сакс принялся лихорадочно размышлять. Тот факт, что у него был настолько хороший поддельный идентификатор, подразумевал целую скрытую инфраструктуру. Узнав о ней, спецслужбы могут запросто копнуть глубже и выкурить их всех. Хироко, Десмонда, Спенсера, который внедрился в систему каньона Касэй, и остальных… Ниргала и Джеки, Питера, Энн… Всех. Потому что он, Сакс, был не слишком умен и не сумел улизнуть от глупой и ужасной Филлис.
Сакс оглядел туалет. Он был размером с две кабинки, в одном конце – унитаз, в другом – раковина, зеркало и обычные настенные дозаторы: стерилизующие таблетки, расслабляющие газы. Он взглянул на них, задержав дыхание и задумавшись. По мере того, как план выстраивался у него в голове, он нашептывал в наручную консоль. Десмонд снабдил его весьма разрушительными вирусными программами. Сакс быстро запустил их в консоль Филлис и подождал, пока не закончилась передача данных. Если повезет, он обрушит ее систему целиком. Любые защитные механизмы меркли перед этими вирусами, утверждал Десмонд.
Но оставалась сама Филлис. В автомате на стене была в основном закись азота в индивидуальных ингаляторах с двумя-тремя кубическими метрами газа. Площадь помещения достигала примерно тридцати пяти – сорока кубических метров. Вентиляционную решетку можно заткнуть полотенцами с крючка у раковины.
Сакс затолкал несколько денежных карт в автомат и купил все расслабляющие газы: двадцать баллончиков карманного размера с масками для рта и носа. Закись азота наверняка тяжелее воздуха Берроуза.
Он достал портативные ножницы из ключницы и вырезал лист из длинного рулона полотенца. Потом залез на бачок и перекрыл вентиляционную решетку, протолкнув лист в щели. Там еще оставались просветы, но они были крошечными. Сакс спустился и прошел к двери. Под ней тоже виднелась почти сантиметровая щель. Он вернулся обратно и отрезал еще несколько полос от полотенца. Филлис хрипела. Сакс опять направился к двери, скинул задвижку, распахнул створку, вытолкнул баллоны с газом наружу и вышел в коридор. Напоследок он посмотрел на Филлис, лежавшую ничком, и закрыл дверь. Подпихнул под створку куски полотенца, оставив лишь одно небольшое отверстие в углу. Окинул взглядом коридор, сел на пол, взял баллончик и, пристроив гибкую маску к угловой дыре, выпустил внутрь все содержимое емкости. Он проделал это двадцать раз, складывая пустые баллончики в карманы, и даже смастерил для пустой тары пакет из остатков полотенца.
Наконец, Сакс поднялся и побрел к машине. Баллончики весело позвякивали в карманах. Сев на водительское сиденье, Сакс нажал на газ, и машинка дернулась вперед. Сакс почему-то вспомнил, как Филлис сбросило на пол в момент остановки. Наверное, ей было очень больно…
Он затормозил. Выскочил и побежал к туалету, звеня на ходу. Рванул дверь на себя, вошел, задержав дыхание, схватил Филлис за лодыжки и выволок ее наружу. Она слабо дышала и слегка улыбалась. Сакс подавил желание пнуть ее и кинулся к машине.
Он мчался к противоположной стороне горы Хант на полной скорости. Добравшись до цели, Сакс вызвал лифт и спустился до уровня метро. Быстро сел на поезд и проехал через весь Берроуз до Южной станции. Его пальцы тряслись, а костяшки на руке опухли, посинели и болезненно ныли.
На станции Сакс купил билет на юг, но когда предъявил его контролеру, глаза у того округлились. Мужчина выхватил из кобуры пистолет, чтобы арестовать его, испуганно крича своим напарникам, чтобы те пришли ему на помощь.
Очевидно, Филлис очнулась раньше, чем рассчитал Сакс.
Часть пятаяБездомные
Биогенезис, в первую очередь, является психогенезисом. Данная истина никогда не была выражена сильнее, чем на Марсе, где ноосфера предшествовала биосфере. Слой мыслей сначала окутывал безмолвную планету издалека, населяя ее камнями и мечтами. Так продолжалось до той минуты, пока Джон не ступил на поверхность и не сказал: «Вот мы и на Марсе». В тот судьбоносный момент вспыхнула яркая зеленая точка и распространилась, как степной пожар, пока вся планета не запульсировала viriditas. Как будто она раньше чувствовала, что ей чего-то не хватает, а затем ожила по-настоящему. Так, в противостоянии разума и камня, ноосферы и литосферы, отсутствовавшая биосфера развернулась с поразительной быстротой, словно бумажный цветок в руках фокусника.
А может, все это просто казалось Мишелю Дювалю. Он страстно отдавался каждому признаку жизни в ржавой пустыне и схватился за ареофанию Хироко с рвением утопающего, которому бросили спасательный круг. Хироко подарила ему новый способ видения. Чтобы практиковать его, Мишель перенял привычку Энн гулять по часу перед закатом. Он находил пронзительное удовольствие в каждом клочке травы и в каждой вытянутой тени, а в любом клубке осоки и лишайнике видел маленький Прованс.
Это стало его миссией, как он сейчас понимал ее: трудная работа согласования центробежной антиномии Прованса и Марса. Мишель чувствовал себя преемником давней традиции, поскольку в своих изысканиях он заметил, что в истории французской мысли часто преобладали попытки разрешить крайние противоречия. Для Декарта это были ум и тело, для Сартра – фрейдизм и марксизм, для Тейяра де Шардена – христианство и эволюция. Список мог продолжаться бесконечно. Порой Мишель думал, что особая черта французской философии – ее героическое напряжение и склонность долго восстанавливаться после свержения очередных теорий – пришла от повторяющихся попыток впрячь в телегу абсолютные противоположности. Вероятно, все они, включая и его самого, набрасывались на одну и ту же проблему. Действительно, мыслители его родины всегда сражались за свои идеи, стараясь связать воедино дух и материю. И, возможно, именно поэтому французская мысль приветствовала сложные риторические фигуры вроде «семантического прямоугольника», структуры, которые смогли бы связать центробежные противоположности воедино и удерживать их вместе.
Вот в чем заключалась главная задача Мишеля. Он должен был терпеливо связывать зеленый дух и ржавую материю – открывать Прованс на Марсе. К примеру, накипные лишайники украшали части красной равнины, будто яблочный нефрит. А в жидких индиговых вечерах розовая атмосфера Марса окрашивала траву в коричневый оттенок. Цвет неба позволял травинкам лучиться изумрудной зеленью, и скромные полянки, казалось, вибрировали. Яркий отпечаток цвета на сетчатке… такой восторг.
И столь же потрясающе было видеть, как быстро пускает корни биосфера, которая постепенно распространялась по Марсу. В ней был неотъемлемый порыв к жизни, зеленый электрический разряд между полюсами камня и разума. Что за невероятная сила! Она протянулась сюда и коснулась генетических цепочек, вложенных последовательностей, создала новые гибриды, помогла им адаптироваться и даже изменила окружающую среду, чтобы помочь им расти. Естественный чистый энтузиазм жизни для жизни был повсюду, он боролся и часто побеждал. А теперь у него были и направляющие длани – ноосфера, омывающая Вселенную. Зеленая сила, врастающая в ландшафт с каждым прикосновением пальцев человека.
Эти люди были настоящим чудом. Сознательные творцы, они двигались в неведомом мире как юные боги, владеющие огромной алхимической мощью. Поэтому любого встреченного на Марсе незнакомца Мишель рассматривал с любопытством. Глядя на безобидную внешность того или иного человека, он спрашивал себя, какие новые Парацельсы, или Исааки, или Холланды стоят перед ним. Могут ли они превратить свинец в золото или заставить камень цвести?
На первый взгляд американец, спасенный Койотом и Майей, был совершенно непримечательным. И, конечно же, он почти ничем не отличался от людей, встреченных Мишелем на Марсе. Наверное, он был лишь более любознательным и простодушным. Грузный, неуклюжий, смуглый мужчина с шутливым выражением лица. Но Мишель привык смотреть сквозь материю и видеть изменчивый дух – и вскоре понял, что они и впрямь натолкнулись на очередную загадку.