Марсоходы неторопливо ползли по склону внешнего берега. Это был скругленный локоть долины с кряжем в форме неизменного знака бесконечности и, конечно же, с валами кратеров – прославленными признаками Марса.
Мишель решил, что пейзаж весьма симпатичный, чем-то напоминающий Берроуз в его трехмерном величии. Галечное устье главного канала буквально молилось о том, чтобы быть заполненным холодной водой, которая, разумеется, разлилась бы здесь во всю ширь. Несомненно, при таком раскладе в регионе могли бы каждую неделю появляться новые русла и острова…
Но сейчас эта местность принадлежала структурному подразделению системы безопасности транснационалов. Огромные купола вздымались над кратерами на внутреннем берегу, а на внешнем виднелась череда решеток, которые покрывали часть основного канала по обе стороны знака бесконечности. Однако ни купола, ни сам участок канала никогда не мелькали в новостях – да и на картах тоже ничего не было отмечено.
А Спенсер был тут с самого начала строительства. Его нерегулярные отчеты рассказали им о цели создания поселения. Тогда почти все, признанные виновными в совершении преступлений, отправлялись в пояс астероидов, чтобы отработать свой срок на шахтерских кораблях. Но некоторых людей Временное Правительство хотело держать в тюрьме прямо на Марсе, для чего и был создан город в каньоне Касэй.
Они спрятали марсоходы среди валунов перед входом в долину. Койот изучал погодные сводки. Майя возмущалась по поводу задержек, но Койот осаживал ее.
– У нас сложная задачка, – упрямо повторял он. – Это вообще невозможно осуществить, кроме как при определенных обстоятельствах. Нам надо подождать, пока прибудет подкрепление, и мы должны надеяться на подходящую погоду. Сакс и Спенсер тоже мне помогали, и это очень умно с их стороны, но начальные условия должны соответствовать, – неразборчиво закончил он.
Койот вернулся к своим экранам, игнорируя остальных, и принялся что-то бормотать себе под нос. Его темное, худое лицо мерцало в свете экранов. «Вот настоящий алхимик, который склонился над перегонным кубом или тиглем и занят трансформацией планеты в нечто новое… Великая сила жизни проявляется везде и всегда», – думал Мишель.
Что касается погоды, то Койот, очевидно, нашел преобладающие шаблоны в воздушных потоках, привязанные к неким якорным точкам ландшафта.
– Вся суть в вертикальной шкале, – резко бросил он Майе, которая со всеми своими вопросами напоминала уже Арта Рэндольфа. – У Марса высота от основания до верхушки тридцать тысяч метров! Нас может запросто унести ураганом!
– Это как мистраль, – предположил Мишель.
– Да. Нисходящие ветра. И один из самых крутых обрывов Большого Уступа.
Тем не менее, в регионе разыгрывались преимущественно западные ветра. Когда они натыкались на утес Эхо, сразу же возникали восходящие потоки. Экстремалы из Эхо-Оверлука использовали их для прыжков, летая на планерах или в прыжковых костюмах. Но довольно часто приходил циклон, приносящий бури с востока. Именно тогда вихрь несся через плато Луна, шлифуя снег и становясь все плотнее и холоднее. После таких эскапад в расселинах и огромных утесах случались снежные обвалы. Ураганы лишь подгоняли смертоносные лавины.
Койот молча изучал нисходящие воздушные потоки, пока не убедился, что при должных условиях (температурный контраст, штормовой ветер, дующий с запада на восток) у них действительно может все получиться. Он заявил, что любое легчайшее воздействие в определенных участках спровоцирует превращение нисходящих ветров в вертикальные тайфуны. Они-то и обрушатся на канал Эхо и неистово распространятся к северу и югу. Когда Спенсер рассказал им о природе и назначении нового поселения в каньоне Касэй, Койот тотчас захотел создать средство, чтобы провоцировать подобные воздействия.
– Идиоты построили свою тюрьму в аэродинамической трубе, – проворчал он в ответ на допросы Майи, – ну а мы сделаем вентилятор. Или скорее кнопку, которая его включит. В верхней части скалы мы заложили диспенсеры нитрата серебра. Гигантские монструозные сопла шлангов. Дальше – несколько лазеров, чтобы поджечь воздух над зоной распыления. Это создаст неблагоприятную разницу давлений, перекрыв нормальный отток воздуха, поэтому, когда он прорвется, он станет сильнее. А ниже, на склоне скалы, заложена взрывчатка – она-то и добавит в ветер пыли, утяжелив его. Ветер разогревается, опускаясь, и если бы не снег и пыль, это замедлило бы его скорость. Я пять раз спускался вниз со скалы, чтобы установить и проверить оборудование. Вам стоило бы посмотреть. Там есть и турбины. Конечно, мощь всего аппарата ничтожно мала по сравнению с общей силой циклона… Между прочим, тонкие взаимозависимости – это ключ к погоде, а моделирование определило точки, где можно сдвинуть начальные условия в нужном нам направлении. Короче говоря, будем надеяться на лучшее…
– А раньше вы это пробовали? – осведомилась Майя.
Койот уставился на нее.
– Пробовали – на компьютере. Результат хороший. Если сюда придет циклон, который пронесется над плато Луна со скоростью ветра сто пятьдесят километров в час, ты сама все увидишь.
– Они, наверное, знают о нисходящих ветрах там, в каньоне Касэй, – подчеркнул Рэндольф.
– Да. Но по их расчетам, такой ураган может прийти раз в тысячелетие, а мы, возможно, сумеем создать его самостоятельно, если – повторяю – наверху будут подходящие условия.
– Партизанская климатология! – воскликнул Рэндольф, сверкая глазами. – Как вы это называете, климатаж? Боевая метеорология?
Койот притворился, будто не обратил на реплику Рэндольфа внимания, но Мишель увидел за дредами быструю усмешку.
Койот неустанно предупреждал их, что система заработает лишь при определенных обстоятельствах. И теперь им пришлось сидеть и ждать, когда наступит «идеальная» погода.
В те долгие часы Мишелю казалось, что Койот хочет продавить себя через экран в небо.
– Давай! – бормотал жилистый Койот, прижимая нос к монитору. – Дуй, дуй, дуй. Приходи на холм, паршивец! Лети сюда и скрутись спиралью. Ну!
Он бродил по просторной кабине марсохода, пока другие пытались поспать, бормотал «погляди-ка» и указывал на детали орбитальных снимков, которые не различал никто, кроме него самого. Задумавшись, Койот садился над прокручивающимися метеорологическими сводками, жевал хлеб и ругался, свистел, как ветер. Мишель лежал на узкой койке, подложив руку под голову. Он восхищенно наблюдал, как дикий человек ходит в полумраке своей берлоги: маленький, мрачный, загадочный шаман по имени Койот. А их пленник, скрючившийся на соседнем сиденье, тоже был свидетелем ночного действа. Рэндольф потирал челюсть с хорошо различимым скрежетом и выразительно смотрел на Мишеля, пока шепот Койота продолжался.
– Давай, черт тебя подери, давай. Шууууу… Подуй, как октябрьский ураган…
Наконец, на второй день, как раз на закате, Койот встал и по-кошачьи потянулся.
– Ветер пришел.
Во время бесконечного ожидания некоторые Красные приехали из Мареотиса, чтобы помочь. Койот разработал план атаки вместе с ними, отталкиваясь от данных, которые присылал Спенсер. Они собирались разделиться и подойти к городу с разных сторон. Мишель и Майя должны были провести марсоход в испещренный трещинами внешний берег. Они могли спрятаться у подножия столовой горы, не упуская из вида купола, поскольку именно под одним из них и располагалась медицинская клиника. Туда-то и водили Сакса, чтобы выколотить из него информацию. Но клиника, согласно отчетам Спенсера, была слабоохраняемой зоной – во всяком случае по сравнению с тюрьмой на внутреннем берегу, где Сакса держали между медицинскими сессиями. К сожалению, у сотрудников клиники не было четкого расписания, и Спенсер не мог точно утверждать, где находится Сакс и его тюремщики. Тем не менее, когда ударит ветер, медлить было нельзя. В момент урагана Мишелю и Майе следовало бежать к куполу внешнего берега и встретиться со Спенсером. Он должен был ждать их внутри и провести в клинику. Одновременно с этим самый крупный марсоход с Койотом, Касэем, Ниргалом и Артом Рэндольфом начнет сближаться с машинами Красных на внутреннем берегу. Другие марсоходы Красных будут отчаянно имитировать полноценную атаку со всех направлений, особенно с востока.
– Мы спасем Сакса, – заявил Койот, хмурясь в экран, – а ветер нам поможет.
На следующее утро Мишель и Майя сидели в машине в ожидании ветра. Отсюда можно было вдоволь налюбоваться хребтом в форме знака бесконечности. Целый день они рассматривали заключенные в пузырь зеленые миры под куполами – маленькие террариумы с разнокалиберными видами на красное песчаное коромысло марсианской долины. Мишель изучал рукотворные прозрачные проходы и трубы, изогнутые наподобие арки. Это и впрямь напоминало Берроуз сорокалетней давности: городские заплатки, заполняющие пересохшее русло.
Мишель и Майя спали, ели, сидели и смотрели в окно. Майя мерила кабину шагами. С каждым днем она нервничала все больше и теперь расхаживала, как тигрица в клетке, учуявшая кровь и свежее мясо. Статическое электричество срывалось с ее пальцев, когда она нежно трогала Мишеля за шею, отчего ее прикосновения были болезненны. Майю невозможно было успокоить.
Мишель стоял позади и массировал ей шею и плечи, пока она сидела в кресле водителя, но это было все равно что пытаться размять полено, и она чувствовала, как напряжены его пальцы.
Их разговор был беспорядочен и обрывочен, блуждал случайными прыжками свободных ассоциаций. Вечером они обнаружили, что беседуют о днях, проведенных в Андерхилле: о Саксе и Хироко, и даже о Фрэнке и Джоне.
– Помнишь, как рухнула сводчатая комната?
– Нет, – ответила она раздраженно. – А помнишь, как Энн и Сакс едва не сцепились, споря о терраформировании?
– Нет, – ответил Мишель, вздохнув. – Вылетело из головы.
Они могли долго перебрасываться вопросами, пока не начинало казаться, будто они жили в абсолютно разных Андерхиллах. Когда оба вспомнили что-то совсем не важное, это стало причиной ликования. Как заметил Мишель, в воспоминаниях всей первой сотни то и дело появлялись пробелы.