вратились в братьев. Теперь они обсуждали все, что только можно, сравнивали впечатления, делились теориями и излагали на суд Нади свои планы. В конце концов, они решили написать своего рода документ о конгрессе.
Они приняли Надю в свою компанию в качестве старшей сестры, а может, и бабушки. Однажды, когда они закончили трудиться над документом и, пошатываясь, побрели спать, Арт заговорил о «триумвирате». С нею в роли Помпея, без сомнений. Но Надя сделала все, чтобы повлиять на них с помощью собственного четкого анализа общей картины.
Она сказала, что разногласия среди групп подполья существовали всегда, и тут нет ничего удивительного. Тем не менее некоторые идеи являлись краеугольными. И, конечно же, все в основном вертелось вокруг вопроса терраформирования. А еще были те, кто выступал за и против революционного насилия. Сколько людей – столько и мнений: пока одни жили в подполье и сохраняли гонимую культуру, другие прятались еще «глубже» и пытались создать совершенно новое общество.
А для Нади становилось все более очевидным, что самые значительные различия существовали между эмигрантами с Земли и теми, кто родился на Марсе.
Так или иначе, но конгресс только обострил эти разногласия, и никто не знал, как примирить спорщиков.
На следующую ночь к ним заглянул пришедший выпить Мишель Дюваль. Когда Надя описала ему проблему, он достал искин и начал строить диаграммы, основанные на том, что он называл «семантический прямоугольник». Используя схему Мишеля, они сделали сотню разных набросков различных дихотомий. Они упорно старались найти проекцию, которая помогла бы им понять, какие союзы и противостояния действительно возможны при данном раскладе. Они придумали дюжину интересных шаблонов, но нельзя было сказать, что их посетило ослепительное озарение, хотя один особенно хаотичный семантический прямоугольник показался многообещающим, по крайней мере – Мишелю. Насилие и ненасилие, терраформирование и антитерраформирование составляли четыре начальных угла, и во вторичной комбинации вокруг четырехугольника Мишель расположил богдановистов, Красных, ареофанию Хироко, мусульман и других консерваторов.
Однако что эта комбинация означала на практике, пока было не ясно.
Надя стала посещать собрания, посвященные общим вопросам, относящимся к возможному марсианскому правительству. Они оказались так же неорганизованны, как и дискуссии о революционных методах, но менее эмоциональны и более основательны. Они проходили каждый день в амфитеатре, который минойцы вырезали в стене туннеля Малия. Участники, сидящие на полукруглых скамьях, видели заросли бамбука, сосновые рощи и терракотовые крыши на всем протяжении длины туннеля от Закроса до Фаласарны.
На собрания приходили несколько другие люди, чем на революционные дебаты. Сперва докладчик устраивал краткие дискуссии с несколькими участниками по поводу конкретной специфической проблемы, а уж потом начиналось общее собрание, где обсуждался очередной «свежий» доклад. Швейцарцы постарались на славу: здесь были затронуты всевозможные аспекты политики, экономики и культуры, так что обсуждения проходили бурно, но без взаимных оскорблений.
Влад и Марина посылали отчеты со своего семинара по финансам, при этом каждый из них оттачивал и расширял развивающийся концепт эко-экономики.
– Сегодня была захватывающая дискуссия, – сообщила Надя Ниргалу и Арту во время их ночного бдения в патио. – Многие критикуют оригинальную систему Влада и Марины, в том числе швейцарцы и ребята из Болоньи. Они, по сути, пришли к выводу, что система даров, которую мы впервые использовали в подполье, не самодостаточна, ее слишком трудно сбалансировать. Есть проблемы дефицита и накопительства, и когда мы начинаем устанавливать стандарты, это все равно что подарки, от которых нельзя отказаться, а это как раз противоречит системе. Вот о чем твердил Койот, который установил в подполье свою бартерную систему! Полагаю, мы движемся по направлению к более рациональной системе, в которой базовые потребности распределяются в регулируемой экономике перекиси водорода, и вещи оцениваются путем расчета их калорийности. Когда обеспечены базовые потребности, в игру вступает экономика подарков, использующая в качестве стандарта азот. Иными словами, имеются две плоскости – на одной находится нужда, на другой – подарок, или, как сказали суфии, животное и человеческое, выраженное в разных стандартах.
– Зеленое и белое, – пробормотал Ниргал.
– А суфии довольны двойственной системой? – спросил Арт.
Надя кивнула.
– Сегодня, когда Марина объяснила взаимоотношения данных плоскостей, Дуаль-Нун заявил, что Мевляна не мог бы изложить концепцию лучше.
– Хороший знак, – обрадовался Арт.
Иные семинары не были настолько конкретны, а потому оказались менее плодотворными.
Надя побывала на одном мероприятии, посвященном будущим биллям о правах. В павильоне царила весьма недоброжелательная атмосфера. Надя быстро сообразила, что тема семинара лишь слегка затрагивала ворох социокультурных проблем. Многие участники наверняка сочли, что смогут убедить оппонентов не только в своем собственном превосходстве, но и в доминировании своей культуры.
– Я всегда говорил вам это, еще со времен Буна! – восклицал Зейк. – Попытка навязать нам один набор ценностей, не что иное, как ататюркизм. Каждому должно быть позволено идти своим путем!
– Утверждение верно, но лишь до определенного момента, – парировала Ариадна. – А если некая группа настаивает на праве рабовладения?
Зейк пожал плечами.
– Такое недопустимо.
– Значит, вы согласны, что должен быть базовый билль о правах человека?
– Конечно, – холодно ответил Зейк.
– Любая социальная иерархия – своего рода рабство, – встрял Михаил от имени богдановистов. – Каждый должен быть абсолютно равен перед законом.
– Иерархия – естественное положение вещей, – возразил Зейк. – Ее нельзя избежать.
– Сказано арабом, – прокомментировала Ариадна. – Но здесь у нас не естественное положение вещей, а марсианское. И там, где иерархия ведет к подавлению, она должна быть упразднена.
– Иерархия благонамеренных, – буркнул Зейк.
– Или главенство равенства и свободы.
– Силой, если потребуется.
– Да!
– Насильственная свобода! – Зейк с отвращением махнул рукой.
Арт вкатил на подиум тележку с напитками.
– Может, нам стоит сконцентрироваться на реальных правах? – предложил он. – Изучить земные декларации прав человека и прикинуть, можно ли адаптировать их на Марсе.
Надя покинула павильон, чтобы посетить другие мероприятия. Использование земли, закон о собственности, уголовное право, вопрос наследования… Швейцарцы разбили вопрос о правительстве на поразительное количество подкатегорий. Анархисты чувствовали раздражение, и в первую очередь – Михаил (который уже сбежал с предыдущего семинара).
– Нам действительно нужно заниматься ерундой? – восклицал он. – Говорю вам, ничем из этого нельзя владеть!
Надя ожидала, что Койот будет среди тех, кто оспорит мнение Михаила, и затаила дыхание.
– Мы должны утвердить все это! – заявил Койот. – Даже если вы не хотите ничем владеть или хотите владеть минимумом, вы должны обосновать программы пункт за пунктом. Кроме того, минималисты стремятся к сохранению такой экономической и полицейской системы, которая даст им привилегии. Вот она – борьба за свободу личности для вас, анархистов, которые мечтают, чтобы копы охраняли их от собственных рабов! Нет! Если вам нужен минимум собственности во владении, то аргументируйте все от начала и до конца.
– А как же быть с законом о наследовании? – взвился Михаил.
– Почему бы и нет? Это критичный вопрос! Я утверждаю, что наследства не должно быть вообще, за исключением некоторых личных вещей, например. А все остальное должно вернуться Марсу как часть дара, верно?
– Все остальное? – переспросил Влад. – А из чего оно точно состоит? Никто не будет владеть землей, водой, воздухом, инфраструктурой, генными банками, базами данных… Что еще можно передавать по наследству?
Койот пожал плечами.
– Недвижимость? Банковский счет? А разве у нас не будет денег? И разве люди не станут копить их, если смогут?
– Тебе надо посетить финансовый семинар, – посоветовала ему Марина. – Мы надеемся дать деньгам эквивалент в виде перекиси водорода и оценивать вещи в энергетических единицах.
– Но деньги будут существовать, верно?
– Да, но мы думаем над обратными процентами на сберегательных счетах. К примеру, если вы не пустите в оборот то, что заработали, это выпустят в атмосферу в виде азота. Ты удивишься, насколько сложно оставаться в плюсе при данной системе.
– Но если я пущу все в оборот?
– Тогда я с тобой соглашусь. После твоей смерти это должно вернуться к Марсу и быть использовано для общего блага.
Сакс, запинаясь, возразил, что такое решение противоречит биоэтической теории, согласно которой все существа, включая не только людей, но и животных, имеют сильное побуждение обеспечивать свое потомство. Это побуждение можно наблюдать и в природе, и в человеческих культурах, оно объясняет одновременно и эгоистическое, и альтруистическое поведение.
– Попробуйте поменять био… логичный… биологический… основание культуры… законом… Получите проблемы.
– Вероятно, должно быть минимальное право наследования, – сказал Койот. – Достаточное, чтобы удовлетворить животный инстинкт, но не достаточное, чтобы кормить обеспеченную элиту.
Марина и Влад, как по команде, принялись вбивать новые формулы в свои искины. Но Михаил, сидевший рядом с Надей и листающий программу мероприятий, недовольно скривился.
– Это и есть часть конституционного процесса? – пробормотал он, уставившись на буклет. – Районные кодексы, производство энергии, утилизация отходов, транспортная система, борьба с вредителями, законы о собственности, система жалоб, криминальное законодательство, арбитражный суд… законы в области здравоохранения?